Я стираю свою тень 9 (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

— Вы же подставите свои семьи. Им придётся отрабатывать каждый рубль стоимости моего имущества в течение многих лет. Если вы думаете, что платить не придётся, то ошибаетесь.

На экране появились фотографии семьи Апанасия, Троя, их домов и мест, где они часто гуляли.

— Я даже могу показать, чем они сейчас заняты, — произнёс мужчина.

— Это не повлияет на наше решение, — ответил ему Апанасий. — А шантаж семьями может вылезти тебе боком, дружище. Ты обнуляешь себя. Мы либо партнёры, которые держат слово, либо игроки, которые поступают целесообразно, согласно правилам, пригодным для общей игры. Ты нас запугиваешь, мы вправе не платить тебе.

— Не в вашем состоянии ставить мне условия. Я отключу управление и заблокирую системы жизнеобеспечения, — пригрозил владелец джета.

— Ладно, мой друг погорячился. — Я понял, что его угрозы не пустые. — Мы летим дальше, и все наши условия договора действительны. Запускайте прыжок.

— Так-то лучше. — Мужчина отключился.

Апанасий сидел нахмурившись.

— Вот гнида, — произнёс он с чувством. — Слово даю, как вернёмся, найду его и придушу.

— Не помешает узнать у Айрис, где она нарыла такого ненадёжного партнёра.

Беснующаяся звезда на экране смазалась в полоску. На несколько секунд мы погрузились в абсолютный мрак пустоты и снова проявились среди миллиардов звёзд. Выход в нормальное пространство произошёл вдали от солнечных систем. Следующий прыжок последовал с десятиминутной задержкой, и нас снова вынесло в обширное пустое пространство между галактиками.

— Мы нагоняем маяк? — поинтересовался я у Троя, лучше понимающего навигационные обозначения корабля.

— Он ушёл от нас на сотню прыжков. Мы в отрыве на несколько суток из-за того, что каждые полсотни прыжков придётся устраивать пятичасовую профилактику двигателей. Их необходимо калибровать из-за изменения некоторых параметров пространства. Мы всё дальше уходим от привычной части вселенной. Это уже почти граница самых дальних маршрутов. Скоро пограничные буйки минуем.

— А нам ничего за это не будет? — поинтересовался я, впервые услышав про такое.

— Нас опознают, занесут в журнал, и всё. Мы взрослые люди и сами решаем, где хотим находиться. Если родственники обратятся в службу, им покажут запись — вот, три долбодятла на «Томминокере» такого-то числа в такое-то время пересекли границу. Обратно не пролетали, — усмехнулся Трой.

— Знаете, владелец этого судна так меня расстроил, что у меня разыгрался дикий аппетит. — Апанасий снова поиграл сломанным подлокотником. — М-да, плохая идея делать хлипкие кресла.

— Мужики, у нас всё равно впереди до хренища времени, может быть, не только поедим? — Я приложил к шее два пальца, указательный и средний, намекая на пьянку.

— Один за всех, — повторил мой знак Апанасий.

— И все за одного. — Трой тоже приложил два перста к шее.

Казавшаяся вначале сомнительной идея взять с собой крепкого алкоголя сейчас показалась совершенно удачной. Ограниченное пространство и ожидание нескорого окончания путешествия требовали разнообразия, чтобы не впасть в уныние. Мы вместе вошли в тот возраст и социальный статус, когда игры и фильмы надоедали скорее, чем совместное застолье и долгие разговоры обо всём.

Получалось любопытно. Между рюмками пролетали тысячи световых лет. Целые куски вселенной проносились мимо со своей миллиардолетней историей, с эволюцией живых существ, периодами мира и войн, судеб и надежд, а мы сидели внутри стальной коробки и пили водку, обсуждая женщин, машины и их космические аналоги, работу, оружие и политику. Оказалось, что жизнь на Земле для Троя и Апанасия не прошла бесследно. Уж кому, как не им, быть настоящими космополитами с широкими взглядами на происходящую на планете мышиную возню. Однако оба прониклись любовью к России до такой степени, что даже жителей бывших республик Советского Союза, приехавших на заработки, считали не местными, в отличие от себя. И это не говоря про любые соревнования международного масштаба, на которых они отчаянно болели за страну. Апансию, как тренеру, сам бог велел стать завсегдатаем спортбаров. Там он встречал своих учеников и учениц, а также вербовал новых.

— Слушай, вопрос, конечно, очень личный, но наверняка на тебя часто кладут глаз женщины, которым ты даёшь уроки, — поинтересовался я у нашего крепко сложенного друга.

— Кладут, и даже чаще, чем мне того хочется. Из-за того, что отказываю, я только сильнее возбуждаю спортивный интерес. Поэтому онлайн-уроки, которые придумала Камила, стали для нас выходом.

— Она в курсе твоих проблем? — усмехнулся Трой.

— Конечно. У неё точно такие же, только наоборот. Парни, особенно подростки со своей гиперсексуальностью. Они на полном серьёзе уверены, что им невозможно отказать. Приходится очень аккуратно доводить их неправоту, чтобы они не смогли ничего предъявить полиции. Камила просто снимает их приставания на скрытую камеру, а потом показывает, пугая, что это попадёт не только в органы правопорядка, но и в социальные сети. Пока работает. — Апанасий намазал кусок хлеба кабачковой икрой и съел его в два приёма.

— А у нас на море тоже бывает летом, что наедут отдыхающие и ищут приключений, но от меня постоянно воняет рыбой, и женщины обходят меня стороной, — пошутил Трой. — А у тебя как на станции?

— Там ничего не может быть. Женщины, конечно, после того как попадаешь туда с Земли, все кажутся невероятно красивыми, а потом привыкаешь, и это выглядит нормой. Из-за социального рейтинга люди вообще не склонны к аферам. Чтобы начать крутить амуры с женатым — это вообще верх глупости. Все гордятся баллами, а если ты нечаянно допустил, что тебе их прилично срезали, то такого человека даже видно невооружённым взглядом. Им неловко просто пройтись по улице, будто у него не рейтинг понизился, а подарочек в штанах лежит и попахивает, — поделился я своими наблюдениями.

— Какая дичь, — пьяно удивился Апанасий. — Нам такого счастья не надо.

— Но с другой стороны, этот рейтинг держит людей в кулаке. — Я сжал кулак и потряс рукой. — Если не считать студентов-революционеров, которые иногда бузят, требуя нереальных вещей, в целом атмосфера на станции доброжелательная и безопасная. И там красиво.

— Потолки не давят? — спросил Трой.

— Только первый месяц. А потом я стал ходить под прозрачный купол, полетать в невесомости, там вообще нет ощущения края. Когда возвращаюсь на Землю, с непривычки даже испытываю лёгкую агорафобию, пока снова не привыкаю. Как городской кот, не выходящий из квартиры.

— Везде хорошо по-своему, — подытожил Трой. — Твой отец тоже рассказывал, что иногда скучает по планете, на которой природа сходила с ума.

— Да уж, память — штука избирательная. Забывает плохое и помнит только хорошее. Я туда больше ни ногой. Иногда ночью приснится, в холодном поту просыпаюсь. Что тогда пришлось пережить из-за того, что Никас был с нами и женщины. Если б не они, может, и было бы смешно. — Вспомнив про отца, я протрезвел и погрустнел.

— Прости, не хотел, — расстроился Трой.

— Ничего, в этот раз женщин и детей с нами нет, и мы будем смеяться, вспоминая это приключение. — Я разлил остатки второй бутылки по рюмкам. — За нас, за то, чтобы мы всегда были вместе.

— Один за всех. — Апанасий положил два пальца на стол.

— Давайте без пафоса, мужики, — предложил Трой. — Чтобы не произошло ничего, заставляющего нас усомниться в надёжности друг друга.

— Всё в наших руках. — Апанасий сжал могучий кулак. — Клянёмся.

— Слушай, я смотрю, земная классика произвела на тебя неизгладимое впечатление, — поддел я друга.

— Да, фильм классный, особенно песни. Хотите, спою одну?

— О нет, иначе дорога нам покажется вечностью, — замахал я руками. — Прости, но поющие пьяные мужики хуже мартовских котов.

— Тогда пойду в туалет схожу. — Апанасий поднялся и, пошатываясь, направился в туалетную комнату, расположенную на первом ярусе, вместе с грузовым отсеком.

Через минуту, несмотря на звукопоглощающие двери, оттуда донёсся мощный рёв, отдалённо напоминающий мотив песни из знаменитого сериала про мушкетёров. Он пел про друга, который был в крови, артистично играя голосом.