Максим Далин - Владыка Океана
— Мы здорово поплавали нынче ночью, — и довольно скабрезно хихикнула.
Отец Клейн поджал губы и укоризненно проговорил, подняв вилку:
— Это очень опрометчиво, сударыня. Ваша мать…
— Пардон, — вклиниваюсь, — а где, кстати, ее мать? Мне ее до сих пор не представили, а это, как будто, неловко. Что ж, будущие тесть с тещей древнего славного рода резвятся в океане, а?
Летиция прыснула. А Митч принужденно улыбнулся и говорит:
— Они, безусловно, прибудут на вашу свадьбу, ваша светлость. И не кажется ли вам, что купаться ночью наедине с девицей…
— О, — говорю, — Митч, вы, я вижу, решили перевоспитать меня в святого Эрлиха? Любопытно, мой милый, а кто это вас уполномочил? Вы не забыли, что я — ваш хозяин?
И Митч с какой-то готовностью поклонился и сказал тоном с тоненькой шпилькой внутри:
— Если вы считаете, что я перешел границы приличий, прошу меня простить, ваша светлость. Но по древним родовым законам девица, предназначенная вам в жены, действительно не должна оставаться с вами наедине до свадьбы. С вашего позволения, теперь ее будет постоянно сопровождать моя жена… просто для того, чтобы все шло по обычаю, ваша светлость. Госпожа Летиция несколько легкомысленна…
— Все русалки таковы, — говорю.
Тут поп взвился:
— Ну полно, ваша светлость. Не годится повторять эту шуточку — она граничит с богохульством. Все-таки русалки считаются порождениями Морского Дьявола, а вы порочите девушку…
И мне вдруг пришло в голову, что все мои соображения — просто бред.
— Митч, — говорю, просто чтобы проверить, — вы нашли мою одежду… ну скажем, вчерашнюю одежду? А где?
Митч улыбнулся и пожал плечами:
— Там, где ваша светлость изволили ее оставить. На пляже, у маяка.
На пляже у маяка. Я ходил во сне? Я брежу? Или мне лгут?
— Отец Клейн, — говорю, — я хочу снять этот перстень. Снимите его с меня. Мне надоело.
Поп сокрушенно покачал головой.
— Ну как же это возможно, ваша светлость? Теперь он — часть вашей особы. Если даже вы прикажете его распилить, вам покажется, что пилят вашу кость. Я сожалею, что пока он доставляет вам неудобства, но вы еще встанете на верный путь, вы привыкнете… Сказано: "Тесны врата, ведущие к благу…"
Меня затошнило. Я посмотрел на Летицию, но она опустила глаза в чашку с чаем. Тритон под столом обхватил мою ногу лапками — я его подобрал и вышел из столовой.
Потом я бродил по замку, как неприкаянный. Никак не ловилась какая-то важная мысль, было никак не понять, где кончаются сны и начинается действительность. Я уже не понимал, реальный зверек мой тритон, или это — сложная и странная галлюцинация. Мое тело помнило прыжок в океан со стены и это чудное чувство скольжения-полета, воды, проходящей через мою грудь, как струя кислорода… Как это могло быть сном? А как это могло не быть сном?
Мне казалось, что я схожу с ума, господа. Мне было так плохо, ах, так тяжело… я не знал, что делать. Я ушел из замка, ходил по берегу, не зная, куда себя деть. Потом поднялся на маяк, сидел на смотровой площадке, смотрел вдаль, но никак не мог успокоиться и собраться. И вдруг меня тронула за плечо крохотная ручка.
Я обернулся — и увидел девочку, государи мои. Девочку, которая никак не могла здесь оказаться — очаровательнейшую крошку в голубом платьице, всю золотую, с большими зелеными глазами, с роскошнейшей косой — цвета волос Летиции, такой же солнечной. Возможно, этому милому ребенку было лет около семи… Сущая кукла, право!
И такая печальная…
— Откуда ты, — говорю, — прелестное дитя?
Она махнула ручкой в океан и пролепетала:
— Оттуда.
Я улыбнулся. Я думал: «Русалочка»…
Малютка присела рядом на корточки и принялась гладить тритона, который от ее ручек просто млел, как кот. А на меня она посматривала искоса, будто смущалась, но потом все-таки осмелилась сказать:
— Господин князь, меня послала сестренка. Ци.
Я чуть не подскочил.
— О, Боже! — говорю. — Она просила тебя что-то передать?
Русалочка серьезно кивнула:
— Да, господин князь. Она просила сказать, чтобы вы уезжали.
У меня упало сердце.
— Как?! — говорю. — Как — уехать?! Она не хочет меня видеть?!
Малютка так затрясла головой, что я испугался, как бы ее не укачало.
— Нет, — говорит, — господин князь. Она хочет, но не может. Она за вас боится. С вами случится беда, если вы сегодня не уедете. Вы не беспокойтесь за кольцо — оно снимется, когда вы уедете с острова. Она вас очень просит…
— А она не хочет уехать со мной? — говорю. — Как же я ее тут оставлю, одну…
Бедняжка так вздохнула, что у нее даже уголки губ задрожали, а глазки наполнились слезами.
— Она не может, господин князь, — говорит. — ОН ее не отпустит. ОН ее отметил, понимаете? Над вами у НЕГО пока власти нет, а над ней — есть…
И тут я вскипел.
— Так вот же, — говорю, — передай Ци, что я без нее никуда не поеду! А что до НЕГО, то шел бы он к черту, своему другу и рр-родственнику! Я еще доберусь до НЕГО, так Ци и скажи!
Малютка рассмеялась, совсем как Летиция, даже в ладоши захлопала, а я поймал ее за хвостик косы и говорю:
— Ты — русалочка, верно?
Она захихикала, но кивнула.
— Ты все знаешь, да? — говорю.
Она опять кивнула — зажала рот ладошкой, чтобы не хихикать, но плохо получилось.
— Кто такой вящий демон?
Она показала пальчиком на тритона.
— Вот. Ваш сторож и помощник. Вы очень способный. Ци говорила, вы его заклинанием вызвали, — и произносит то самое словечко, — вот этим.
Я, господа, оказывается, уже был морально готов к такой новости. Даже не удивился по-настоящему.
— Здорово, — говорю. — А что такое "амулет Продолжения"?
Она перестала хихикать и показала на перстень.
— Вот.
Приехали.
— А почему "Продолжения"? — спрашиваю. — Что он продолжает?
Она выкрутила свой хвостик из моей руки, отошла в сторонку и как выпалит:
— ЕГО! Больше ничего нельзя сказать!
И улетела с маяка вниз по лестнице — с топотом. Я побежал за ней, но крошка была очень быстрая — она выскочила на пирс и с разбегу прыгнула в воду, без плеска, как иголочка ушла.
Как рыбка — прямо в платьице.
А мне, государи мои, хоть и было жаль, что она сбежала, но я начал потихоньку кое-что понимать. Я отправился искать Летицию, а на предмет помощи взял тритона — своего, видите ли, вящего демона.
У каждого ведьмака, понимаете ли, есть свой вящий демон. Этакий мелкий бес для мелких поручений. А я — способный ведьмак. Вот что мои рыбки имели в виду.
И вот почему здесь именно я. Не потому, что я — последний представитель рода. Не последний, что бы они все не говорили. А потому что я — способный ведьмак. Они, я полагаю, как-то об этом проведали.
А Шия — такое удивительное местечко… историческая родина… родовое гнездо… Боже мой!
Я понял, кто рисует в моей голове четкую схему замка. Я просто попросил его включить эту навигационную систему — и все. Вот так.
Я впервые попал в ту часть родового гнезда, где гнездилась вся эта дрянь — потому что там жила и Летиция, господа. Я шел с железной решимостью забрать ее отсюда. Я уже тихо ненавидел это поганое место. Ах, думал я, значит, вы, господин Митч, и вы, батюшка, возжелали сделать из меня ведьму? Любопытно, для каких это гнусных целей?
Пока я шел к Летиции, мне вспомнилось множество древних поверий и примет — моя бедная маменька была их великим знатоком. Я всегда воспринимал это, как нелепые простонародные сказочки, папенька ведь поощрял мое неверие — но форс-мажор, господа! Я вспомнил все, что мог.
Черная душа колдуна не находит покоя после смерти, пока не найдется преемник. Преемник получает дар, а вместе с ним — проклятие. Ведьмы любят полумрак, синий свет и штормовые ночи. Все самые мерзкие вещи случаются в полнолуние — когда Младшие луны не видны, а Старшая светит полным светом.
Прошедшей ночью луна была почти полной. О, господа — моя милая девочка решила спасти мою грешную душу от проклятия! Как я мог оставить ее в этом змеином логове?! Я был бы последним подонком, если бы так поступил!
О, как я жалел, дорогие мои, что мерзавцы-таможенники отобрали у меня штурмовой бластер. Я бы показал тварям, кто настоящий Владыка Океана — меня трясло от ярости, господа.
И стало тем злее, что я услышал Летицию раньше, чем увидел. Я услышал, как она плачет — дубовая дверь в ее покои оказалась на палец приоткрыта.
— Я не стану, — говорила она и всхлипывала. — Что вам дался этот нелепый ребенок? Он же дикарь, малек, он ничего не стоит и не смыслит!
— Влюбилась, дура, — я впервые услышал голос дуэньи. Жирный женский бас. — Ты хоть понимаешь, как это выглядит? Будто этот вздор вправду может что-то изменить…
— Довольно, — сказал Митч странным голосом, незнакомо холодно. — Пусть поблажит. Сегодня все и закончится.
