Лана из Змейгорода (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"
Когда пришли все, кого ожидали, постепенно завели игры. Парни выстроились в ряд, и девицы, отложив на лавки недопряденные кудели и воткнув в пяльцы иголки, встали напротив, чтобы затеять жеребьевку. Даждьроса с Ланой тоже вытянули жребий, но смертные парни на вещих русалок боялись даже глаза поднять. А уж когда пошли песни про вьюна, да разные поцелуйные игры, то и подавно. Впрочем, они с сестрой пришли к Гордее просто, чтобы не коротать вечер одним по избам на разных концах Змейгорода.
— Думаешь, он придет? — в перерывах между песнями спросила сестра.
— Я никого, кроме тебя, сюда не приглашала, — неожиданно зардевшись, ответила Лана, точно зная, о ком идет речь. — Ты, надеюсь, ему не сказала?
— Да с чего бы? — фыркнула Даждьроса.
Лана вышла из круга, присев возле печки, где на пригреве вылизывал пушистую шкурку здоровенный рыжий кот. После того случая с Боримыслом они с Яромиром еще не виделись. В дом Велибора, куда Лана с Даждьросой по-прежнему наведывались почти каждый день, ящер больше носа не казал. Ведал, что воевода, даже хворый, приложит не кулаком, так словом.
На гульбищах тоже не встречались. После неудавшейся воздушной потехи братья-ящеры больше в небо не поднимались, собирались только на дружинных пирах, где девицам красным делать нечего, И почему Лана нет-нет да поглядывала в затянутое бычьим пузырем подслеповатое косящато окошечко? Прислушивалась к звукам посада. Словно чего-то ждала. И ведь дождалась на свою голову.
Когда чинные игры и степенные хороводы сменила зажигательная пляска, на улице послышались звуки сопели, и под прославляющий Даждьбога и Велеса припев в избу вломились ряженые. Под берестяной личиной-скуратой пряталась облаченная в поневу поверх кафтана рыжая, кудрявая «коза», богатырской стати которой позавидовал бы и иной тур. «Охотник» в рогожной маске, дырявой шапке и с копьем хоть и навесил бороду из мочала, но собственная, огненно-рыжая, контрастирующая с черными кудрями, все равно выглядывала из-под белесых пасм.
— Кого к нам Велес-батюшка принес? — первой заподозрила неладное Даждьроса. — Это ведь не смертные.
Лана, оставаясь на своем месте, с которого поспешил ретироваться осторожный кот, похолодев, наблюдала, как олицетворяющая плодородие «коза» не просто тыкается рогом мужатым бабам в животы с пожеланием приплода, а откровенно лапает девок на глазах у парней. «Охотник» хоть и ходил опричь с рогатиной, но больше смотрел не на козу, а выглядывал кого-то среди гостей Гордеи.
Внезапно, когда «убитая» коза, для приличия подрыгав ногами на полу, все-таки поднялась, в избе разом погасли все лучины. Причем Лана точно видела, что никто из смертных озорников до них не касался. Девки разом завизжали и было, с чего. Парни, кто посмелей, воспользовавшись наступившей неразберихой, уже хватали тех девчонок, которые оказались рядом, и целовали. Кто-то откровенно лез под подолы, и не все получали за это зуботычины.
Наделенная, как все русалки, ночным зрением Лана все прекрасно видела. Но лишь до той поры, пока ее саму не сгребли в охапку и не начали целовать и ласкать, подбираясь к таким местам, прикасаться к которым дозволено только мужу.
И вроде бы какая-то часть ее нутра млела и, истекая молоком и медом, однако другая, говорящая голосом холодного рассудка, велела остановить непотребство и не в последнюю очередь по отношению к смертным девушкам и дочерям хозяина. Явно Яромир и Горыныч не рассчитывали застать тут двух русалок.
— Убери руки! — холодно приказала Лана, залепив ящеру пощечину и еще добавив при помощи магии так, что тот отлетел чуть ли не на другой конец избы.
Обида удваивала ее силу, да и Яромир явно такой прыти не ожидал, Даждьроса магией зажгла лучины в светцах, готовая вместе с сестрой дать всем обидчикам отпор.
— Нешто тебе виры, которую придется платить родителям Боримысла, мало? — с укором глянула она на Яромира. — Так, на вено никогда не наберешь.
— Или ты и не собираешься? — с горечью глянула на молодого ящера Лана. — Увозом и бесчестием решил меня взять?
— Али тебе самой не понравилось? — нисколько не смущаясь испуганных девок и притихших парней, поднялся Яромир. — Скажите, какая взялась недотрога! И для кого только себя бережешь? Уж не для Кощея ли.
— Для кого берегу, не твое дело! — закипая гневом, в сердцах вымолвила Лана. — Но уж явно не для тебя.
— Когда у калитки меня целовала, другие речи вела! — бросил ей в лицо Яромир.
— Один раз пожалела беспутного, а ты и возомнил невесть что! — воскликнула Лана, чувствуя себя так, будто ее прилюдно отхлестали плетью или выставили на всеобщее обозрение нагишом. — Видеть тебя не желаю! Уйди с глаз моих прочь, бесстыжий! Сам не уйдешь, старейшинам на тебя пожалуюсь!
— Да понял я, понял! — проворчал Яромир, вышибая ногой дверь, так, что она едва с петель не слетела.
Парни хотели было его догнать, чтобы поговорить по-мужски и хотя бы попробовать вразумить. Девчонки их остановили, а Лана подумала про себя, что не видит Горыныча. Куда и когда улизнул шебутной брат Велибора, Даждьроса тоже упустила. И в это время юная хозяйка дома, пытаясь успокоить плачущую навзрыд сестру, внезапно хватилась:
— А где Забава?
Глава 8. Забава
Веселая, озорная девчонка исчезла, и вроде бы никто не видел, как и с кем она выходила. Встревоженные не на шутку девчонки и чувствующие себя виноватыми парни пустились на поиски. Облазили весь двор и хлев с сеновалом, наведались даже на гумно, хотя в такую погоду там сидеть кому-то без особой нужды вряд ли бы захотелось. Увы, поиски успехом не увенчались.
— Да ладно вам шум поднимать! Найдется! — пытались урезонить встревоженных не на шутку девчонок те из парней, которые сами впотьмах не преминули воспользоваться ситуацией.
Лана их узнала. Многие из них потом в первых рядах рвались разбираться с Яромиром, хотя, кажется, в душе обрадовались, что девчонки их не пустили. Тяжесть кулака всем известного удальца испытывать на себе мало кому хотелось. А выйти из схватки даже при раскладе десять против одного победителем не чаял никто. При том что в рукопашной ящеры редко использовали магию, сберегая силы для полетов.
— Вопрос, когда и где? — устало отозвалась Гордея.
Прежде чем вернуться в остывшую избу, она с еще раз обошла усадьбу и ее окрестности, окликая подругу по имени. Но та не отозвалась.
— Может быть, она домой ушла? — с надеждой предположила Бусинка.
— А почему нам тогда не сказала? — покачала головой Купава.
— Все тебе объясни, — со скабрезной ухмылкой начал было один из молодых озорников, прозывавшийся Горностаем.
— Хочешь сказать, вовсе не домой она уходила? — строго подступилась к нему Даждьроса, уже готовая вместе с Ланой создать водяное зеркало, чтобы разыскать пропажу.
— Ты ее видел? — уточнила Гордея.
— Я приметил, как она во время гульбищ на Горыныча смотрела, а потом о чем-то с ним сговаривалась, — потупившись, пояснил смущенный Горностай.
Лана с Даждьросой переглянулись. Они обе, конечно, узнали спутника дерзкого Яромира, исполнявшего роль охотника. От смертных, кто прячется под личиной, тоже не укрылось. Вот только, похоже, не за ряженой козой охальник пришел, а за юной ланью, пускай и из числа смертных.
Забава выделялась среди сверстниц не только веселым, легким нравом, но и долгой косой, стройным станом, румянцев во всю щеку и глазами с поволокой, в окружении длинных ресниц. Да и слишком недвусмысленный интерес выказывала к некоторым деталям истинного обличия ящера. Но неужели ж она по доброй воле пошла, осрамив и себя и всех своих родных на Змейгород.
— А куда, кстати, делся Горыныч? — спросили сразу несколько голосов.
И снова Лана с Даждьросой, словно две глупые смертные девчонки, ничего не смогли сказать. В тот момент, когда погас свет, внимание обеих оказалось устремлено на Яромира. Лана обомлела от наглости самозваного жениха, а Даждьроса пыталась понять, надо ли сестрицу спасать или она сама разберется. За Горынычем обе не следили.