Антон Краснов - Миссия «Демо-2020»
– Ты что, меня знаешь?
– Да нет, просто Лена… она… – И, словно захлебнувшись собственными словами, он сдавленно сглотнул.
Афанасьев перевел глаза на ничего не понимающую Лену. По ее лицу, как пятно по поверхности скатерти, медленно расплывалось блеклое недоумение.
– Что «она»? Лена, может, это твой родственник? Я чего-то не знаю? – В голосе его неожиданно зазвучали какие-то обреченные, но без какого-либо налета укоризны горькие нотки. Был бы трезвый, ему и в голову подобные мысли не пришли бы.
– Да нет же, господи! – воскликнула она. – Я в первый раз в жизни вижу этого человека!! Как вы сюда попали? Вы что – вор?
— Да… то есть нет… то есть я… – Человек замотал головой, отчего его беспорядочная шевелюра стала окончательно напоминать стог сена, в котором долго ворошили вилами в поисках какой-то особо зловредной иголки. – Я хотел сказать, что вы немного не понимаете…
– Ну так объясните! – окончательно входя в недавнюю гаражную роль Коляна Ковалева рявкнул Афанасьев, наблюдая, как молодой человек продолжает пятиться – уже в самый дальний угол комнаты.
– Я боюсь, что из моего объяснения будет мало толку. – Вор взглянул на часы, и его лицо буквально просияло. – Я прошу вас, повернитесь ко мне спиной и закройте глаза.
– Чев-во? – недоверчиво протянула Лена. – Спино-о-ой? А не добавить ли нам к этой услуге еще что-нибудь: например, сказать, где у меня спрятаны драгоценности. Пока мы спиной стоим – как удобно!..
Человек побледнел так, что на его лбу, собравшемся в напряженные горизонтальные складки, выступил пот.
– Вы не понимаете, – быстро заговорил он. – Вы не понимаете, что потом никакой окулист не исправит того, что… Кстати, какое сегодня число?
– Семнадцатое сентября, – машинально ответила Лена, на лице которой нарисовалось крайнее изумление.
– А год?
«Везет тебе, Владимирыч, на сумасшедших, – проклюнулся дивный голосок беса Сребреника, – один чучельник чуть сам на чучело не пошел из-за белиберды, которую он Николаю Алексеичу втюхивал… второй влез в квартиру и спрашивает у хозяев число и год. У-ух! Наверно, внесет в свою записную книжку как знаменательную дату. Эх-хе-хе-хе!!!»
– Да что это за издевательство? – рявкнул Афанасьев, до которого наконец дошло, что над ними попросту смеются, банально убивая время.
– Да отвернитесь же, чтоб вас! Закрройте глаза!! – неожиданно проклюнувшимся басом, которого никто не мог ожидать от этого нелепого существа, заорал незваный гость. – Быстррро!
Бес Сребреник завыл, и его голос сорвался на какие-то разрозненные металлические звуки, с какими раскатываются по полу вывалившиеся из коробки монеты.
Лицо неизвестного меж тем исказилось так страшно, что Афанасьев и Лена машинально отвернули головы. И тут полыхнуло. Короткая беззвучная вспышка невероятно яркого пламени осветила комнату кошмарным иссиня-белым светом, а потом потемнела и начала медленно таять, как клубы фосфоресцирующего бутафорного дыма, а в воздухе стаей вспугнутых мальков метнулись синие и белые искры, рассыпались и исчезли, словно пройдя сквозь стены. Лена задрала голову вверх и не сразу поняла, что смотрит прямо на стоваттную лампочку, горящую в центральном рожке люстры, и что глаза ее не чувствуют при этом никакого дискомфорта. Ни малейшего.
Попробуйте неотрывно смотреть на лампу в вашей квартире.
Афанасьев, который успел закрыть глаза, почувствовал губительную дрожь в коленях… они подломились, и он мешком осел на пол.
И тут же открыл глаза.
Угол, в котором тремя секундами раньше стоял человек, был совершенно пуст. Неподвижно висели жалюзи.
– Что это было? – только через минуту спросила Лена.
– Не знаю… бред какой-то, – пробормотал Афанасьев. – А откуда у тебя этот сейф?
– Да брат приволок зачем-то… у них в фирме списали якобы по негодности, а он вполне хороший. Мишка и сказал: пусть пока что у тебя постоит, а там видно будет.
– Ага… значит, сейф пустой?
– П-пустой, – подтвердила Лена. – Пустой. А что мне туда класть? Косметику, что ли?
– Ну вот ты говорила этому типу: драгоценности.
– Да какие там драгоценности? – махнула она рукой. – Одно название. Афанасьев медленно поднялся на ноги и прошел в тот угол, из которого так загадочно исчез странный ночной гость. – Какой-то иллюзионист.. Копперфилд, мать его, – пробормотал он. – Не знаю, что и думать. – А я? А мне что прикажешь думать? – спросила Лена. – Как он сюда попал? Как ушел? Откуда нас с тобой знает?
– А ты его не знаешь? – с ноткой подозрения спросил Афанасьев. Он думал о том, что если явление таксидермиста Ковбасюка было ложной тревогой, то вот это непонятное происшествие вполне может потянуть за собой более серьезные и неприятные события. – Не знаешь?
– Господи, откуда?! У меня в цирке знакомых нет.
– А откуда ты знаешь, что он из цирка? – с тупостью, достойной Паши Бурденко и самого лейтенанта Василия Васягина, спросил Евгений Владимирович.
Лена посмотрела на него как на маразматика и сказала:
– Знаешь что… спать – все равно не заснем, так что не буду оригинальна: пошли выпьем. А то так и свихнуться недолго.
2Наутро позвонил Ковалев. Теперь ситуация повторилась с точностью до наоборот: Колян разбудил Женю. Афанасьев долго силился понять, что ему говорит Лена, которая сняла трубку и теперь пыталась передать ее Афанасьеву, как того просил друг и сподвижник Жени бравый Колян Ковалев.
– Ты что это? – спросил Женя.
– Да так. Думал об этом твоем Малахове и его телке, которая ему письма катала. Странно как-то…
– Ты мне позвонил утром сообщить, что думал? Я понимаю, для тебя это довольно трудное дело, Коля, – не удержался от шпильки Афанасьев, – но, тем не менее, это не повод, чтобы будить меня поутру. Кстати, как там наш этот… чучельник?
– Да был у него вчера в больнице. Выздоравливает. Нормальный мужик оказался, если не считать этих его прибабахов с кошачьими глюками… то есть привидениями и разными твоими бесами Сребрениками, которые травят беспонтовые анекдоты. В общем, я тут пробил мазу. Сегодня в город приехал этот твой… Ярослав Алексеевич. Пацаны нарыли. Наверно, с тебя итог работы требовать начнет. А у тебя – что?..
Женя перевернулся с боку на бок и тоскливо вытянул:
– Да практически… гм… ничего. Ни про этого, – он покосился на задремавшую Лену, – Малахова, ни про его… его девушку. Темное дело, и, кажется, нас не для того во все это ткнули, чтобы мы что-то нашли, а чтобы поучаствовали. Вот только зачем это им – непонятно.
– Главное – не победа, главное – участие, – невесело хмыкнул Ковалев. – Ладно, Женя. Ты не унывай, брателло. Если что, звони мне на трубу, поможем. Да, я тебе подкинул на твою хату пистолет с полной обоймой…
– Да ты с ума сошел!
– …и заявление в мусарню, что ты его только что нашел и несешь его в милицию. Тебе только подпись подмахнуть и дату проставить и бери, пользуйся. Мало ли что, ситуация, я тебе скажу, не из простых.
Афанасьев тяжело сглотнул вставший в горле комок.
Колян Ковалев оказался совершенно прав. В город приехал Ярослав Алексеевич, отсутствовавший около двух недель. По методу «аки черт из табакерки» он нагрянул к несчастному Сорокину, с утра замотанному милой супругой, и потребовал вызвать Афанасьева:
– Для отчета. Как дела?
Особыми успехами похвастаться было сложно. Отчет о деятельности Сорокина и Афанасьева человек из разведки выслушал холодно, и на лице его проницательный наблюдатель без труда мог прочитать, какое мнение составил Ярослав Алексеевич о профессиональной состоятельности работников агентства (собственно, кто бы сомневался, они и не сыщики даже!). Афанасьев почувствовал это и, поколебавшись, все-таки живописал ему вчерашнее происшествие в квартире Лены. Начав довольно сухо, к концу рассказа он увлекся и оснастил финал яркими подробностями.
Эффект превзошел все ожидания. При первых же словах о человеке в неосвещенной квартире перед пустым сейфом, принесенным Лене ее братом, Ярослав Алексеевич распрямился, и презрительное спокойствие, которым так и веяло от его невозмутимого лица, как рукой сняло.
– Вы говорите, он назвал вас по именам?
– Вот именно, с таким выражением, как будто он давно нас знает, а потом… потом…
– Что было потом, я уже слышал, – перебил его Ярослав Алексеевич.
– И вы можете как-то объяснить его исчезновение? – быстро спросил Афанасьев, которого несколько покоробил тон, избранный замечательным гостем из столицы.
– Не знаю… не знаю… – Разведчик пригладил рукой волосы, а потом залез рукой во внутренний карман пиджака.
– Это он?
На стол легла фотография человека неопределенного возраста, коротко остриженного, с некрасивым, умным лицом и рассеянным взглядом больших, миндалевидного разреза глаз. На вчерашнего странного гостя человек на фотографии походил так же, как вальяжный солидный профессор походит на взъерошенного суетливого студента. В том человеке – ночном госте – доминирующей чертой было растерянное недоумение, а в изображенном на фотографии – спокойный, не выставляющий себя напоказ интеллект.
