Вячеслав Шторм - Женить нельзя помиловать
— Как вам будет угодно. Вы собирались двигаться сквозь Борзелианд или же в объезд?
— А, так тот лесной массив, что столь живописно синеет вдали…
— Совершенно верно. Это он.
— Тогда позволю себе ответить вопросом на вопрос: как полагаете поступить вы?
— В момент вашего появления мы как раз раздумывали над этим, — ответил Бон. — И мнения разделились.
— Вот как? Но ведь, если я правильно помню карту, объездная дорога куда длиннее.
— Зато на ней нет эльфов! — фыркнул Римбольд.
— Да простит меня почтенный господин Каменный Кукиш, — иронично пожал плечами Рыцарь Неистовой Ласки, — но эльфы суть сказки, и я в них не верю. Нет, миледи Глорианна, мы поедем прямо. Если же вы чего-то опасаетесь, то я с радостью предлагаю вам свою помощь и защиту. Мои мальчики — отменные фехтовальщики, да и сам я ношу рыцарские шпоры отнюдь не только по причине благородного происхождения.
— Спасибо, конечно, но мы с Боном, хоть и не рыцари, тоже кое-чего умеем, — хмуро фыркнул я, прежде чем Глори успела что-либо сказать.
— А по-моему, в компании маркиза нам будет и безопаснее, и веселее.
— А по-моему, четыре дня нам погоды не сделают.
— Ты же сам предлагал идти насквозь.
— Я передумал.
— С чего бы?
А действительно, с чего? Не хватало мне еще вслух признать, что я ревнивый болван или боюсь пресловутых рогатых эльфов.
— Знаете, Сэдрик, — дружелюбно подмигнул мне Маза Новва, — на моей родине говорят: «Если женщина чего-нибудь хочет, нужно тут же ей это дать. Иначе она пойдет и возьмет сама». Право же, мы не кусаемся.
Тибальдо и Меркуций заржали.
— А на моей родине говорят: «Баба чудит, а у мужика спину ломит!» — не согласился я.
— «Баба»?! «Чудит»?! — тихо прошипела Глори. О-хо-хо, я, как всегда, ляпнул не подумав. Теперь она из принципа поедет сквозь лес даже в гордом одиночестве.
— Что ж, — не стал спорить маркиз, — тогда кинем монетку. Ссуф рассудит. Меркуций, организуй!
Слуга подошел к Римбольду, провел кистью по его бороде и продемонстрировал зажатый между средним и указательным пальцами золотой.
— Орел — прямо, решка — в объезд. Бросай! Монета, сверкнув на солнце, взлетела высоко в воздух и шлепнулась на дорогу.
— Судьба, господа! — лучезарно улыбнулся Рыцарь Неистовой Ласки. — Судьба!..
Борзелианд был тих и светел. Солнце пробивалось сквозь листву, и казалось, что все вокруг даже не зеленое, а нежно-золотистое. Пели птицы, жужжали жуки, и ничего не предвещало неприятностей.
До тех пор, пока не закуковала кукушка.
— Кукушка, кукушка, — радостно крикнул Бон, задрав голову, — сколько нам спокойно ехать осталось?
— Ку! — прямо как в том анекдоте, сказала вредная птица и замолчала.
Мы рассмеялись, хотя и достаточно нервно. С одной стороны, вряд ли птичка слышала вышеупомянутый анекдот. С другой — анекдоты тоже не на пустом месте рождаются, а кончался он, если помните, весьма и весьма печально. Но Бону все было нипочем. Он уже открыл было рот, чтобы возмутиться по поводу того, что «так ма…», как впереди раздался крик:
— Господин маркиз! Господи-ин!
Вслед за криком появился Меркуций, ехавший метрах в трехстах впереди основного отряда. Он нещадно шпорил своего драконозавра, но выглядел скорее удивленным и раздосадованным, чем испуганным. Поэтому я выпустил рукоять меча, за которую было схватился, а Бон ослабил тетиву арбалета.
— Что ты орешь, как полоумный? — поморщился Маза Новва, терзая кружева на шее. — Знаешь ведь, что не люблю.
— Простите, господин. Но только там дите.
— Дите… ребятенок в смысле.
— Какой ребятенок?
— Такой… маленький. На дереве сидит. Снедаемые любопытством, мы выехали на полянку.
На оной полянке на поваленном замшелом дереве действительно сидел ребенок лет пяти и увлеченно сосал палец.
— Привет, малыш! — улыбнулась Глори. Ребенок — из-за длинных льняных волос, закрывающих большую часть чумазой мордашки, трудно было понять, мальчик это или девочка — кивнул, не отрываясь от своего важного и ответственного занятия.
Глори слезла с Лаки, достала из седельной сумки румяное яблоко и протянула его малышу. Фрукт тот сграбастал, но палец явно был вкуснее.
— Меня зовут Глори, — представилась моя жена. — А тебя?
Чадо вытащило палец изо рта, кивнуло и улыбнулось.
— Ты тут живешь? Новый кивок и улыбка.
— Один?
Неопределенное пожатие плечами.
— Сударыня! — Маркиз тоже спешился и подошел поближе, — я весьма тороплюсь. Не продолжить ли нам путь?
— А ребенок?
— А что ребенок? До нашего появления он чувствовал себя великолепно. Больше чем уверен, что его папаша-лесоруб просто оставил крошку поиграть, пока сам работает.
— Вы когда-нибудь слышали, как в лесу рубят дерево? — поинтересовался я.
Меня окинули явно презрительным взглядом и пожали плечами:
— Да нет, знаете ли. Как-то не доводилось. А что?
— А то, — с трудом удерживая себя в рамках приличия, ответил я, — что этот процесс довольно громкий. Как вы считаете, могла ли на всех нас семерых одновременно напасть перманентная глухота? Ребенок явно потерялся, а в лесу полно хищных зверей.
Щека Рыцаря Неистовой Ласки дернулась:
— И что вы предлагаете? — холодно спросил он. — Тащить этого щенка с собой?
— Для начала — остановиться и поискать его родителей, — так же холодно ответила Глори. — Вряд ли они далеко ушли. А если вы так торопитесь, то не смеем вас более задерживать!
— К сожалению, смеете, — заявил Маза Новва, одним движением оказавшись у моей принцессы за спиной и приставив к ее горлу кинжал. Тибальдо и Меркуций тут же выхватили мечи.
— Как это понимать?! — возмутился Римбольд. — Неужели дворянин опустится до вульгарного разбоя?
— Ни в коей мере, — гадко усмехнулся маркиз. — Конечно, кое-что из ваших пожитков, равно как и драконозавров, мы потом заберем… Кстати, велите им вести себя прилично. Я не хотел бы испортить свой костюм кровью вашей подруги.
— На место, ребята, — приказал я драконозаврам. Потом пристально посмотрел в глаза мерзавцу и буднично пообещал:
— Я тебя убью.
— Это вряд ли, — не согласился тот. — Для начала вы тихо и спокойно сложите оружие и позволите моим мальчикам себя связать.
Что нам оставалось делать? Мы подчинились и уже через несколько минут стояли, привязанные к деревьям.
— Хотел я сделать это чуть позже, — заявил маркиз, — когда мы остановимся на ночлег, но так тоже неплохо получилось. Поверьте, в моих действиях нет ничего личного…
— Ага, ты так развлекаешься, — хмыкнул я.
— Почти. Скажите, Бон, вас не удивлял странный зуд в области шеи, начавшийся сразу после нашей встречи?
Парень рефлексивно дернулся, явно пытаясь прикоснуться к своему шарфику.
И тут я понял. И почему наш игрок и Маза Новва почесывались, а мы все — нет, и почему Рыцарь Неистовой Ласки, несмотря на жару, прятал шею за кружевами, и даже почему он так настойчиво набивался к нам в сопровождающие через безлюдный лес.
Как оказалось, понял не я один.
— Что, господин маркиз, не хотите ни с кем делиться прекрасной дриадой? — Если бы интонации могли убивать, от тона Глори негодяя тут же посетил бы Старичок Контратий.
— Дриада, конечно, была хороша, — мечтательно причмокнул тот, — но как жену я ее не рассматриваю. А вот избавиться от бешеного каштана и впрямь не против. В таком деле, как вы понимаете, конкуренты мне не нужны.
— А если бы монетка вашего слуги легла другой стороной? — поинтересовался Римбольд.
Вся троица заржала.
— То ничего бы не изменилось! Меркуций, покажи нам свою замечательную монету.
— Не стоит. У меня тоже была такая когда-то. На ней обе стороны абсолютно одинаковые, так ведь?
— Именно! Даже жаль убивать такого сообразительного юношу. Но придется. Мальчики…
Маркиз взмахнул надушенным платочком.
Меркуций и Тибальдо вновь обнажили мечи и сделали шаг вперед.
Глори посмотрела на меня.
Я — на нее.
Бон плюнул в сторону маркиза.
Римбольд зажмурился.
Ребенок, сидевший на дереве, негромко свистнул.
Из кустов вылетели три камня.
Все три попали в цель.
— Да, — протянула Глори, глядя на распростертое у ее ног тело Маза Новвы, — как и все книжные мерзавцы, он слишком много трепался…
Потом из кустов вышли трое. Все были вооружены пращами и деревянными мечами. Все одеты в несусветную рванину. Все с ног (босых и давно немытых) до голов (лохматых и еще более немытых) увешаны браслетами и ожерельями из камешков, палочек, перышек и прочей мелкой дребедени. Все, по моим прикидкам, находились в возрастном промежутке от четырнадцати до семнадцати лет. А еще все они были девчонками.
— Здрасьте-здрасьте! — мотнула патлами идущая первой, шмыгнув носом. — Я — Арагорночка, это — Леголасочка и Феанорочка. С Орландоблумом вы, как я погляжу, уже познакомились. Всем чмоки и все такое.
