Людмила Астахова - НЧЧК. Теория Заговора
– Ничего вроде бы не изменилось. – Эрин повел плечами, прислушиваясь к себе.
– А ты и не должен ничего чувствовать. Разницу потом заметишь. – Остановить взглядом секундную стрелку не получилось, она неумолимо пробежала очередной круг. И в самом деле, пора заканчивать. – Твой поезд сейчас подадут. Пойдем, я провожу тебя до вагона.
* * *
Само прощание на перроне получилось скомканным. Эринов мобильник без остановки взрывался пронзительными звонками, словно все знакомые одновременно истосковались по голосу эльфа. Звонил оборотень Френк, ставший личным телохранителем Наследницы, и передавал от неё привет с наилучшими пожеланиями, звонил Дзир – уточнить, когда встречать героя на вокзале, звонил Ытхан – поздравлял и ругался, а еще так некстати напомнили о себе леди Лаириэль, родители Линдиссэ и пресс-атташе Владычицы. Эрин что-то говорил в ответ, не слишком задумываясь о смысле слов и неотрывно глядя на курившую сигарету за сигаретой напряженную Нолвэндэ. Ей безумно шла и эта прическа, и пресловутая аристократическая бледность, и безупречный с точки зрения покроя деловой костюм столь любимого мыслечтицей оттенка оливкового.
Когда до отхода «Короны Дарина» осталось пять минут, Эрин решительно отключил телефон, но и это не помогло. Любые слова застревали в горле. Просить прощение поздно, объясняться… уже вроде бы все всем ясно и понятно.
– Пожалуй, я пойду.
– Да, тебе пора, – кивнула Нол. – Удачи.
– И тебе.
Он хотел было обнять девушку на прощание, но постеснялся, словно подросток, до немоты смутился собственных мыслей и поспешил скрыться в вагоне.
Эрин не стал выглядывать в окошко, а Нол – махать вслед ладошкой. Она просто развернулась и ушла, не оборачиваясь.
* * *
Гномские поезда никогда не нарушают свое расписание; «Корона Дарина» отошла от перрона вовремя. Очень вовремя, во всех смыслах. Задержись «Гном-Экспресс» хотя бы еще на минуту – и я не выдержала бы больше. Кто знает, чем обернулись бы эти долгие проводы? Вряд ли лишними слезами. Но вот схватить его за руки, удержать, заорать на весь вокзал: «Не уезжай! Балрог тебя подери, подай рапорт, попроси о переводе, сделай же хоть что-нибудь, чтобы остаться! Здесь, со мной… Неужели ты этого не хочешь?!» Сделать все это – и расплатиться потом, как водится. Не только потому, что эльфийские клятвы нерушимы и не прощают попыток их преступить. Не потому, что месть судьбы за такие попытки будет скорой и жестокой, как уже неоднократно проверено моими дорогими предками. В конце концов, что стоят эти клятвы и отчего бы в очередной раз не проверить их на прочность? Нет, не поэтому, совсем даже не поэтому. Если бы дело было только в клятве или только во взаимном недопонимании! Проклятье, да я тогда была бы счастлива побороться! В конце концов, борьба – она у нас в крови. Сами создаем себе трудности, сами преодолеваем. И если стены нет, то мы ее с удовольствием построим, дабы было потом, что пробивать головой.
Но на самом деле все гораздо хуже, серьезней и страшнее. Я нынче имею эксклюзивный и неограниченный доступ к сознанию и разуму моего… нет, проклятье! Не бывшего! Единственного и незаменимого возлюбленного, и другого не надо. Так сколько же он сможет терпеть постоянное напряжение? Жить с оглядкой на мои возможности, постоянно ожидая, что я захвачу власть, внушу ему что-нибудь, заставлю действовать так, как мне угодно. Как долго он выдержал бы? И на сколько хватило бы меня самой? О да, я честно боролась бы с искушением незаметно подправить поведение и восприятие моего Эрина! Но сколько прошло бы времени, прежде чем бы я в один прекрасный день не «взяла управление»? Год? Два? Вот только из меня не получился бы ни кукловод, ни рабовладелец. И мы, словно двое скованных каторжника, звенели бы взаимными цепями, не имея уже ни сил, ни воли на то, чтоб освободить друг друга – и освободиться самим. Веселая перспектива.
А ведь я себя знаю. Так вполне могло бы быть.
Поэтому расставаться надо было сейчас, пока все еще вроде бы ясно, вроде бы сказано, а что не сказано, то подумано, но все равно уже решено. Сейчас, пока на это хватает и силы, и воли. И будь благословенны гномские поезда, которые никогда не выбиваются из графика!
А то, что потом, уже в машине, меня наконец-то окончательно накрыло осознанием потери, и я уткнулась лбом в баранку и просидела так… не знаю, сколько времени… это уже не важно. Ведь это было потом, и никто меня не видел, а если кто и видел, то кому было до этого дело?
Здравствуй, любовно и прочно возведенная стена!
Привет, лобовая броня многомудрой эльфийской головы!
Стена, это лоб. Лоб, это стена. Ну что, начали?
Затем я куда-то ехала, долго и неторопливо, этак медитативно-размеренно наматывала километры прибрежной трассы, удивительно пустынной для этого часа и времени года. Благо, объемы бака «Нуэно-Патриота» позволяют заехать достаточно далеко, чтоб создать иллюзию успешного бегства от себя. Остановилась на берегу, в незнакомом, но красивом месте, где было все, что нужно: и серая скала, и песок у ее подножия, и холодное северное море; вылезла из машины, залезла на капот и села там, скрестив ноги и уставившись куда-то на линию горизонта. Не знаю, сколько я так просидела, но очнулась от холода, под первыми звездами.
Ну, вот я и одна. Был у меня в жизни рыцарь и орденоносец, безупречный и невыносимый зануда, благородный синеглазый милорд ап-Телемнар – а теперь нет его. Уехал.
Значит, начинаем учиться жить без него.
Я покурила, меланхолично пересчитывая загоравшиеся одна за другой звезды, прихлопнула одинокого комара, села в машину и вырулила обратно на трассу. Лирика кончилась, господа и дамы. Пора начинать жить.
Глава 16
Столица.14 июля – 21 сентября
Возвращаться – плохая примета. Тем паче на пепелище… всего. По ощущениям здорово похоже на тычок дровским шокером в солнечное сплетение.
В квартиру напротив вселился новый жилец – молодой паренек-гоблин, присланный по распределению, и какой-то умник не придумал ничего лучше, чем перетащить коробки с вещами Нолвэндэ на территорию Эрина. Вместе с засохшим букетиком ирисов. Именно он, этот несчастный цветочный труп, стал первым, что увидел ап-Телемнар, зайдя к себе в дом. Поэтому эльф, несколько минут обреченно посозерцав столь яркий и недвусмысленный символ, развернулся и сразу же отправился на работу. Да как ушел, так и вернулся, но только через три дня, когда ему стало не до блужданий тропами скорбных аллегорий погубленной любви.
Мудрое руководство вывалило на новоиспеченного майора такое количество работы, что о разбитом сердце он забыл уже по истечении первых суток трудового подвига, как, собственно, и о прочих внутренних органах. На дворе стояло лето, энчечекисты отправлялись в тарифные отпуска, а преступный магический элемент не дремал. Кому-то же надо было оставаться на страже Закона и Порядка, кому, как не нашему несгибаемому борцу с вампирами, оборотнями и магами-рецидивистами. Кому-кому? Майору ап-Телемнару, естественно. Ытхан тут же назначил эльфа исполняющим обязанности начальника следственного отдела, одновременно вкатив строгий выговор с лишением квартальной премии за либрусека и нарушение всех мыслимых инструкций.
За валом работы Эринрандиру было без разницы – выговор, казнь через повешение или публичная порка. Страшно сказать, но даже обмыть новые погоны он смог только ближе к концу августа, когда сотрудники стали возвращаться с морей и курортов, а работы стало чуть-чуть меньше. Домой ап-Телемнар приходил редко, только, чтобы помыться и поспать хотя бы пять часов кряду – уже дремлющим залезал под ледяной душ и потом падал без сил на диван. Обычно сонный и ленивый в это время года Распадок, словно по воле неведомого злонамеренного недоброжелателя, превратился в нескончаемый источник магических правонарушений. Тут помимо воли призадумаешься над сакраментальным вопросом об осторожности при разорении осиного гнезда. После грандиозной облавы на либрусека и сопровождающих её следственных действий в среде магической преступности освободилось немало вакансий, которые поспешили занять жадные и нахрапистые новички. На место отловленных акул приплыли мелкие зубастые рыбешки и стали драться за место под солнцем. Оживились даже рыжие ведьмы-попаданки, которые со времен падения Мэйны-Индульгенции вели себя тише воды, ниже травы. Опять в окрестностях Распадка стали встречаться плотоядные черные кони, а в парикмахерских снова наметился подозрительный дефицит рыжей краски.
Впрочем, имелись и положительные моменты. Например, новая уборщица, взятая вместо Желудьковской. Тоже, кстати, дриада, но почему-то её не выводил из равновесия вид переполненной окурками пепельницы и не бесила каждая соринка на ковровом покрытии.
Бурный и страстный роман с Дзиром поразительным образом избавил Тавариль Силтиндириэн от непродуктивного трепета ресницами, рыданий и смущений. Из объятий Темного эльфа Тави выскальзывала с каждым днем все толковее, рассудительнее и расторопнее, превратившись из обузы в ценного работника. А то, что побочным эффектом Дзирова влияния на стажерку стал террариум с парочкой восьминогих любимчиков дроу, прописавшихся в кабинете, Эрина не слишком волновало. Ведь Тави в равной мере заботилась и о милых мяконьких паучках, и о смертельно усталом, вечно забывающем нормально поесть начальнике. Проявляя неженскую, какую-то подозрительно темноэльфийскую настойчивость, стажерка насильно вытряхивала Эрина из кресла, выдирала из его рук ручку и бумагу и пинками гнала в столовую на завтрак, обед и ужин.
