Снежана Тимченко - Я, только Я?
Когда среди толпы зорианцев появился Чо, кто-то крикнул: «Это он!». и изуродованные горем живые существа потянулись и размозжили ему башку за какую-то короткую минуту. Он умер быстро, успев только обделаться.
Затем на соседней улице нашли всех детей, и этот загадочный случай долго мусолили новости. Брали интервью у детей и у их родителей с потемневшими от суда Линча душами. Никто не сожалел.
– Может, она еще жива? Каким-то чудом? Ну, может… – плакала Женуа и била Дога в грудь.
– Может, не плачь, может, – старался он убедить и себя, и ее. Мэдисон стоял над воронкой, где был детский сад, и плакал, размазывая грязь по лицу. Зондо закрылся с маленьким раненым зорианским ребенком в операционной и пытался сделать все, что мог, чтобы никто не сказал, что этому ребенку не повезло.
– Алекс! Алекс! Иди скорей! К тебе прилетели, – у Алекса защемило сердце. Он выбежал из храма Гаманайцев увидел корабль, который, как покорный дракон, лег к его ногам: – «Оксана, это она. Ну, я ей задам, за побег, за все! Где же она? Не выходит. Ранена?» – Алекс вбежал внутрь и от растерянности не знал, куда же ему идти.
– Я здесь! – послышался ее голос. Алекс забежал в рубку. Оксана сидела в кресле растерянная. Нужна ли она ему теперь, с чужим ребенком и неизвестным будущим? Алекс злился, не произносил ни слова и не подходил. Ему хотелось, и обнять ее, и дать пощечину.
«Ну что же, начну первая».
– Я прилетела сказать… Люблю тебя! Люблю…
КОНЕЦ
ПЕРВОЕ ДЕЖУРСТВО И АНТИПРИГАРНОЕ ПОКРЫТИЕ
– Это ваше первое самостоятельное дежурство?
– Да, профессор, – ответил Забаровский, ожидая какого-то напутствия или совета, на что следует полагаться в самостоятельной работе. Но профессор Хейль молча просматривал последние показания пациента № 387 с планеты Феррада из года 1352 земного летоисчисления. Последние трое суток этот пациент был нестабилен. Кровообращение этого гуманоида никак не хотело менять свое направление в положенное русло. Профессору приходилось, делая инъекции в нервную систему, вручную прижигать кровотечения, которые возникали то тут, то там, самому контролировать дозы переливания крови и следить за многими процессами одновременно.
На вопрос Забаровского, почему он не поручит прижигание и контроль дозировки автоматике, тот ответил словами «автоматика небрежна», что очень удивило Забаровского, поскольку он сам был прекрасным специалистом по настройке и коррекции работы медицинского оборудования, а уж о профессоре Хейле вообще ходили легенды. Говорили, что у него есть способности ко всему, он все может и умеет.
Конечно, Забаровский думал, что слухи слишком преувеличены, но судить было еще рано, сам он имел за спиной только оконченное медицинское образование и четыре дежурства под присмотром старших коллег. Настройка операционной системы для профессора должна быть мелким пустячком. Однако большую часть, а иногда и всю работу, Хейль делал сам. Наблюдая за ним эти последние три дня, Забаровский отметил, что при всей быстроте профессор работал методично, спокойно. Не хладнокровно, а именно спокойно.
– Я думаю, теперь все будет в порядке. Если что, будите меня, – сказал хрипловатым голосом Хейль, устало потирая глаза и зевая во весь рот. Направляясь к выходу из дежурки, он остановился, и когда Забаровский подумал, что вот сейчас он даст ему напутствие, профессор спросил: – А как вас зовут?
– Андрей, – с удивлением в голосе, как будто не был до конца уверен, ответил Забаровский. Профессор кивнул и ушел.
«Наконец-то никакого контроля и миллион возможностей проявить себя. Только бы дело попалось стоящее, – думалось Андрею, когда он поудобнее устраивался в профессорском кресле. – Уж теперь я его точно удивлю». С момента поступления на эту станцию Андрей работал четко, быстро, с большой отдачей и некоторым щегольством, вот, мол, смотрите, как я умею, и это я, неопытный новичок, только что выпорхнувший из университета… но Хейля, казалось, ничем не удивить. Он вообще не делал никаких замечаний, не хвалил, воспринимал все действия Андрея естественно, спокойно. И это раздражало.
– Внимание! Станция АР 312, прием! Станция АР 312, прием! – вызов по радио прервал мечтания Андрея. От неожиданности он подскочил, потом сел, потом снова встал. Затем сообразил нажать кнопку приема.
– Да, але, то есть, прием! Прием! Станция АР 312 слушает.
– Вызов в систему Левела. Орбита планеты Макрос. Отправные данные: точка отправления 13.04.2256 г. 8 часов 32 минуты. Примете пациента на орбите со станции Адапта. Классификации пациента: гуманоид ЦЕАР; симптомы: экстремальное разжижение тканей, жизненные показатели неизвестны. Причины неизвестны. Как поняли? Прием!
– Вас понял. Коммутатор, вас понял. Вызов принял, – жизненные показатели не известны. Значит, скорую вызывал не медицинский работник, и помощь не оказывалась, а еще это значит скорую смерть без аппарата жизнеобеспечения. Андрей поспешно нажал на мониторе вводные данные отправки, нажал компьютерную проверку правильности вводных, которые записались автоматически при вызове коммутатора, все-таки мало ли что, человеческий фактор надо исключить.
Быстрым шагом направился к шлюзу приема на борт, зафиксировался в кресле, дал команду старта, и через четыре минуты ускорения и тряски торможения станция оказалась на орбите планеты Макрос в нужном месте. Запрос стыковки со станцией Адапта, стыковка – это еще четыре минуты, и, наконец-то, на борт ввезли в передвижной ванночке для химических составов больного, похожего на зелено-серую жижу. В этой жиже, в районе головы, плавали глаза, похожие на темно-фиолетовые сливы, а очертания внутренних органов были нечеткими, как дымка.
Больной был без сознания, Андрей немедленно опустил в ванночку, в эту жижу-больного датчики от аппарата поддержания жизни. Дисплей показал данные состояния и ежеминутные изменения. Андрей транспортировал пациента в реанимацию. Он не растерялся, этот биологический вид разумных он знал отлично, и решил, что в нынешнем состоянии его нужно лечить, проведя анализ вирусного и бактериального заражения.
После необходимых анализов компьютер выдал диагноз – поражение ткани, и выдал на монитор формулу этой самой заразы. Красным светилась часть ряда, который система определила как чуждую и тут же выдала несколько вариантов способов лечения. Андрей выбрал третий вариант медикаментозного вмешательства, основываясь на том, сколько времени прошло с момента заражения.
Рассчитав дозировку, он запрограммировал компьютер на системное введение лекарства и преспокойненько сел в кресло с намерением, попивая чай, следить за состоянием через монитор: «Ловкость рук и никакого мошенничества». Сеанс самолюбования прервал сигнал тревоги. Монитор подавал сигнал, что больной умирает. Забаровский бросился к ванночке с пациентом, немедленно ввел препараты поддержания сердца и дал отбой своим назначениям. Показатели стабилизировались.
«Черт. В чем дело? Диагностика показывает, что я прав. Личная непереносимость лекарств? – Андрей перевел систему в режим консультации со справочной медицинской энциклопедией, в которую вносились все способы лечения и неординарные случаи. – Наверняка должен быть и наш случай». На запрос система выдала нужную информацию, но случилась загвоздка. Симптомы аллергической реакции не совпали ни по одному показателю. Андрей снял часть ограничивающих условий, смирившись с тем, что поиск выдаст больше «мусора»: совсем не аналогичных, хотя внешне и похожих случаев. Всё равно ничего не подошло, даже приблизительно. Под ложечкой засосало.
«Неужели мне придется идти за помощью к профессору в мой первый же случай? К этому молчаливому хомяку? Нет. Надо связаться с другими станциями. Лучше сначала обратиться к чужим, а потом, если глухо…» У Андрея в голове уже возникла картинка, что он, как побитая собака придет к Хейлю, а тот, как всегда, не делая никаких замечаний, возьмет дело в свои руки, а его отодвинет на задний план, словно робота.
– Внимание! Станция скорой медицинской помощи АР 312 вызывает на связь все медстанции, которые меня слышат! Прием! – на связь вышли три станции. На одной из них, самой дальней, откликнулся бывший однокурсник Забаровского – Мидчел. В университете Мидчел славился тем, что мог перепутать порядок действия при сложнейших операциях, и его не исключили только потому, что каким-то чудом ему удавалось очень точно ставить диагноз.
– О, привет, Забаровский! Как там работа с легендой?
– Никак. Слушай, Мидчел, у вас нету в ваших личных архивах информации о лечении гуманоидов с планеты Макрос система Левела классификации ЦЕАР?
– Что-то было, сейчас найду. А что у тебя?
– Пациент приобрел жидкую форму, невозможность принять первичное состояние из-за заражения тканей непонятно чем.
– У нас был такой случай два месяца назад, – радостно, почти с восторгом, сообщил Мидчел. – Мы почти справились с этим.
