Снежана Тимченко - Я, только Я?
Обзор книги Снежана Тимченко - Я, только Я?
Снежана Тимченко
Я, ТОЛЬКО Я
ГОН СОПЛЯКОВ
«Право имеют не только умные люди, но и каждый идиот».
– Господа, начнем. О причине нашего неотложного собрания доложит врач Пинчук Александр Иванович.
Пинчук прокашлялся, раскрыл историю болезни и начал:
– Коллеги, все вы успели просмотреть историю болезни нашего пациента, но я коротко подытожу. Пациент Приблудько Василий Петрович; диагноз – полный идиот; симптомы: говорит черт знает что, не понимает и не хочет понимать никого, кроме себя, абсолютно уверен в своей правоте, ни в чем нельзя убедить, аргументы, которыми оперирует, настолько абсурдны, что шкала абсурдности превышает отметку 38 и 3 по шкале Ницше.
Диагностическую картину ухудшает еще и то, что пациент – патологический лжец. Чтобы, в конце концов, оказаться правым – лжет, забывает, что лжет, и сам чистосердечно верит в свою ложь. Также не удалось установить – умственные способности были потеряны или так и не приобретены. Состояние на данный момент: умственные способности мизерны.
При этом больной очень любит вести рассудительные беседы, входит в азарт, машет руками, плюется, всех обвиняет во всем. В целом, пренебрежительный и подлый человек. Не на пользу пациенту работает иммунитет (читай – право на собственное мнение), поскольку в данном случае это право на идиотизм и распространение этой заразы на окружающих угрожает эпидемией. Эта угроза и послужила причиной немедленного созыва консилиума.
– Клиническая картина ясна, – начал дискуссию врач Казанпуп. – Есть ли какие-нибудь аргументы в защиту пациента?
– Больной вполне понимает то, что ему понимать хочется (читай – выгодно). Это редко, но случается с ним. Ну и еще – перед больным, перед этим еще молодым мужчиной, открыта перспектива стать руководителем. К тому же, он имеет большое желание руководить.
– Ну, это сомнительный плюс, – заметил старый профессор Проценко.
– Господа, – вмешался завкафедрой развития человека, – не будем сейчас спорить, кто и что считает сомнительным. Лучше скажите, какие действия, какое лечение было применено?
– Да что уже только ни делали: приводили убедительные доказательства с точно установленными фактами, ловили на лжи… Последнее лишь на мгновение сбивало больного с толку, а потом все возвращалось на круги своя, поскольку больной, пойманный на лжи, быстро себе эту ложь прощает.
Пытались преодолеть эгоистичность, привлекали все ресурсы для проявлений щедрости души, предоставляли любые кредиты доброты и помощи. Пациент помогал на копейку, а долги требовал на миллионы, да еще и в такой форме, что душу из тебя вынет.
Открывали горизонты, перспективы. Убеждали, что не все такие, как он считает. Вели целый год видеодневник его размышлений, аргументов, действий, поступков. Показывали пациенту, разбирали с психологами, философами, юристами, историками, профессорами всех возможных гуманитарных наук, консультировались с духовенством, сотрудничали с родными больного. Показывали примеры простой жизни среднестатистического человека и человека из высшего общества.
Повторные анализы показали: несправедливость обвинений по отношению к окружающим усилилась, к абсурдности убеждений добавилась злоба. Эгоцентризм дал метастазы в печень. Презрение, пренебрежение. Убеждение, что все против него и он – вечная жертва, теперь просто глаз режет.
– Я давно говорил, что стандартный подход лечения отжил свое. Как насчет применения принудительного обучения? – поинтересовался завкафедрой, хотя ответ знал заранее.
– Что мертвому припарка. Апатия, стойкая убежденность, что он все это знает, все это пережил и выкакал еще с детским поносом.
– Ну, коллеги, что будем делать?
– Я так понимаю, нас сюда созвали потому, что встал вопрос: применять ли крайние меры. Так вот, по моему мнению, нет здесь никакой дилеммы. Применять! Однозначно! – сказал громко, со вкусом, профессор Кридиба. Молодой сухощавый врач в жизни выбрал для себя политику заточенного резака и считал ее единственно верной, поскольку результат – мгновенен, а то, что отсекается, исчезает и больше не является препятствием.
– Подождите, а оставить его, так сказать, один на один со своими химерами, пробовали? – самый старый заведующий этой комиссии профессор Проценко всегда рассчитывал на этот метод, что, по его мнению, должно было приводить к осмыслению. Но не приводило.
– Да. Сидит на шеях у женщин и тянет соки, – констатировал Пинчук.
– А чем заинтересовывает женщин? – поинтересовался Казанпуп.
– Ну, он симпатичен, на понты не скуп, да и трепло. А вы знаете, как с такими бывает.
Наступила пауза на обдумывание, о чем еще надо бы упомянуть.
Кридиба откинулся на спинку стула и осмотрел присутствующих врачей. Казалось, все они думают то, что и он, но что-то мешает им принять верное решение. Пятеро присутствующих светил действительно крутили в голове мысли, но о разном, и не высказывались по различным причинам.
Казанпуп искал пути, как показать пациенту лицо выгоды, а не задницу.
Старикан Проценко все чаще становился на сторону метода изоляции. Такое себе ограждение, мол – выпустить их туда, пускай пасутся. Даже спор на прошлом консилиуме не изменил его мнения. Кридиба пытался его убедить, что изоляция не поможет, что идиоты не хотят просто пастись, что они хотят урвать, а когда им не дают – бунтуют. А бунты им особенно легко удаются. Но где там убедить старика Проценко…
Завкафедрой, рассудительный мужчина, подходил к каждому случаю индивидуально. Иногда нельзя было догадаться, чем он руководствовался, когда применял тот или иной подход. Скорее всего, он руководствовался интуицией и теорией старого профессора Проценко о молодости и идиотизме, которую он старательно исследовал в последнее время.
Он подозревал, что все мы в юности заражены идиотизмом в самой жестокой форме. С возрастом, в какой-то промежуток времени, это проходит, но не у всех. В какой-то мере идиотизм остается, а кое у кого эта мера, как раковая опухоль, разрастается.
Проценко исследовал этот переход от юности к молодости, пытался выявить тот защитный механизм, который оценивает и анализирует всё, что касается процесса жизни. Юношеская наглость и категоричность, честолюбие – все это очень острые признаки молодости. Все они имеют свою шкалу, но перевес чего-то одного может оказаться антидотом.
– Как насчет инъекций опыта? – спросил Казанпуп, так, просто – ну, чтобы уже все возможности были упомянуты.
– Безрезультатно, – в свое время Пинчук очень верил в этот препарат последнего поколения. На его основе даже хотели сделать прививку, но процент излечений оказался так низок, что эти инъекции стали использовать, как предпоследнюю меру перед радикальным необратимым решением.
Завкафедрой мысленно на какое-то мгновение отодвинулся от консилиума. Он как будто вдруг осознал свое присутствие в этом сборище ученых. И такими они ему показались пресными, что не отказался бы немедленно заснуть смертельным сном.
– …да перестаньте вы! Вы бы только то и делали, что пендюрили им инъекции и заглядывали в микроскоп в поисках волдырьков светлого ума! – кричал Кридиба в ответ на что-то, что сказал Казанпуп.
– Вы не правы, молодой человек, – тихонько вмешался Проценко, – я давно хотел раскрыть свое новое исследование, и все думал – рановато, но, я смотрю, к согласию мы не придем. В таком случае я расскажу о своей гипотезе: юношеская форма идиотизма свойственна всем, подчеркиваю ВСЕМ людям, а с возрастом включаются какие-то естественные механизмы, и он проходит. Не у всех, но в большинстве. Так вот, я бы хотел предложить открыть совсем новую кафедру для этого исследования. Набрать молодых ученых и открыть-таки новый взгляд на эту проблему.
– Перестаньте, так мы начнем хватать всех подряд без исключений, без признаков заболеваний, да еще и таких юных. Так можно начать геноцид! – рявкнул завкафедрой.
– Позвольте, какой геноцид? Мы не будем хватать людей.
– А где вы собираетесь брать материал для исследования?
– Все будет на добровольных началах. Молодым, а точнее юным, все интересно. Тем более, такое глобальное решение проблемы, как излечение идиотизма у всего человечества.
Казанпуп встал, оперся на руки и, нависая над столом, присмотрелся к Проценко.
– Да вы что?! Вы в своем уме?! С одного придурка вы перекинулись на все человечество и собираетесь исследовать то, что еще не сформировалось, что не дозрело. Вы хотите срезать этой идеей ростки, а конкретно – наших подростков, наше будущее, будущее нашей нации!
– Не цепляйтесь за нацию. Я прошу посмотреть на этот вопрос более глобально. Выделять по каким-то признакам исследовательский материал не будем, тем более что самоидентификация по национальности это всего-навсего гордыня. А гордыня – часть идиотизма.
– То есть теперь вы превратите все это в мясорубку, – констатировал Кридиба. «А этот старикан не такой наивняк, как я думал». – Всех сварите в одном котле?
