Терри Дэвид Джон Пратчетт - Творцы заклинаний (сборник)
Актеры разглядывали поверженного разбойника гораздо дольше. Хьюл пнул башмаком осколок льда.
– Красота… – слабо промычал он.
– Он даже понять ничего не успел! – пробормотал Томджон.
– Родился критиком и умер критиком, – заключил гном.
Кувшин был бело-синим. Удивительно, но в критические моменты мелкие детали всегда бросаются в глаза. Кувшин за свою жизнь несколько раз разбивался, но его склеивали снова. Очевидно, кто-то был очень привязан к кувшину.
– Видимо, мы столкнулись с какой-то редкой разновидностью смерча, – произнес гном, пуская в ход логику.
– Но кувшины просто так с неба не падают, – веско промолвил Томджон, обнаруживая поразительную склонность человеческого разума отвергать очевидные вещи.
– Да, раньше я о таком не слышал. Рыбы, лягушки, камни – все это было, – согласился Хьюл. – Но вот насчет домашней утвари – не уверен. – Он запустил в ход свою фантазию. – Хотя подобного рода необъяснимые явления были описаны. Особенно часто они упоминаются в трудах, посвященных Овцепикам, причем указывается, что в этой части мира они стали естественными и ничего необычного в них никто не видит.
Актеры непривычно тихо разбрелись по своим фургончикам и снова пустились в путь. Юный Притчуд собрал все осколки кувшина, которые только смог найти, и сложил их в отдельную шкатулку. Оставшуюся часть дня он провел с задранной головой, надеясь, что с неба свалится сахарница или ваза с конфетами.
Фургоны комедиантов, точно мошки, закованные в дымчатое стекло кристалла, тащились по крутым склонам Овцепиков.
– Ну, как у них дела? – поинтересовалась Маграт.
– Плутают по округе, – ответила матушка. – Может, актеры они хорошие, но в путешествиях ничего не смыслят.
– Хороший был кувшин, – вспомнила Маграт. – Таких уже не делают. Вообще, ты могла бы воспользоваться утюгом, что вон на той полке.
– В жизни есть ценности поважнее, чем кувшины с молоком.
– Вокруг его горлышка был такой красивый узор…
Последние слова матушка пропустила мимо ушей.
– По-моему, самое время лично взглянуть на этого принца. Собирайся и пошли. – И матушка крякнула в кулачок.
– Ты крякнула, матушка? – недоуменно спросила Маграт.
– Крякнула? Неправда! Я… – Матушка запнулась. – Я не крякнула, а… хмыкнула.
– У Черной Алиссии была привычка крякать.
– Смотри не кончи, как она… – подала голос нянюшка, греющая ноги у камина. – Она под старость совсем рехнулась. Отравленными яблоками увлеклась и всем таким прочим.
– Просто я хмыкнула несколько… пронзительнее обычного. – Из обороны, в которой она, похоже, отсиживалась слишком долго, матушка перешла в нападение. – Кроме того, ничего плохого в кряканье я не вижу. Все хорошо – только в меру.
– Сдается мне, что мы малость заплутали, – сказал Томджон.
Хьюл скользнул взглядом по залитой пурпурным светом торфяной пустоши, что простиралась прямо до зазубренных скал Овцепикских гор. Даже в самый разгар лета некоторые наиболее исполинские вершины были увешаны массивными ожерельями льда и снега. И пейзаж этот очень хорошо поддавался описанию.
Пчелы деловито сновали в придорожных зарослях чабреца – или просто делали вид, что заняты каким-то крайне важным делом. Над высокогорными лугами скользили облака. Над горами нависла многомерная и пустая тишина, насаждаемая природой, которая не только не была знакома с людским присутствием в этих краях, но и нисколько в оном присутствии не нуждалась.
Равно как и в верстовых столбах.
– Мы заплутали еще миль десять назад, – сообщил Хьюл. – Теперь это уже должно называться как-то по-другому.
– Ты же мне говорил, что все горы изрешечены туннелями гномов, – напомнил Томджон. – Мол, гном в горах никогда не потеряется.
– Не в горах, а под горами, – уточнил Хьюл. – Геологические формации, смена пластов… Сверху этого не увидишь. Ландшафт мешает.
– Если ты так хочешь, мы можем вырыть яму, – предложил Томджон.
Однако денек выдался погожий. Дорога петляла между островками елей, предваряющих появление самого леса, и было так заманчиво оставить мулов в покое, положиться на то, что дорога рано или поздно куда-нибудь да выведет.
Этот вымысел географов сгубил не одну жизнь. Дороги вовсе не обязаны куда-либо выводить, им вполне хватает где-нибудь начаться, а дальше как все сложится.
– И все-таки мы заплутали, – спустя некоторое время повторил Томджон.
– Вовсе нет.
– Ну и где же мы находимся, по-твоему?
– В горах. Даже на карту не гляди.
– Надо бы остановиться и расспросить местных. – И Томджон вперил взгляд в окружающее их безмолвие, которое время от времени нарушалось зловещим воем кроншнепа – или бобра.
Познания Хьюла в области пернатой, мохнатой и прочей живности заканчивались на уровне залегания известняка. Гному ясно было одно: человеческим присутствием здесь даже не пахнет.
– И кого ты имеешь в виду под местными? – едко осведомился он.
– Вон ту старуху в смешной шляпе, – махнул рукой Томджон. – Я уже давно за ней наблюдаю. Каждый раз, когда я поворачиваюсь в ее сторону, она почему-то сразу прячется за куст.
Взгляд Хьюла, проследовав в указанном направлении, остановился на кустике ежевики, который поспешно съежился.
– Боги в помощь, матушка! – крикнул он.
Куст тут же ощерился разъяренным ликом.
– Я у посторонних помощи не прошу, сынуля!
Хьюл чуть помешкал:
– Видишь ли, это такой оборот, госпожа… госпожа…
– Барышня! – отрезала матушка Ветровоск. – Это раз. Во-вторых, я бедная старушка, собирающая хворост, – вызывающе добавила она и громко прочистила горло. – Ой-ой-моя-спина, – сипло засюсюкала она. – Очень ты меня перепугал, юный рыцарь. Мое бедное старое сердечко…
На добрую минуту воцарилась тишина.
– Боюсь, мы что-то недопоняли, – наконец высказался Томджон.
– Что именно? – удивилась матушка.
– Что случилось с твоим бедным старым сердечком?
– А что случилось с моим бедным старым сердечком? – нахмурилась матушка, которая нечасто брала на себя роль несчастной старушки, собирающей в лесу хворост, а посему не блистала в этой области обширным репертуаром.
Однако, согласно традиции, наследные принцы, явившиеся по зову судьбы, обязаны на каком-то этапе получить помощь со стороны именно такого рода таинственных собирательниц хвороста. Матушка не видела повода попирать древние устои.
– Ты же первая заговорила о нем, – не понял Хьюл.
– Ладно, это не важно. Вы, надо понимать, ой-ой-моя-спина, ищете дорогу в Ланкр? – раздраженно осведомилась матушка, желая побыстрее разделаться с возложенной на нее миссией.
– Э-э, да, – кивнул Томджон. – И ищем ее уже целый день.
– Это все потому, что пропустили нужный поворот, – хмыкнула матушка. – Сейчас повернете назад, проедете пару миль и сразу за пихтовой рощицей сворачивайте направо.
Притчуд подергал Томджона за рукав:
– К-когда встречаешь на дороге т-такого рода д-диковинную старушку, нужно п-предложить ей разделить н-нехитрую трапезу. Или, в к-крайнем случае, перенести ее через ручей.
– Это обязательно?
– Ин-наче жди б-большой б-беды!
Томджон взглянул на матушку с приветливой улыбкой:
– Не желаешь ли разделить с нами трапезу, мат… стар… сударыня… в общем, может, поедим?
Матушка задумалась:
– А что будем есть?
– Соленую свинину.
Она покачала головой:
– Благодарю покорно. У меня от нее газы. – И, не добавив больше ни слова, матушка твердой поступью удалилась в кусты.
– Мы еще можем помочь тебе перебраться через реку! – крикнул ей вдогонку Томджон.
– Через какую реку? – постучал его по голове Хьюл. – Мы на торфяной пустоши, до ближайшей воды пилить и пилить.
– Н-надо п-постараться им угодить, – вновь вмешался Притчуд. – Они в-всегда отвечают благодарностью на доброе дело.
– В таком случае следовало попросить ее остаться и подождать, пока мы не найдем речку, – съязвил Хьюл.
Вскоре они отыскали заветный поворот и оказались в местности лесистого типа, столь густо исполосованной различными тропками, что это придавало ей сходство с клубком, с которым вдоволь порезвился кот. В такого рода лесных массивах деревья, дождавшись, когда путник пройдет мимо, поворачиваются и таращатся ему в затылок, а небеса уносятся в запредельные высоты и отсиживаются там. Несмотря на палящий полуденный зной, промозглое, тусклое марево повисло меж деревьями, которые все ближе подступали к тропинке, как будто норовя задавить ее окончательно.
