Ольга Громыко - Пророчества и иже с ними
— Да-да, стража мне доложила. Кстати, с этим я к вам и пришел. Что прикажете делать со своим, хм, покушателем?
— Он жив?! — Расческа упала на полочку с флаконами, в свою очередь посыпавшимися на пол.
— Что ему сделается, мерзавцу, — пожал плечами советник. — Мы его немножко подлечили… потом поучили… потом снова подлечили и бросили в темницу отлеживаться. К вечеру будет как огурчик, можно квасить.
— А кто он такой?
Висельт нехорошо прищурился:
— Неужели Ваше Величество его не узнали?
— Чего на него смотреть-то, вышвырнула и снова заснула, — выкрутилась я.
— Это же Тьен.
— Како… ах да, Тьен! — Я фальшиво покивала. — И на что он, интересно, рассчитывал?
— Ни на что. Обычный идиот-смертник, — пожал плечами советник. — В карманах пусто, в голове тоже. На все вопросы гордо стонет и обещает, что за него отомстят. Прикажете заняться им, Ваше Величество? Или сами «побеседуете»?
— Э-э-э… лучше я сама. Только попозже. А как он проник в мою комнату?
Кажется, я опять спросила что-то не то. Советник помедлил, дабы я в полной мере прочувствовала свою глупость, и сухо ответил:
— Телепортировался. Кто-то из слуг сообщил магам повстанцев точное положение вашей кровати и ее высоту. Полагаю, тот же самый, кто…
— …сунул под дверь пучок «оракула»?
Теперь мне удалось щелкнуть советника по носу.
— Не знал, что Ваше Величество так хорошо разбирается в травах. — Медленно, словно смакуя эту новость, произнес он. Я прямо-таки видела, как он мысленно вычеркивает из расписания покушений пункт третий, седьмой и двадцать четвертый.
— О-о, вы обо мне много чего не знаете, — не удержавшись, с горечью призналась я. — Например, я еще и пророчить умею. Хотите, скажу, когда вы умрете?
— Нет-нет, спасибо, — вежливо отказался Висельт. — Что ж, не смею вас больше отвлекать.
Маг поклонился и наконец убрался восвояси.
— Кто это был? — Тут же подскочил ко мне Дар.
— Здешний советник. — Я наклонилась за флаконом с отбившимся горлышком, из которого вяло вытекало нечто бурое и кашеобразное. Пахло оно, вопреки зрению, фиалками. — И заодно глава тайной службы.
— Неприятный тип. — Брат поморщился. — У меня аж спина от него зачесалась. Здорово ты его срезала, гы-гы! Небось решил, что у тебя слово с делом надолго не разойдется.
Я нашла шкатулку со шпильками и начала закреплять косу.
— Главное, что с бумагами приставать не стал.
— С какими? — насторожился Дар.
— Ну, приказы всякие, законы. Он мне вчера целую кипу пытался на подпись подсунуть.
Брат задумчиво похлопал веером по ладони.
— Не нравится мне это, — наконец сказал он. — Советник, который даже не напомнил королеве, что ее ждет куча дел… не поинтересовался, почему она так странно себя ведет…
— Думаешь, он меня заподозрил?
— Ага. Только пока не понял в чем, и выжидает. А ты нашла что у него спрашивать! «Ой, а кто это, а что это было?!» — пискляво передразнила баба. — Боевой архимаг, к твоему сведению, запросто бы подхватил затухающую рамку телепортации и прищучил обнаглевших повстанцев прямо в их логове. Висельт небось в догадках теряется, почему ты этого не сделала.
— А может, он подумал, что я устроила ему проверку? — с надеждой спросила я.
— Сомневаюсь, — безжалостно отрезал брат. — Может, может… И почему королевой стала ты, а не я?! Они бы у меня по струнке ходили, с тоской вспоминая старые злобные времена! Ладно, бери ножик и пошли.
— Куда?
— К оппозиции. — Баба хмыкнула и с пафосом добавила: — Плененной, но несломленной.
— Ты рехнулся? Не буду я его пытать! — перепугалась я.
— Балда! Вернем ему имущество и извинимся.
Я покосилась на нож. С виду он был чистенький, но кто знает, сколько королев у него на совести? Да и вообще я оружия боюсь.
— А давай ты его понесешь?
Дар тоже заглянул в зеркало, но все, на что его хватило, — послюнить палец и вытереть шоколадный ободок вокруг рта.
— Не-а. Потому что от моей магии хоть какой-то прок, а от твоей одни проблемы. Заверни только в тряпочку, чтобы никто не видел.
— Вот еще, с тряпочками королева будет ходить, — проворчала я, вытряхивая из шкатулки оставшиеся шпильки. Нож впритык поместился наискосок. — А как мы найдем темницу?
Брат одарил меня жалостливым взглядом сиделки при слабоумном, распахнул дверь и гаркнул:
— Ее Величество желает посетить темницу!
От стен тут же отделилась парочка доспехов и почетным сопровождением пристроилась впереди и сзади. Они так слаженно печатали шаг, что мы с Даром невольно под него подстроились и целеустремленным тараном замаршировали по коридорам. Слуги испуганно разбегались с дороги, расфуфыренные господа подобострастно кланялись. Я высокомерно кивала, не удостаивая их ни словом. Останавливать так недвусмысленно спешащую королеву никто не посмел.
Мы пересекли двор. Вход в темницу оказался у подножия сторожевой башни, по верху которой прохаживались лучники. У закованных в ржавое железо дверей возникла заминка: предполагалось, что у Териллы есть личный ключ, и стражники, расступившись, замерли по стойке «смирно».
— Чего пялишься? — рявкнул Дар на одного из них. — Не видишь — у Ее Величества руки заняты! (Я поспешно перехватила шкатулку обеими руками). Знаешь, что там?
Стражник испуганно затряс головой.
— Жуткое пыточное приспособление, которое нам не терпится испытать! Так что тебе лучше подсуетиться и открыть замок.
Стражник до того проникся этим советом, что уронил алебарду и сорвал ключи вместе с поясом. Потревоженная дверь издала такой набор лязгов, стонов и скрежетов, что надобность в замках отпадала: свободолюбивый узник предпочел бы вырыть ложкой десятисаженный подкоп, чем так громогласно сообщить о побеге.
Я боязливо поглядела на уходящую во тьму лестницу. В нашем замке тоже когда-то была темница, но дед сделал из нее винный погребок, и теперь воры лезли туда сами. Пришлось повесить на дверь три замка и табличку «Дровяной склад». Увы, воры предпочитали верить замкам…
— Спасибо, дальше мы сами. — Дар услужливо щелкнул пальцами, создавая пульсар для «занятой» королевы. Навстречу уже спешил тюремщик, лысый толстячок в темно-серой одежде и красных сапогах с высоченными голенищами.
— Прошу, прошу, Ваше Величество! Давайте за локоток поддержу, ступеньки нынче сыроваты. — Мужик вел себя очень раскованно, видно, Терилла к нему благоволила. — Закрывайте дверь, бездельники, дует же!
По мне, лучше бы дуло. В темнице попахивало. Именно что не явная вонь, а мимолетный гнилостный душок, будто идешь летним вечером вдоль опушки и понимаешь: где-то в кустах сдох ежик. Принюхаешься — вроде нет ничего, малина цветет. А потом ветерок повеет — и опять…
— Пустовато здесь, — как бы в раздумье заметила я. Ни в одной из зарешеченных ниш по обе стороны коридора никого не было.
— А чего их зря кормить, дармоедов, — охотно подхватил тюремщик. — Правильно сделали, что всех перевешали!
Я внезапно сообразила, что его нелепые сапоги — палаческие. А вон и красный колпак, нахлобучен на ручку воткнутого в колоду топора. Установленная посреди прохода и хорошо видная из всех камер, эта выразительная композиция очень «оживляла» обстановку, вселяя в узников надлежащие чувства.
— Ничего, еще наловите, — «приободрил» тюремщик загрустившую королеву. — Неделька-другая — и снова не продохнуть будет.
— А где… э-э-э… новенький?
— В отдельных покоях, — многозначительно подмигнул палач, останавливаясь у глухой двери в конце коридора. — Он же у нас важная шишка, требует особой заботы.
— Да неужели?
Дар одобрительно хмыкнул: я наловчилась так задавать вопросы, что непонятно было, спрашивает королева или шутит. Но этого проклятого Тьена, похоже, знала каждая собака, ибо палач зашелся в булькающем смехе, не сразу попав ключом в скважину.
Я ожидала увидеть темную камеру, но за дверью оказалась просторная комната с зарешеченным окном в потолке, на первый взгляд похожая на мастерскую: странные деревянные остовы, блоки, веревки, инструменты.
— Ничего у вас пыточная, — со знанием дела заметил Дар, — уютненькая. Ух ты, даже «язык саламандры» есть! Какой раритет… Неужели работает?
Палач польщенно зарделся.
— Да, я регулярно смазываю его гусиным жиром. Он мне еще от прадеда достался — некоторые шестеренки, правда, рассыпались от старости, но кузнец выковал по моему чертежу точно такие же.
— А это что?
— «Волк у проруби», госпожа. Глядите, вставляете сюда пальчик…
— Ой!
— Да не бойтесь, ничего с ним не будет — дырка большая, она вообще-то не для пальцев…
Содрогнувшись, я отвернулась от увлеченной парочки и подошла к отгороженному решеткой углу. Вначале мне показалось, что там тоже пусто. Затем ворох тряпья на полу шевельнулся, и на меня уставился знакомый черный глаз в ободке синяка. Разочарования в этом взгляде почему-то было едва ли не больше, чем ненависти. Убийца саданул кулаком по полу и выругался, да так смачно, будто я испортила дело всей его жизни.
