Алексей Калугин - Галактический глюк
– Между прочим, дед, – с упреком заметил Сид, – если бы не Вениамин Ральфович, спал бы я сейчас на лежаке в «Ультима Эсперанца». Или, что скорее всего, с тоской пялился бы в потолок, потому что завтра меня должны были отправить на Мусорный остров.
– А! – с показным безразличием махнул рукой дед. – Ты все одно рано или поздно там окажешься.
– Что меня удивляет, – решил сказать свое слово Вениамин, – так это то, что все вы говорите на превосходном коренном языке.
– Старжик – язык плебса, – презрительно скривил губы Никита Сергеевич.
– Его завезли на Веритас оллариушники, – добавил дед. – До них здесь говорили только на коренном.
– Незыблемость традиций – вот тот фундамент, на котором держится общество.
Вениамин постарался, чтобы фраза прозвучала без особого пафоса, но все же не удержался, чтобы не поиграть немножко голосом. И успех был налицо. Никита Сергеевич с пониманием наклонил голову. А дед посмотрел на Вениамина внимательно, после чего сделал шаг к нему навстречу и протянул руку.
– Ленин. Фамилия такая.
– Очень приятно, – улыбнулся, пожимая широкую, трудовую ладонь, Вениамин.
– Владимир Ильич, – добавил дед, пристально глядя в глаза Вениамина.
– Обвалов, Вениамин Ральфович.
Дед слегка прищурился, как будто подозревал в чем Вениамина.
– Мое имя не кажется вам знакомым?
Вопрос озадачил Вениамина. Ленин как будто был уверен в том, что имя его должно быть известно если не всем и каждому, то уж по крайней мере всякому интеллигентному человеку. Но Вениамину оно абсолютно ни о чем не говорило. И даже ассоциаций никаких не возникало, – имя как имя, не лучше и не хуже любого другого.
– Нет, – смущенно признался Вениамин. – К сожалению, слышать ваше имя прежде мне не доводилось.
Глаза деда превратились в узкие щелки, а уголки губ поползли вниз.
– А если я скажу, что моя настоящая фамилия Ульянов?
Не требовалось большого ума, чтобы понять – Ульянов-Ленин не просто ждет, но жаждет, чтобы его непременно узнали. Вениамин задумался. В памяти его хранился огромный объем всевозможнейшей информации, но отыскать среди вороха дат, имен, фактов, технических данных и прочих характеристик как людей, так и неодушевленных объектов, фамилию «Ульянов», точно так же, как и «Ленин», не удавалось. Даже ничего похожего – как назло! А дед – ясный свет! – на фальшивку не купится. Впервые после посадки на Веритас Обвалов пожалел, что нет рядом с ним Фредриксона – уж он бы непременно придумал, чем ублажить деда. И вдруг пришло озарение.
– Конечно же! – радостно улыбнулся Вениамин. – Марк Ульнов! Творец экономического чуда, человек, за пять лет поднявший рейтинг эффективности денежных вложений системы Андерсона с триста восемьдесят шестого на пятое место! – Вениамин был уверен, что не ошибся. – Он ваш родственник?
Дед презрительно оттопырил нижнюю губу.
– Во-первых, я не Ульнов, а Ульянов. Во-вторых, никакой мне ваш Марк не родственник. В-третьих, я не экономист, а вождь вселенского пролетариата.
– Кого? – растерянно переспросил Вениамин.
– Пролетариата, – тщательно артикулируя каждую букву, повторил дед. – То есть рабочего класса, – дед указал пальцем на потолок. – Вселенского.
На всякий случай Вениамин глянул на потолок, но, увы, ничего достойного внимания там не узрел. Поэтому ему оставалось только глубокомысленно протянуть:
– А-а-а…
– Вот тебе и «а», – ехидно усмехнулся дед.
Вениамин с трудом удержался от желания почесать затылок – состав компании, в которой он оказался, наводил на серьезные размышления. Если бы Обвалову было куда податься, он бы, не раздумывая долго, вежливо попрощался со всеми и отправился восвояси. Но, поскольку идти было некуда, приходилось тянуть бессмысленный разговор.
– Простите, вы все же Ульянов или Ленин? – спросил Вениамин у деда.
– Ульянов-Ленин! – дед выпятил грудь колесом, словно ожидал, что Вениамин медаль прицепит на лацкан его домашней курточки. – Но лучше называйте меня, как все, просто дедом. – Понизив голос до доверительного полушепота, дед добавил: – В целях конспирации.
– Да, конечно, – не задумываясь особо, тут же согласился Вениамин. – А меня можете называть просто Вениамином. Это мое собственное имя, но, полагаю, услышав его, никто не догадается, что речь идет именно обо мне.
– Хм. Использовать собственное имя в качестве псевдонима… – Дед в задумчивости провел ногтями по покрытой трехдневной щетиной щеке. – Оригинальный ход. Никогда прежде о таком не слышал.
Удостоившись одобрительного взгляда Ильича, Вениамин смущенно потупился.
– А опыт конспиративной работы у вас имеется, Вениамин? – спросил Ульянов-Ленин.
– Дед! – с укоризной посмотрел на вождя вселенского пролетариата Сид. – Снова ты за свое!
Но дед только отмахнулся, точно от пыли, летящей в глаза.
– Полагаю, что да, – Вениамин бросил быстрый взгляд на деда, ожидая новых вопросов.
– Вениамин Ральфович – контрабандист, – уточнил Сид.
– Да неужели! – восторженно вскинул брови Ильич. – И большой у вас опыт работы?
– Двенадцать лет, – ответил Вениамин.
– Превосходно, молодой человек, превосходно, – словно классный наставник, дед одобрительно похлопал Вениамина по плечу. – А эксами заниматься приходилось?
Вениамин в очередной раз пожалел о том, что нет рядом Фредриксона.
– Простите, чем?
– Экспроприациями, – ввел более употребимое понятие дед.
Ненадолго задумавшись, Вениамин решил, что, во избежание осложнений, ответ следует дать отрицательный, и покачал головой.
– Ну, ничего, ничего, – снисходительно улыбнулся дед. – Это дело освоить несложно.
– Дед! – снова подал голос Сид.
– Сколько раз тебе повторять, Сидор! – рявкнул на парня Ульянов-Ленин. – Не встревай, когда старшие разговаривают!
Вот тебе на! – Вениамину едва удалось скрыть усмешку. Оказывается, «Сид» – это усеченный вариант «Сидора».
– Послушайте, господа, – нервно потирая руки, обратился ко всем присутствующим Никита Сергеевич. – А не перебраться ли нам на новое место? – он указал на проход за зеркальной стеной, из которого появился дед. – А то ведь, сами понимаете, соседи, – объяснения были адресованы главным образом Вениамину. – Ночью в доме слышимость великолепная.
– Конечно! – с готовностью ответил за всех дед. – Я только в сортир заскочу.
Дед направился в сторону неприметной белой дверки, находившейся в дальнем конце парикмахерского зала. Никита Сергеевич сказал, что ему нужно проверить входную дверь, и скрылся в предбаннике, а Сид схватил Вениамина за локоть и весьма настойчиво повлек его за собой в темнеющий за зеркалами проход.
– Слушай, Вениамин Ральфович, – на ходу торопливо зашептал парень. – Ты не обращай внимания на то, что дед болтает. Он хоть и не совсем в своем уме, но вреда от него никакого. Дед всю свою жизнь проработал чистильщиком в космопорте Гранде Рио ду Сол – устранял дефекты покрытия летного поля. Это у них что-то вроде семейной традиции. Племяш его до сих пор в космопорте стоки чистит.
– У них? – перебил Сида Вениамин. – Так, значит, он не твой дед?
– Да какое там, – махнул рукой парень. – Ты же слышал, псевдоним у него такой, для конспирации. Ну так вот, когда Орден провозгласил Веритас суверенной планетой, да еще и закрытой для всего галактического сообщества, нам в ответ была объявлена частичная экономическая блокада. Это означало, что на Веритас нельзя поставлять изделия, при создании которых использовались новейшие высокотехнологичные разработки. В результате оллариушникам пришлось формировать космический флот из списанных кораблей, большинство из которых были еще на жидкотопливной тяге. Соответственно и чистильщикам вменили в обязанность вычищать пламегасители и каналы для отвода слитого топлива. Как-то раз дед замешкался, и его с головой накрыл поток отработанного топлива. Думали, концы отдаст, но дед выжил. И даже пенсию неплохую в канцелярии Великого Магистра себе выбил. Вот только в голове у него после этого помутилось. Дед считает, что, нырнув в отработанное топливо, он, как ему и полагалось, умер, но возродился к жизни после того, как в его тело вселился бессмертный дух Ульянова-Ленина.
– А кто он такой? – спросил Вениамин.
– Дед?
– Да нет, Ленин.
– А черт его знает, – пожал плечами Сид. – Дед говорит, что он вождь мирового пролетариата и создатель первой коммунистической партии.
Вениамин едва не споткнулся на ровном месте. Час от часу не легче! Коммунист, монархист и припанкованный юнец – такую компанию разве что только на том свете встретишь. Ну и планета!
– Сразу предупредить не мог? – недобро глянул на парня Вениамин.
– А что? – искренне удивился тот.
– Я тебя просил в кильдим меня отвести, а не в клинику для душевнобольных.
Сид обиженно насупился: