Саша Суздать - Замкнутые на себя
Ерхадин внимательно рассматривал мечи, примерял к руке, взмахивал, так, что в воздухе вспыхивал блестящий круг, а потом разместил их в ряд на сене телеги и сказал:
— Молодец, Баруля, — он положил ему руку на плечо и сообщил, — только домой ты не поедешь.
Ерхадин позвал вездесущего Варевота и передал ему мечи. Баруля с удовольствием наблюдал засветившиеся глаза помощника короля, когда тот благоговейно дотрагивался до железа, и, как ребёнок игрушку, примерял меч к своей руке. Он сунулся к Баруле с расспросом, как оружие содержать, но его нетерпеливо отодвинул Ерхадин, бросив короткое: «Потом».
— Ты останешься здесь, — продолжил король, — чтобы обучить кузнецов, работать так, как ты.
Баруля кивнул, хотя с трудом представлял, как он сможет чему-то обучить других, если выражать словами, что нужно делать, он не умел.
— И ещё, — вернул его внимание Ерхадин и вытянул из-за пазухи кожаный мешочек, откуда извлёк маленькую золотую монету.
— Плохой металл, мягкий, — сообщил Баруля, рассмотрев монету.
— Красивая, — сказала подвернувшаяся Барриэт и, выхватив её из рук отца, сказала ему: — Сделаешь в ней дырочку, и я повешу себе на шею.
— Дура, — зло оборвал Ерхарин и выдрал монетку из её рук.
— Ты сможешь сделать подобное? — спросил он у Барули.
— В предгорьях я находил такой металл, — сообщил Баруля и, присмотревшись внимательно, сообщил: — Приноровлюсь и сделаю.
— Их нужно сделать очень много, несколько мешков, — пытливо всматривался в его лицо Ерхадин. Баруля подумал и кивнул: — С помощниками — сделаю.
— Хорошо, — оттаял король, и, глянув на смотревшую из-под лобья Барриэт, добавил:
— На досуге из этого металла сделай ей какую-нибудь побрякушку.
* * *Оставив Варевота в Емене, присматривать за порядком и строить королевскую резиденцию, Ерхадин, вместе с немногочисленной свитой, спустился вниз по реке Семруч на лодках, а два человека гнали лошадей по берегу. Вскоре показалась полноводная Лея, и Ерхадин продолжил путешествие по ней. Берега были зелены и пустынны. Совсем непуганые звери приходили на водопой и насторожено рассматривали лодку и людей, не зная, пугаться и бежать или не обращать внимания. Слева в Лею влилась бурная речка Вайна, создав в Лее своё течение, которое остановила только Тогна, впадающая по правому боку под острым встречным углом. Её течение останавливало и Вайну и Лею, заставляя последнюю быть солидной, медленной и величественной.
Из большой деревни на левом берегу высыпались несколько человек и с интересом рассматривали людей в лодке, а те, в свою очередь, их.
— Боро, — объяснил своим Ерхадин, так как никто из них не ходил так далеко от дома. Местные помогли вытянуть лодки, с интересом рассматривая вооружённых мечами гостей. «Не пуганый народ», — подумал Ерхадин, поднимаясь из лодки.
— Старший в деревне есть? — спросил он. Местные закивали и повели к зданию в самом центре деревни, дома которой располагались концентрическими окружностями. По мере продвижения к центру толпа возрастала, пополняясь новыми людьми. Больше всего их поражал Ерхадин, и даже не он, а его левый глаз, по-детски нарисованный Манароис белой краской на тёмной коже маски.
Возле центрального здания их встретил бородатый мужчина, который приветливо пригласил в дом и усадил за длинный стол с лавками. Его уставили наедками и проголодавшиеся бойцы, не спрашивая разрешения Ерхадина, накинулись на еду. «Я вас научу этикету», — рассерженно подумал он, но и сам не удержался и принялся уплетать еду. Когда все наелись и раздобрели, бородач расспросил Ерхадина о цели его путешествия. На удивление, он легко согласился с десятиной налога, рассуждая, что должен быть порядок, и кому-то нужно принять на себя тяготы управления.
Раздобревший Ерхадин совсем расслабился, и отправился на ночлег в дом бородача, а его воины, растащенные местными, целую ночь удивляли селян умением зажигать огонь. Вспышки и хохот будили заснувших домочадцев, которые бурчали на расходившуюся молодёжь, опасаясь, что они сожгут всю деревню.
Первое и последнее посещение Боро огненными бойцами царя Ерхадина ещё долго будет обрастать легендами, передаваясь их поколения в поколения, а местные красавицы будут часто бросать взгляд на реку Лею, напрасно ожидая и вспоминая жаркие объятия крепких пришельцев.
* * *Перебравшись через реку Лею, они пешком шагали вдоль берега Тогны, направляясь в деревню Гори, а лодку и бойца Ерхадин отправил на другой берег Тогны, чтобы он, вместе с другими двумя, гнал лошадей к деревне Кна. Бойцы весело делились впечатлениями от Боро, и Ерхадин резко их одёрнул, полагая иметь их надутыми, но собранными, так как неизвестно, что ждёт впереди. Вскоре бойцы утомились, и Ерхадин пожалел, что на них накричал — добрая шутка могла бы скрасить трудную дорогу. Когда и сам уморился, дал отмашку на привал. Противоположный берег был монолитный и крутым, с этой же стороны каменная осыпь доходила до воды.
Ерхадин сидел сам, смотрел на противоположный берег и жевал кусок дичи, когда услышал громкий смех бойцов. «Что они там делают?» — подумал Ерхадин, решив, что на сей раз, останавливать их не будет. Подойдя к ним, увидел такую картину: из реки на локоть торчала голова змея и Парабас, один из бойцов, взмахивал мечом над самой водой, а гад прятал голову в воду. Забава так понравилась бойцам, что каждый удар спорили на заклад — убьёт или не убьёт. «Почему змей не убегает?» — подумал Ерхадин и сказал:
— А ну-ка погоди.
Он зашёл в воду, раздвинув толпу, и вытянул из мешка кусок провяленного мяса.
— Ешь, — сказал он змею, как будто тот понимал, и протянул кусок в руке. На удивление, гад осторожно снял с руки мясо и проглотил, благодарно взглянув на Ерхадина. Кусок медленно поплыл в туловище змея, вместе с ним исчезая в воде.
— Голодный, — весело загалдели воины, радуясь новой забаве. Потянулись руки с новыми порциями, но Ерхадин их остановил: — Почему он не убегает?
Парабас тут же разделся и нырнул. Было неглубоко, и его зад светился вверху, над водой, застыв на месте.
— Что он там делает? — нетерпеливо спрашивали другие, уже собираясь самим раздеться и нырнуть. Наконец он показался и сказал: — Дайте нож.
Ему со смехом подали, намекая, чтобы не отрезал себе ничего лишнего. Гад встрепенулся и двинулся к берегу. Вынырнувший Парабас победно держал в руке кусок какого-то корня, словно это был бесценный приз.
Но все смотрели не на него, а на змея, который, к их удивлению, оказался вовсе не змей, а какая-то длинная колбаска, с утолщением посредине, и двумя кожистыми крыльями, одно из которых волочилось сзади. Шесть маленьких когтистых ножек с трудом перебирали по камням.
— Да он же раненый, — воскликнул Парабас.
Ерхадин оторвал от рубашки полоску и примотал повреждённое место крыла змея. Завершив на этом лечение, он поднял бойцов и пошёл впереди всех, а змей, покачивая головой в такт шагов, гордо восседал на его плече.
* * *Через несколько дней крыло зажило, не то змей сожрал бы не только все запасы еды, а и самих бойцов вместе с Ерхадином. Не в пример прочим гадам, которые, проглотив кусок вяленого мяса величиной с кулак, довольствуются этим долгое время, змей Ерхадина быстро перемалывал пищу, как будто внутри была мясорубка, к тому же и рос, как грибы в дождливую пору. Принимая на плечо погрузневшее чудо, Ерхадин едва удерживался на ногах. Бойцы подкармливали всеобщего любимца в ущерб своих пайков.
Выздоровевший змей, падая с плеча Ерхадина, взвивался в воздух и улетал на охоту. На кого он охотился, никто не знал, но его раздувшееся брюхо, по возвращению, ясно указывало, что он ловил не мух. Иногда змей приносил добычу в пасти и бросал перед Ерхадином, намекая на то, что он благородных кровей и долги помнит.
Как-то змей вернулся, но не сел на плечо Ерхадина, а сделав над ним круг, устремился вперёд, увлекая за собой. Когда Ерхадин подошёл ближе, то увидел убитую косулю на земле. Странно было то, что голова у косули была обгорелая, а Парабас, глянув на змея, сказал:
— Что-то он и сам дымом дышит.
Ерхадин взглянул и увидел, что змей покашливает дымом.
— Угорит ведь, — осматривая его, сказал Парабас, — где-то чадом надышался, вон, и косуля обгорелая.
С тех пор змея называли не иначе, как Горелый, а он ещё больше удивил, когда на привале Ерхадин угостил его куском варёного мяса. На что Горелый прошипел, растягивая: «Е-е-ер-ха-ди-и-ин».
— Да он говорит, — воскликнул Парабас, и тоже тыкнул любимцу кусок мяса. Горелый мясо ел, а называть его по имени и не пытался.
* * *Возле Гори их уже ждали. Каким-то образом молва опередила их, причём молва лихая, и ждали их неласково. Ничего не предвещало неприятностей: бойцы выспались и были сыты, настроение у всех было хорошее и бодрое, а Ерхадин, размечтавшись на ходу, давно построил крепкую и стабильную страну. Даже Гарик, как его ласково называли бойцы, баловался в небе, кружась над ними, и выделывая замысловатые па в воздушном одиночном танце.
