Исин Нисио - Nekomonogatari(Black)
Я думал, у тебя хорошая интуиция!
А ты просто обыскала мою комнату!
– Честно говоря, твои вкусы просто кошмарны.
– Прекрати!
Я не хочу, чтобы ты мне об этом говорила.
И не нужно говорить мне о том, что мои вкусы абсолютно нормальны!
Чёрт, нужно думать о новом схроне…
– Кроме того, ты говоришь, что я не читал их, но что бы ты сказала, если бы я их прочитал? Могла бы ты, как сестра, закрыть на это глаза?
– Брат-яойщик – это моэ!
Цукихи подняла палец.
Плохо.
Она сгнила, я опоздал.
И потом Цукихи, бормоча «как тяжело, как тяжело. Огненные сёстры получают ожоги [31]», встала и быстро вышла из комнаты. Судя по тому, что она ничего не сказала, она скоро вернётся.
Не думаю, что она неожиданно разозлилась.
Что-то вроде «меня бесит твоя одежда!»
Даже если дело в этом, наши отношения как родственников довольно жестоки, но к счастью, сейчас все было по-другому. Цукихи мигом вернулась. В руке она держала три аккуратно сложенных банкноты по тысяче иен.
А потом протянула их мне.
– Держи, я тебе одолжу.
– Э? Одаришь жалкого человека?
В тот же миг я унизил себя.
Должен быть предел беззастенчивости, даже если я сам так говорю.
– Ага. Однако помни, что это долг. Это не сенсорный экран, потыкав который, можно аннулировать свой счёт. Тебе придётся расплатиться!
– Ко-конечно! Я расплачусь с процентами! Законно установленными процентами!
– Ты очень педантичен…
– Мужчина всегда возвращает долг.
– Звучит не так круто, если мы говорим о деньгах…
Если подумать, то зрелище меня, стоящего на коленях перед сестрой, дающей мне денег – самое жалкое, какое я только видел.
И, словно пытаясь сделать его ещё более жалким, Цукихи сказала:
– Без процентов. Взамен можешь выразить свою благодарность.
– Выразить благодарность?
– Я хочу, чтобы ты показал мне сердце, говорящее «спасибо, Цукихи-тян, я люблю тебя», – сказала Цукихи, снимая носок.
Сделала это она бессмысленно-эротично.
И потом, стоя на одной ноге, будто в фильмах про кун-фу, она протянула ногу к кончику моего носа.
И угрожающе произнесла:
– Оближи её.
Я облизал её.
– Ты снова не колебался ни секунды!
И, как и в фильмах про кун-фу, меня пнули по носу.
Это было больно. Я получил такой сильный удар, что не удивился бы, если бы нос сломался, а не просто истёк кровью.
– Что ты делаешь?
– Это я хотела сказать!
– Нет, это моя фраза! Я её никому не отдам!
– Отдай!
– Отвратительно, отвратительно, отвратительно, – Цукихи вытирала ногу так, будто стирала и плохие воспоминания.
– Эй, это грубо. Ты ведёшь себя так, будто мой язык проклят. Это потому что ты докучала мне словами «оближи её», я с некоторым сомнением её и облизал.
– В твоей решительности не было и намёка на сомнения или колебания. И это уже даже не подражание! Это наглая клевета!
– Если не хочешь, чтобы я продолжил лизать твои ноги, давай деньги.
– Угрозы?!
Цукихи бросила три банкноты.
Как дети, толпящиеся вокруг рисовых лепёшек, я поймал их, пока они ещё летели.
Поймал, поймал, поймал.
Я проверил их, как банкир.
– Хорошо. Действительно, три тысячи иен.
– Я просто одолжила тебе немного карманных денег, почему мне кажется, будто я вернула долг?
– Вероятно, ты мне не доверяешь. Я попрошу маму с папой автоматически вычесть три тысячи иен из моих карманных денег в следующем месяце и отдать их тебе.
– Я благодарна за заботу, но если ты так думаешь, может, мне стоит вести себя как сестре, которая тебе доверяет.
– Я готов к худшему.
С этими словами я посмотрел на часы.
Десять утра.
Хорошее время, чтобы покататься на велосипеде.
Я открыл шкаф и ещё раз переоделся – теперь из домашней одежды в уличную.
Почему-то это стало походить на показ мод.
– Эй, брат.
Я успел надеть джинсы, когда Цукихи, бездельничавшая за столом, позвала меня.
Что ей надо.
Она уже дала мне денег, так что ей пора бы исчезнуть.
Из этого мира.
– Когда ты так накачался?
– А?
– У тебя черепаший живот, – сказала Цукихи, ткнув в него пальцем. – Если подумать, я тебя давно не видела голым, но раньше у тебя не было такого пресса.
– А.
В данный момент он состоит из шести «кубиков». Впервые я раздеваюсь перед своей сестрой в таком состоянии. Я стал таким во время весенних каникул – а значит, я уже месяц не раздевался перед Карен и Цукихи.
Какая небрежность!
Мне стыдно, что я так долго не показывался обнажённым своим сестрам.
… Эм, нет.
Что я за извращенец.
Я чувствую, что уже какое-то время сам себя атакую фразой «что за извращенец», но видимо, это и есть доказательство того, что я извращенец.
– Честно говоря, я стал фанатиком пресса.
– Ты точно фанат.
– Серьёзно. Я следую программе развития пресса «Лагерь Билли».
– Откуда такие склонности к бодибилдингу?
Конечно, я не могу сказать ей правды, поэтому я придумал подходящее объяснение и дал уклончивый ответ.
– Я придумал такую смешную шутку, что мы животы надорвём, поэтому я готовлюсь рассказать её.
– Настолько смешная, что даже сам рассказчик смеётся…
– Ага. Если не хочешь умереть, тренируй пресс.
– По программе Лагеря Билли или упражнениями для потери веса?
– Я бы посоветовал мотереччи.
– Мотереччи?
«Подошло бы лидеру банды модниц вроде тебя», – сказал я, и после объяснения, похожего на обман, Цукихи кивнула:
– Хм, понятно.
Она была очень заметной (это всё ещё верно), но не могла понять каждого моего движения.
В этот раз она ответила просто потому, что я задал ей вопрос.
– Ладно, спасибо.
Закончив надевать кофту, я вышел на улицу, наконец нормально поблагодарив Цукихи.
А говорят, с этого лучше начинать.
– Нет, не стоит.
– До встречи.
– Пока.
Когда я обернулся, то увидел, что Цукихи снова разлеглась на моей кровати. Похоже, она собралась поспать. Я всегда считал, что мешать другим спать – невежливо, но ладно, так или иначе, она мне помогла, так что я могу одолжить ей постель. Надеюсь, она что-нибудь сделает с ломом.
Напоследок я спросил ее:
– Цукихи-тян.
– Что?
– В этот раз мы решили, что это была ошибка, но как думаешь, сможет такой человек, как я, однажды влюбиться?
– Сможет, почему нет? Ты же человек.
– Понятно.
Сладких снов.
Услышав ответ Цукихи, я вышел из комнаты.
А затем улыбнулся.
Слабо улыбнулся.
Человек.
Как бы сказать, с весенних каникул я начал беспокоиться о том, что для меня должно быть естественным.
Как и с прессом.
И правда – история, из-за которой живот надорвёшь.
– Сила человека стала до смешного болезненной историей.
Быть сильным.
Сила.
Идея, которая была уничтожена на весенних каникулах, никем иным как Х-сан.
Х-сан. Х-сан. Х-сан.
– Ха…
Когда я был готов сменить слабую улыбку на громовой смех в стиле Ашурамана…
– Я дома, – услышал я.
Похоже, с пробежки вернулась Карен. Она на удивление быстра. Как можно понять из того, что её зовут пулей, когда она выходит из дома, она не возвращается.
Дольше всего её не было, когда она училась в шестом классе. Она сказала, что выйдет ненадолго, и не возвращалась три дня – кстати, тогда её видели в Окинаве.
Не бегай через моря.
Нам придётся звонить в полицию.
– Добро пожаловать.
От этой сестры были одни проблемы даже дома, однако, в эти времена хаоса и беспорядка, мне стоило бы поприветствовать её.
Ничего не поделаешь, немного пообщаемся.
Не зная, куда движется моё сердце, я произнёс приветствие, спускаясь по лестнице, и пошёл ко входу. Там я нашёл вспотевшую женщину в спортивном костюме, Арараги Карен, которая снимала обувь на пороге.
?…
Мокрую?
Э? На улице дождь? Я собирался в магазин.
Я не особо смотрел из окна, но все же не слышал шума дождя, так что подумал, что как всегда сияло солнце.
Солнечный дождь.
– О. Брат мой. Ты проснулся ещё раз?
Сняв туфли и поставив их на место, Карен наступила на мат у входа. Намочила мат у входа.
– Я беспокоилась, когда доверила одной Цукихи важное задание пробуждения нашего брата, способного поспорить в умении спать с Эстарком [32], но, похоже, всё закончилось хорошо.
– Не уверен, так ли хорошо…
Сама по себе задача пробуждения была выполнена, но мне кажется, Цукихи расплатилась за это сполна.
Ей пришлось позировать в белье, её хватали за грудь, ей лизали ноги, а в итоге ещё и отобрали три тысячи йен.
Кто мог так обойтись с моей сестрой?
Не прощу.
– Угу, Цукихи-тян становится всё более и более независимой. Как сестра, я чувствую себя одиноко, но я должна похвалить её.
– Если ищешь Цукихи-тян, то она, исполнив свой долг, заснула у меня в комнате, так что потише. Потом похвалишь. Карен-тян, ты не взяла с собой зонт?
