Андрей Чернецов - Серебряный осел
Но, судя по потемневшему от южного солнца лицу, человек как раз прибыл из жарких стран. Приглядевшись, девушка убедилась, что, пожалуй, права — в его ухе болталась серьга с большой жемчужиной, а косолапая походка изобличала бывшего моряка. И речь содержала непонятные ей морские термины.
Но вроде она не слышала, чтобы рыцари воевали в Заморских королевствах.
— Сто монет! — повторил он, обращаясь к своему молодому приятелю. — Ну что, думаешь, нам делать, дружище?
— А что, уважаемый Эомай, придется раскошеливаться, хошь не хошь!
— Эх, — ударил ладонью в стол смуглый, — это же надо, что творят, крысы трюмные! Сто монет с человека! За рейс до Малаки! Причем без коней! Да британские корабельщики за рейс в Антилию впятеро меньше берут! Говорят, пираты одолели! А какие тут пираты?! Смех один…
Он задумчиво поиграл медальоном, висящим на груди на стальной цепочке — восьмиконечная звезда и два перекрещенных меча на фоне круглого щита.
— Ладно, Арнау, пожалуй, иди и соглашайся. Отдадим этому кровопийце три сотни сестерциев. Как-нибудь там прокормимся, ремни подтянем.
Орланда вздохнула.
Вот у этих двух воинов какое-нибудь благочестивое дело в Малаке. Едут они туда, и никто их не преследует и не ловит. И не мажутся они белилами, как законный тартесский царь, и не выдают себя за бродяг, как они с сестрой.
Прочтя короткую молитву и перекрестившись, она принялась за еду.
— Прошу прощения, что нарушаю ваше уединение. — За ее столик подсел тот из рыцарей, коего, как она успела узнать, звали Эомаем. — Встретить единоверцев в этой дыре в первый же день… Кстати, как вас зовут?
— Орланда, — сообщила она свое настоящее имя. — Я тут проездом… Из Тартесса.
— Вот как? — Он удивился и заинтересовался. — Ну и как там в Тартессе?
— Плохо, — вздохнула она. — Законного царя свергли, смута…
— Да, слышал. Но вот нам как раз нужно именно туда, встретиться с владыкой Аргантонием.
Она слегка испугалась.
Кто их знает, этих людей, и какие у них, пусть даже они и рыцари христианские, дела со ставленником Артория? Вон Кезия тоже ух какой благочестивой была, и на тебе! У него, наверное, свои люди везде. Возможно, уже и во дворце. И угораздило же ее назвать настоящее имя.
Но тут Эомай развеял ее опасения:
— Мы с моим спутником, отважным рыцарем Арнау, ищем человека, ограбившего ризницу в Эдесском командорстве и ранившего пытавшегося помешать ему брата. По достоверным сведениям, он сейчас в свите Артория. В этом… ордене Стоячих Камней.
Было видно, что этот орден воин не очень любит.
— Мы хотим потребовать его выдачи. Вон, — хлопнул он по сумке на поясе, — и мандат получили в канцелярии пропретора.
Орланда украдкой внимательно изучала своего собеседника.
Это был человек мужественного вида и невысокого роста, хотя и атлетического телосложения. Черная бородка была аккуратно подстрижена, обветренное и покрытое здоровым загаром лицо с прямым носом, темными выразительными глазами и плотно сжатым ртом напоминало лицо римлянина со статуй старой империи. Приглядевшись, можно было понять, что лет ему не так и много, около тридцати.
Простое дорожное одеяние, на которое нашит потемневший знак ордена — морской скат с поднятым для боя острым хвостом.
На груди — серебряная медаль-фалера за храбрость, с портретом августа Птолемея (каким он был лет сорок назад).
Где-то успел повоевать…
На рукаве круглая красная нашивка за тяжелое ранение. На поясе вместе с мечом висел кинжал в ножнах необыкновенно тонкой работы; клинок из тяжелой синеватой стали был не шире двух ее пальцев.
С непонятным облегчением убедилась в отсутствии белого монашеского подворотничка. Стало быть, не воин-монах, а обычный, светский брат ордена. Впрочем, сейчас настоящих монахов в воинских орденах мало — даже не все комтуры…
И еще, было в облике Эомая что-то подкупающее и располагающее к себе. Такое смутное ощущение надежности и защищенности.
Можно ли удивляться, что через полчаса они вместе покинули харчевню и Эомай вызвался проводить ее до гостиницы.
Она впервые в жизни просто шла с мужчиной и беседовала.
О чем?
Да так уж ли это важно?
Леший заговорщицки поманил Кара и, прищурившись, спросил:
— Как, паря, прогуляться не желаешь?
— То куда пан Борута зовет пана ясного круля? — встревоженной наседкой прикрыл Будря мальчика своей широкой грудью. — И для чего?
— Не боись, не по девкам шариться, — пошло захихикал козлорогий и, посмотрев на зардевшегося парня, добавил: — Хотя, зрю, кой-кто ужо и зараз не прочь.
И уже серьезно добавил:
— Обретаются тут людишки, у коих можно порасспросить да поразведать про Темного Бога…
Юноша мигом напрягся.
— А ты откуда знаешь? — азартно зажглись его голубые глазенки. — Или бывал уже здесь?
— Это в Брундизии-то? Не приходилось, врать не стану. Вот дядька мой сказывал, что заносила его как-то судьбина в сей городишко. Аккурат, когда сюда Спартак со своим войском шествовал.
— Ничего себе! — присвистнул царь-беглец. — Так все-таки откуда информация?
— Эх, паря, — похлопал его по плечу лесной князь, отчего усатый лех помимо воли дернулся. — Не все на красных девок потребно заглядываться. И не перечь старшим! — цыкнул на мальчика, когда тот, насупив брови, попытался что-то возразить.
— Пан Борута! Не вольно так с ясным паном крулем мувить!
— Да и ты помолчи, свиристелка усатая, — осадил воеводу куявец, — когда иные дело бают. Не елозь, не елозь рукой-то, твой меч вот он где.
Показал пану его фамильный меч, невесть каким образом оказавшийся в руках у рыжего рогатого толстяка. Видя, что Будрины глаза налились дурной кровью, помахал у него перед глазами пятерней, молвил пару слов на своем наречии и вернул леху оружие.
— Будрыс, уймись! — топнул ножкой мальчик. — А ты, господин, продолжай.
— Листочек занятный приметил, на стене висящий. Причем висел не в одном месте. Ну я любопытства ради и прихватил один.
Протянул Кару небольшой листок дешевого папируса, на которых обыкновенно писали всякие объявления.
На листке, обведенный траурно-черной рамочкой, красовался призыв:
«Храм Последних Темных Дней приглашает всех граждан, которым не безразличны судьбы Отечества и Геба, на богослужение, посвященное изгнанию Темного Бога».
Ниже буквицами поменьше указывался адрес, по которому располагался храм: улица Птолемея Пятнадцатого, в помещении театра Флавия.
— Не мыслю, что много там узнаем, однако все лучше, чем в этом клоповнике обретаться.
— Я иду! — решительно молвил царь и вопрошающе глянул на Будрю.
Тот покрутил, покрутил свой ус и неохотно кивнул:
— Hex бенде! Хотя, бей меня Перкунас своими молниями, не по нраву мне твоя затея, пане леший! Совсем не по нраву!
Театр Флавия, наверное, в свое время был весьма популярным в Брундизии заведением. Об этом свидетельствовало уже одно то, что находился он на центральной улице города. Да и фасад здания еще хранил остатки былой роскоши: не полностью опала позолота на резной вывеске, изваяния девяти муз находились в относительно ухоженном состоянии.
Однако в связи с общим упадком интереса граждан этой части Империи к изящным искусствам, начавшимся с четверть века назад, театр захирел и сдавался нынешним его владельцем в аренду тем, кто мог дать более-менее приличные деньги.
На входе троицу неофитов встретил худосочный бледный тип, одетый в черный балахон с откинутым капюшоном.
— Ваше приглашение, — обратился он с поклоном к Будре, наверное вызвавшему наибольшее уважение своей дородностью и внушительной физиономией
Лех недоумевающе оглянулся на своих спутников. Какое еще приглашение, разве вход не свободный?
Козлорогий, сориентировавшись, сунул ему в руку листок с объявлением.
— Это? — спросил вояка, протягивая папирус привратнику.
Тот с поклоном принял лист.
— Прошу шесть денариев, господин.
— Як то? — шарахнулся лех. — За цо?
— Благотворительный взнос, — развел руками тощий. — На борьбу с Темным Богом. Разве господин не хочет, чтобы враг человеческий был повержен?
— Господин хочет! — заверил его Кар, пребольно наступая на ногу своему телохранителю. — Очень хочет, не правда ли?!
— Так есть, так есть! — поспешил согласиться Будря, доставая из кисета шесть монет.
Приняв взнос, привратник достал из кипы, лежавшей рядом с ним, три точно таких же балахона, в который был облачен и он сам.
— Господа могут переодеться прямо здесь.
— Зачем?! — воспротивился лех.
— Ну, возможно, господин не хочет, чтобы его узнали. Наше собрание хотя и открытое для всех, но разумные меры предосторожности не помешают. Не ровен час, просочатся слуги Темного Бога. Наряд поможет скрыться от их дурных глаз.
