Макс Фрай - Обжора-хохотун
Сейчас-то я хорошо понимаю, что у меня не было ни единого шанса вывести сэра Шурфа из себя. А тогда меня, конечно, взбесило, что этот гад и бровью не повел.
— Я знаю, — кивнул он. — А теперь слезайте. Я вижу, что вам не нужно помогать.
— А вы отвернитесь, — огрызнулся я в надежде, что это окажется последней каплей и он все-таки возмутится.
Плохо же я знал Шурфа Лонли-Локли. Строго говоря, я его совсем не знал. Он действительно отвернулся. Я глазам своим не верил. Сдуру решил, что обязан воспользоваться ситуацией и удрать. В противном случае меня попросту засмеют.
Беда в том, что у меня не было решительно никакого опыта в делах такого рода. То есть я не знал, как следует себя вести настоящему государственному преступнику, чтобы не выглядеть ни смешным, ни жалким в момент ареста. Я, конечно, считал себя отчаянным смельчаком и опасным забиякой, но, сказать по правде, все мои студенческие прегрешения, вместе взятые, не могли заинтересовать не то что Тайный Сыск, но даже городскую полицию, в ту пору еще менее бдительную, чем на памяти присутствующего здесь Ночного Кошмара.
Куда удирать, как, зачем и где потом скрываться от Тайного Сыска — об этом я не думал. А думал примерно вот что: вряд ли я далеко убегу, зато, возможно, в следующий раз арестовывать меня придет кто-нибудь другой. И это будет не так оскорбительно.
Я спрыгнул на тротуар, развернулся и побежал.
Ну то есть, когда я вспоминаю о событиях этого далекого дня, мне приятно описывать свои действия словами «развернулся и побежал». Однако сегодня можно наконец сказать вам — и себе — правду. Я успел только подумать о побеге и, может быть, оторвать от земли одну ногу. Хотя это все-таки вряд ли. А потом меня окутала тьма, и я, помню, подумал: надо же, этот гад меня убил!
Что случается с человеком после смерти, неизвестно никому, кроме нескольких давным-давно свихнувшихся под гнетом запретного знания Магистров и присутствующего здесь сэра Макса, который однажды побывал на том свете лично: шеф послал его арестовать одного обнаглевшего покойника, и какое же счастье, что это было не мое дежурство.
Так вот, что случается с человеком после смерти, я и сейчас-то не очень понимаю, а в ту пору и вовсе представления не имел. Однако даже мне было ясно, что вряд ли мертвецы сидят в полной темноте и с упорством, достойным лучшего применения, думают: «Он меня убил, ну и дела, все-таки убил, надо же, убил!» Но в тот момент я засомневался, а вдруг с теми, кого убил Шурф Лонли-Локли, случается именно такая пакость? Все-таки злой колдун, хоть и государственный служащий. Я попробовал изменить положение тела в пространстве, но из этого ничего не вышло. Тело у меня вроде бы все еще наличествовало, а вот пространство, похоже, куда-то подевалось, поэтому сохранившаяся способность двигать руками и ногами оказалась совершенно бесполезной.
От такого открытия впору было бы испугаться по-настоящему, но меня отвлек довольно сильный удар — это невесть откуда появившееся пространство вступило в соприкосновение с моей задницей. Проще говоря, я шлепнулся на пол, по счастью устланный толстым кеттарийским ковром, да так и остался сидеть, совершенно оглушенный этим событием.
— Сэр Шурф, тебе не кажется, что это довольно невежливо — обращаться с людьми, как с мебелью? — спросил кто-то, а я даже не потрудился обернуться и поглядеть, кому пришла в голову прекрасная и своевременная идея отчитать этого засранца в белом. Но всей душой поддерживал это начинание.
— Учтивость хороша до тех пор, пока не вступает в противоречие с эффективностью, — отозвался Лонли-Локли. — В данном случае я рассудил, что ни одно из моих возможных действий не доставит особого удовольствия сэру Мелифаро, поэтому счел возможным позаботиться в первую очередь о его безопасности, собственном удобстве и, разумеется, скорости. Полагаю, сейчас мне следует вернуться на улицу Белых Домов и заняться решением возникших проблем. Туда, по моим сведениям, отправился отряд Городской Полиции, но, по правде сказать, я не думаю, что в сложившейся ситуации от них будет какой-то толк.
— Лично я вообще не понимаю, почему ты еще здесь, а не уже там.
Где-то за моей спиной хлопнула дверь. Этот звук оповещал, что отвратительного типа в белом больше нет в помещении, а значит, можно оторваться от узоров на ковре и осмотреться, не рискуя в очередной раз наткнуться на его равнодушный взгляд.
— На твоем месте я бы, пожалуй, поднялся с пола, — сказал сэр Джуффин Халли, всемогущий начальник Малого Тайного Сыскного Войска, бывший наемный убийца, ловкий интриган, злодей каких мало, неукротимый пожиратель маминых пирожков.
Вопреки городским легендам, это было не утратившее человеческий облик чудовище, украшенное парой изысканных полуметровых клыков, а обаятельный немолодой господин, одетый элегантно, но, на мой взгляд, слишком консервативно: серебристая скаба под жемчужно-серым лоохи, тюрбан и сапоги в тон, не на чем глаз остановить. Впрочем, качество материи и превосходный покрой я оценил.
Обнаружив, что остался наедине с ужасным шефом Тайного Сыска, я почувствовал неописуемое облегчение. Не потому что всерьез рассчитывал, будто приятель моих родителей поспешит замять дело и отпустить меня восвояси, — мне и в голову не пришло бы ставить вопрос таким образом. Важно было другое: сэр Джуффин Халли не смотрел на меня как на пустое место. Скорее уж наоборот, как на место, гораздо более полное, чем это было на самом деле. То есть создавалось ощущение, что в его глазах я — персона столь же интересная и значительная, как в собственных, и уже обладаю всеми бесчисленными достоинствами, которые до сих пор существовали только в самых смелых моих мечтах. Это, как оказалось, было необходимым и достаточным условием моего душевного равновесия, я даже про испорченную одежду забыл.
— Ковер довольно мягкий, — заметил сэр Джуффин, сопроводив эти слова приветливой улыбкой гостеприимного людоеда, — но сидеть в кресле все же удобнее.
— Спасибо, — откликнулся я. — Сейчас попробую до него добраться.
— А чего тут пробовать? Ноги у тебя на месте. И не только ноги. Ты весь, целиком в полном порядке.
— Просто похоже, что эта ваша ходячая истина меня заколдовала, — проворчал я, вставая с ковра. — Сейчас уже все нормально, но пару минут назад я ничего не видел, ничего не слышал и шевельнуться толком не мог.
— Ты когда-нибудь наблюдал, как грузчики старой школы переносят тяжести? Из молодежи-то мало кто так умеет, хотя разрешенных Кодексом ступеней магии вполне достаточно. Но ребятам просто негде научиться.
Работу старых грузчиков я, конечно, сотни раз видел в порту. И поэтому натурально взвыл:
— Хотите сказать, он меня уменьшил и спрятал в кулак? И отнес вам, как сундук с барахлом? Да как же так можно с живым человеком?!
— Не в кулак, — педантично поправил меня сэр Джуффин. — Уменьшенный предмет помещается между большим и указательным пальцами. Ты сам слышал, как я упрекал сэра Шурфа за невежливое поведение. Но, между нами говоря, считаю, что он совершенно правильно сделал. Сэкономил кучу времени — собственного, твоего и моего. Теперь, вместо того чтобы гоняться за тобой по всему городу или приводить тебя в чувство после геройского, но, поверь мне, совершенно бессмысленного сражения с моим лучшим сотрудником, я буду угощать тебя камрой[7]. И развлекать беседой. Чем плохо?
Мое тело, оставленное без обеда в расчете на скорый ужин в родительском доме, при слове «камра» возликовало и так обнаглело, что, не советуясь с гордым духом, поспешно спросило:
— А пожрать у вас, случайно, ничего не найдется?
— Хороший вопрос, — обрадовался Джуффин. — Такой вопрос заслуживает честного ответа. Представь себе, у меня в столе лежит полудюжина превосходных многослойных бутербродов, приготовленных по старинному шимарскому рецепту. Мой дворецкий время от времени незаметно подкладыва-ет мне в карман сверток с едой, хотя прекрасно знает, что я люблю обедать в «Обжоре» у мадам Жи-жинды. Однако всякий раз непременно оказывается, что кому-то без этих грешных бутербродов жизнь не мила. Вот и сегодня все сложилось наилучшим образом. Даже не знаю, как бы я выкручивался, если бы тебя не угораздило угодить под арест и избавить меня от запасов провианта. Очень мило с твоей стороны и более чем своевременно!
Я уписывал уже третий бутерброд, а господин Почтеннейший Начальник все говорил и говорил. Хотя, по идее, в данной ситуации говорить следовало мне, а ему — только задавать вопросы. Это называется «допрос преступника». Так положено, я знал это совершенно точно, поскольку не далее как позавчера вечером готовился к экзамену по уголовному праву. Чего в моих книгах не было — так это информации, что сэр Джуффин Халли поступает как положено примерно раз в несколько лет, да и то исключительно для разнообразия.
