Алла Дымовская - Доктор Самты Клаус
Нынче же у Вонючки настал самый козырный день. Он уже прозорливо предвкушал всяческие мелкие и крупные неприятности, которые неизбежно возникнут у ПД в связи с появлением на острове лысого Избранного. Тем более что именно Вонючка подло и коварно наставил Джина Икаруса на путь истины, с посредственным артистизмом подражая с верхушки пальмы голосу его отца-забулдыги. И вот теперь Вонючка крался за кустами по пятам Д.И. Блока, не желая пропустить ни мгновения из грядущего бесплатного цирка. А напротив, желая присутствовать при будущих увлекательных событиях от начала до конца — трагического или комического, это как получится.
Когда настал третий день путешествия Джина Икаруса через север на северо-запад, Вонючка тихонько закудахтал в кустах от радужных ожиданий, так, что чуть не обнаружил себя. И мудрено было сдержаться! Ибо на пути Д.И. Блока лежало как раз пресловутое Вездесущее Болото. А уж что это было за проклятое место, и почему так радовался Вонючка, непременно будет рассказано позднее. Как только на проклятое место прибудут остальные участники ожидаемого маленьким привидением грандиозного и скабрезного шоу.
О том, как Самты Клаус и Компания взяли курс на Вездесущее Болото, и что встретилось им по пути. Вернее, кто.
Спасательный караван находился в пути уже вторые сутки. Настроение у путешественников было прескверное, за исключением идейного руководителя экспедиции, то есть доктора Самты Клауса. Хотя Самты и укачивало во время езды верхом на лихом Робине, все же он получал удовольствие. Потому, что мог командовать вволю громко и бестолково, и никто не привлекал его за это к уголовной ответственности. И еще потому, что остальные участники похода чувствовали себя куда хуже, чем Самты.
Надо признать, что местность, в которую судьба забросила добровольных спасателей по глупой инициативе Чака с пейсами, оказалась мало пригодной для комфортабельного путешествия. Да и откуда было знать сугубо городским людям о всех прелестях передвижения по глухим джунглям, к тому же без крупномасштабной карты? Под ногами у них кишмя кишели разнообразные вредные насекомые и ползучие гады. С лиан и деревьев тоже свешивались гады и сыпались насекомые. В противном душном воздухе летало еще больше насекомых, жужжащих и больно жалящих, оставалось только радоваться, что ползучие гады летать не могут. Да и сами лианы и деревья напоминали скорее колющие и режущие предметы, чем мирных представителей растительной флоры. Когда светило солнце, было жарко и потно. Когда шел тропический ливень — мокро и грязно. Сознаться в том, что путешествие оказалось зряшной затеей, и вернуться назад спасателям было стыдно. Идти вперед — неохота и очень чревато телесными травмами.
Кен и Ким потихоньку ворчали, но затеять драку опасались на виду у железной суковатой палки. Пит Херши вздыхал и думал про себя: что уж лучше делать двадцать отжиманий на пляже, чем погибать в джунглях на одних незрелых бананах. Чак с пейсами проклинал свой длинный язык и в утешение рисовал на встречных деревьях: «21 — всегда одно» розовым маркером. Робин Конфундус Гуд порой рыл ногой землю, взбрыкивал и получал тут же по шее, все время плакал о том, какой он Попадопулос, и что паек оказался вовсе не наркомовский, и даже не усиленный.
Напротив, мисс Авас стойко переносила трудности пути и вверенную ее попечению железную суковатую палку. Она вообще была примерной девочкой и отличницей в колледже, где до этого времени второй год изучала историю гренландского искусства. Мисс Авас шагала по джунглям и размышляла, что если бы сейчас ее видела дорогая мамочка, то осталась бы очень довольной своей послушной доченькой. Потому что эта доченька помогает прекрасному хромому доктору выполнять долг перед несчастными людьми, беспрекословно подчиняясь всем его приказаниям и угадывая каждое его желание, правда не всегда правильно.
Доктор Клаус ни о чем вообще не думал, а считал встречные деревья. Потому, как только число их достигло бы 12345, то тут же Самты объявил бы перекур и отдых. Это он сам так решил, а не кто-то умный ему подсказал.
— Все, привал, — объявил, наконец, Самты и лягнул изо всех сил лихого Робина: дескать, дубина ты этакая, спускай меня на землю! Не то, чтобы Самты досчитал до 12345, а только он сбился еще на середине, и почел за лучшее устроить отдых немедленно: — Ты, Пит, пошарь по окрестностям в смысле жратвы. Вы, Ким и Кен, разводите костер, но не как в прошлый раз, в смысле без помощи направленного взрыва. Ты, Кики, отгоняй мух и насекомых, в смысле от меня. А ты, Чак, спой что-нибудь, в смысле позитивной попсы.
— А я? — обиженно захныкал Робин, которому показалось, что его опять незаслуженно позабыли.
— А ты можешь свободно пастись, — милостиво и справедливо разрешил ему Самты. — В смысле гуляй по травке, но не лопай неспелую фрукту.
После раздачи общих идейных приказаний жизнь на привале потекла своим чередом. Ким и Кен натрясли из карманов пороху и с веселыми шутками-прибаутками подпалили шесть соток джунглей. Робин ковырял пальцем кокос. Чак во всю глотку пел колыбельную из репертуара Бритни Спирс. Кики колотила суковатой железной палкой по назойливым тарантулам и сколопендрам, а доктор Клаус пытался заснуть в этом бардаке, для удобства положив голову на муравейник. Идиллия продолжалась до тех пор, пока из джунглей с диким криком не выкатился колобком толстый Пит:
— Прохлаждаетесь? Ну-ну, прохлаждайтесь и дальше! — с торжествующим ехидством сообщил он и перестал выкатываться колобком. Заметим кстати, что на привале никто и не думал прохлаждаться ни ближе, ни дальше. Потому что в данной обстановке, созданной идейным руководителем, это вообще было невозможно.
— Ты толком говори, что стряслось? — Самты без энтузиазма поднял голову с муравейника и посмотрел на очумелую физиономию индейца.
— Я нашел люк! — гордо ответил ему Пит. — Там! Вдали за рекой! Где погасли огни!
— Какой еще люк? — насупился Самты, а Кики, угадав его желание, подала скоренько железную суковатую палку. — Ты не мудри, ты пальцем покажи.
— Люк как люк. Дыра в земле. А сверху крышка, как у кастрюли… Зачем же сразу бить? — заобижался Пит, но пальцем все же показал: — Во-он за теми стройными пузатыми баобабами. В аккурат возле осиного гнезда. Где зыбучие пески. Рядом, у сапного лошадиного кладбища.
— Так бы сразу и сказал, — недовольно проворчал Самты: палка в этот раз не понадобилась. — Идти лень. Но идти надо. Поглядеть, как там и чего.
Необыкновенный и ненормальный мозг доктора Клауса работал в правильном направлении. Если в земле есть люк, а у люка крышка, значит, внутри люка может быть нечто нужное и полезное, что собственно и требуется запирать крышкой от посторонних глаз. Стало быть, Самты нашел, что искал. Пришлось по-быстрому сворачивать лагерь и опять седлать беднягу Робина.
Путешественники скоро миновали зыбучие пески, где Робин Конфундус потерял свой кокос. Потом резво проскакали мимо осиного гнезда, опередив атакующий рой на добрые полверсты. Затем вернулись назад и без труда отыскали сапное кладбище по ядреному запаху хлорки. Наконец, спасатели достигли люка, который и впрямь оказался дырой в земле, закрытой обыкновенной кастрюльной крышкой. Беда заключалась лишь в том, что на крышке висел здоровенный кодовый, амбарный замок, весьма удручающего вида. На самой крышке зоркий глаз мог разглядеть аршинного размера надпись:
«Каждому бесплатно давать, харя треснет! На всех халявщиков не напасешься! Вход 2$! Подпись: Сэнд Муд, хозяин и ирландский террорист».
А дальше золотыми буквами: «Для тех, у кого есть 2$! Набери 1111 и заходи. Милости прошу!».
— У кого есть 2$? — уныло спросил Самты и заскучал. У него была только десятка и две фальшивые купюры по пять долларов.
Его подчиненные беспомощно развели руками, а Робин в знак отрицания громко заржал. Кен и Ким пошарили по карманам и наскребли на двоих несколько юаней, утаенных от китайской налоговой полиции. Это было все.
— Что же делать? — растеряно спросил Чак с пейсами, и подумал: а не спеть ли ему что-нибудь из репертуара Оззи Осборна, вдруг поможет?
— Н-да, просто так этот люк не открыть, — Самты ненадолго задумался. Прошло два часа. Наконец, он воскликнул: — Эврика!
— Чего? Чего? — не поняли хором его подчиненные спасатели.
— Эврика! Это в переводе с греческого означает: хватит морочиться по ерунде, а нужно решать проблему кардинально. У нас же есть пластид! Если мы не можем открыть люк по-честному за 2$, то, что нам мешает его взорвать?
— На этот счет инструкция ничего не говорит, — обрадовано согласились Кен и Ким, и на всякий случай еще раз прочитали надпись на кастрюльной крышке. О взрывах там и вправду ничего не говорилось, и это было особенно удивительно. Принимая во внимание, что инструкцию составлял ирландский террорист.
