Исин Нисио - Nekomonogatari(Black)
Хотя я задрал ей юбку, мы стояли так близко, что могли коснуться лица друг друга (другими словами, на расстоянии удара). Если бы она меня не била – иными словами, если бы она не заставила меня упасть на колени от изумления – с такого угла я не смог бы разглядеть скрытое.
Однако она ударила меня в полную силу, без намёка на жалость и милосердие, и в итоге я не просто встал на колени – я упал, обняв и попробовав дорогу на вкус. Оказался в положении, в котором видел всё, что находилось под задранной юбкой, задранной мной юбкой.
Больше, чем хотел.
Увидел всё.
В этот момент мне захотелось сложить руки.
Я на самом деле сложил руки и помолился.
Инстинктивно, даже не подумав об этом.
Если это было святилище, я бы каждый день выполнял ритуал ста посещений… не так. То, что я узрел этот вид, без всякого преувеличения уже означало исполнение всех моих молитв.
Настоящее чудо.
И я прямо здесь беру назад слова, сказанные Цукихи утром.
Бельё Ханекавы было чёрным как всепоглощающая тьма – я не разбираюсь в тканях, так что не могу даже представить, как можно создать нечто настолько чёрное.
Настолько тёмно-чёрное.
Настолько ярко-чёрное.
Воображение посрамлено, все сплетники замолкают, настолько эротично оно было.
И если я беру свои слова назад, то и Цукихи должна сделать то же самое. Хотя я пытался донести до неё свою мысль, она так и не поняла. Если верить стереотипам, белый свойственен серьёзности, чистоте и непорочности. Если бы Цукихи увидела это зрелище, она согласилась бы со мной.
Неважно, чёрное белье или белое.
Если надевает их один и тот же человек – то и результат один и тот же.
Тёмно-чёрный, прилегающий к телу Ханекавы, был столь серьёзными, чистым, невинным – он ослеплял.
Я и Цукихи должны запомнить, что эротичность, серьёзность, чистота и непорочность могут сосуществовать. Такой цвет существует.
И даже такой человек существует.
И брату, и сестре стоит поразмыслить об этом.
В тот раз мы перешли с темы трусиков на тему Ханекавы благодаря её огромному разнообразию прекрасного белья. На весенних каникулах мне дважды, трижды, много раз выпадал шанс увидеть его. Но теперь ты позволила себе надеть чёрные, Ханекава Цубаса.
О боже – несомненно, пугающая девушка.
– Вообще-то, я твёрдо уверена, что это тебя стоит бояться, – невероятно холодно сказала Ханекава, совладавшая с собой, мне, всё ещё валявшемуся на земле. – Старшеклассник, а до сих пор юбки задираешь… чем ты думаешь, Арараги-кун?
Ау-у-у-у.
Она на меня разозлилась.
Если меня прямолинейно ругать, я, как ни странно, лишаюсь дара речи.
Если бы мне пришлось озвучивать свои мысли, я бы сказал, что я ни о чём не думал.
Да что за чушь я творю.
Задираю юбки.
Сейчас даже младшеклассники этим не балуются.
– Хай, Ханекава
– Понятно. Хватайся, – сказала Ханекава, протянув мне руку.
Хоть я и лежал на земле, со мной всё было в порядке, так что если бы даже она не протянула мне руку, я всё равно мог подняться сам. Но принять помощь Ханекавы всегда приятно.
Я ухватился за её руку.
И встал.
– …
Что это было?
Когда я схватился за неё, соединил нашу плоть, моё сердце забилось чаще. Из-за моего состояния?
Не понимаю.
– Ты добр, Арараги-кун. – сказала Ханекава.
С улыбкой.
С улыбкой, наполовину скрытой повязкой.
– Ты добр, и ты хороший человек.
– …
Что мне ответить?
Её улыбка меня пугала.
Честное слово, пугала.
То, что Ханекава могла улыбаться даже в таком состоянии, заставило меня понять разницу между ней и балбесом вроде меня.
Разница не в странности.
Больше похоже на трепет.
Другими словами, страх.
Теперь я вспомнил, как Ошино прямо говорил, что из-за этой стороны Ханекавы «он чувствует себя неуютно».
– Мне нравится это в тебе.
Поверить не могу, что она это сказала.
Обычное поведение для Ханекавы, но – почему?
Конечно, я был рад, когда Ханекава сказала, что я ей нравлюсь, но вдруг почувствовал себя раненым.
Словно меня запугали игрушечным ножом.
Я почувствовал себя одиноким.
В самом деле, почему?
И потом Ханекава предложила:
– Прогуляемся немного.
Она попросила, и, не дожидаясь ответа, пошла.
Она была в замешательстве, но не колебалась. Я взял свой велосипед и, держа его за рукоятку, быстро догнал девушку.
Поравнялся с ней.
Я слышал, что этикет обязывает мужчину идти по обочине, однако в нашем случае, я бы оказался слева от неё, и из-за этого я пошёл справа.
Конечно, если машина влетит на тротуар, я бы мог защитить Ханекаву своим телом. Но я подумал, что Ханекаве не понравится, если я буду идти слева.
Она не хотела, чтобы я стоял со стороны повязки.
Так я подумал.
– Ханекава.
Теперь, когда мы поравнялись, я рискнул осторожно нарушить молчание.
– Ты куда-то шла?
– Хм? Хм, – ответила Ханекава. – Да нет. Выходные – прогулочные дни, так что я просто гуляла, чтобы убить время.
– Ладно, но куда-то же ты шла?
– Нет. Никуда не шла.
– …
– Не то чтобы я могла куда-то пойти.
– …
– Я не могу никуда пойти.
После этого Ханекава задала свой вопрос:
– Арараги-кун, у тебя есть сёстры?
Не похоже, что она просто так сменила тему.
– Кажется, ты говорил что-то такое на весенних каникулах.
– А…
Ты правильно запомнила – хотя я не думаю, что этим стоит восхищаться.
Её память хороша настолько, что её можно сравнить с компьютером. Неудивительно, если она помнит все наши беседы до этого момента.
А я помню всё её белье, которое видел до этого момента!
– Арараги-кун, ты ни о чём странном не думаешь?
– Вовсе нет.
Очистившись от подозрений…
– Да, у меня есть сёстры, – ответил я.
…забросил удочку. Думая, почему Ханекава заинтересовалась ими.
– Две сестры, существование которых ничем не оправдано.
– Не оправдано, говоришь.
Ханекава улыбалась так, будто дразнила меня. «Нет, правда», – я попытался убедить её в своей серьёзности. Будет жаль, если она подумает, что я так говорю из-за скрытого смущения.
Я не цундере и не реверс-цундере.
Если придётся выбирать, то я назовусь антидере.
– В этом мире нет никого, кто мог бы сравниться с ними в умении раздражать меня – или лучше сказать, нет никого похожего на них. Мысль о том, по какой кривой дорожке я пошёл из-за них, насколько моя жизнь порвана на части, сводит меня с ума. Когда я думаю о достойной жизни, которую мог бы прожить без них, мне становится плохо.
– Да что ты говоришь. Несмотря на это, кажется, вы отлично ладите.
Улыбка Ханекавы не исчезла.
Наоборот, она стала ещё шире.
– Похоже, вы копаетесь друг у друга в нижнем белье.
– …
Что ещё она обо мне знает?!
Не то чтобы я копался… но по её словам можно было подумать, что она знает о нашем с Цукихи утреннем разговоре.
И если так, она могла догадаться, куда и зачем я еду… ужасно.
Сатори.
Прозвище, Сати.
– Я ничего такого не делал, – решительно ответил я с видом альфа-самца, нарисованного в стиле Хары Тецуо [35]. – Мы только ссоримся. За пять лет мы ни разу не поговорили друг с другом. Если они пытались поговорить со мной, я их игнорировал.
– Врёшь.
– Нет, правда. Мы общаемся на языке тела.
– Вы хорошо ладите.
– За эти десять лет мы ни разу не виделись. Мы общаемся записками. Мы называем друг друга друзьями по переписке
– Я же сказала, вы хорошо ладите.
И правда.
Прохожему мы показались бы близкими родственниками.
– Это случилось даже сегодня. Даже сегодня, прямо этим утром, я поссорился с маленькой младшей сестрой. Она помацала мне руки своей грудью, это было ужасно.
– Она помацала тебе руки своей грудью?…
– Да! Серьёзно, от души помацала!
Я продемонстрировал сильнейшее возмущение, но, к сожалению, не смог заручиться поддержкой Ханекавы.
Вместо этого она широко открыла глаза от удивления.
Абсолютно белая…
Весёлый голос стих.
Я попытался начать заново.
– В любом случае, мы семья. Мы не можем враждовать друг с другом. Однако они в самом деле доставляют мне кучу неприятностей – хотя иногда происходит наоборот.
– В смысле, вы помогаете друг другу? Хорошо, теперь по описанию вы похожи на семью.
– Семью?
– Да, семью.
Ханекава шла с постоянной скоростью, словно всё следовало её плану. Я не отставал.
– Я говорила, что я – единственный ребёнок?
– Нет, вроде бы. Никогда об этом не слышал.
Хотя теперь это казалось вполне логичным. По Ханекаве можно было сказать, что у неё нет братьев и сестёр.
– Это потому, Арараги-кун… что у меня нет семьи.
Ханекава сказала это спокойным голосом.
Настолько спокойным, что я чуть не пропустил её слова мимо ушей.
Я собирался кивнуть.
У неё нет семьи? Что?
– Ханекава, даже если у тебя нет братьев и сестёр, ты преувеличиваешь. Не стоит говорить, что у тебя нет семьи. У тебя же есть мама, папа, дедушки и бабушки…
