Анатоль Нат - Бабье царство.
— А если я не согласен, — угрюмо посмотрел на них мужик.
Маша раздражённо смотрела на мужика.
— "Хрен тебе Ванька по всей морде, а не поморские изумруды. Ну чего кобенится", — сердито думала она, глядя как тот пререкается с Беллой, что-то своё доказывая. Слушать то что тот говорил, не было ни малейшего желания.
Вчера она самым тщательным образом проштудировала инструкцию, найденную ими с Беллой на дне сундучка с поморскими изумрудами. И там чёрным по белому было недвусмысленно сказано: "Никто, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае не должен узнать о факте наличия у нас поморских изумрудов".
Причина столь жёсткого требования объяснена не была, но именно на данном положении Сидор несколько раз упорно настаивал в своём письме, грозя в случае разглашения нешуточными карами для допустившего его.
В устах Сидора подобные угрозы звучали просто дико и именно поэтому Маша была настроена неукоснительно придерживаться рекомендаций, и во всех делах, связанных с нежданно свалившимися им на шею поморскими изумрудами придерживаться железного правила: "Велёно — пилёно". "Сказано в сад, значит в сад". А за те сундуки с золотом, что она от них с Димоном получила, она готова была им простить всё, даже такое непонятное, совершенно бредовое условие.
"Сказал нельзя, значит — нельзя. Сказано на десять лет — значит на десять лет".
До задумавшейся Маши донеслись голоса спорщиков.
— А нас твоё согласие не интересует. Нам его не надо, — несколько раздражённо заметила Изабелла. — Тебя просто уведомляют, что у тебя есть что-то, что ты сможешь получить не ранее, чем через десять лет. Что-то достаточно дорогое, что могло бы представлять интерес и через десять лет. И не более того. Подписывай два экземпляра извещения, что ты просто проинформирован, и убирайся. Иди, оформляй своё другое наследство. Ну а не хочешь — не подписывай. Нам всё равно, — чуть раздражённо она передёрнула плечами. — Это ничего не меняет.
— Ну, ну, — ещё более угрюмо зыркнул на них мужик, бросив косой взгляд на насторожившихся у него за спиной егерей. — Подготовились, значит, — повернув голову назад, угрюмо заметил он, оглядывая за спиной притихшую толпу и настороженно поглядывающих на него вооружённых егерей, стоящих между ним и очередью.
Ладно, — тихо проговорил он. — Мы ещё посмотрим.
Взяв лежащее перед ним заточенное гусиное перо, он, в сгустившейся у него за спиной тишине, внимательно осмотрел кончик, потрогал его пальцем и, окунув в стоящую с краю стола чернильницу, широко и размашисто расписался на обоих листках.
— Всё? — злобно зыркнув на безмятежно глядящую на него Изабеллу, негромко поинтересовался он.
— Нет! Ещё ведомость на получение наследства.
Маша протянула ему другую бумагу и указала на стоящий рядом с ней ящичек.
— Подписывай и можешь забирать.
— Это что?! — мужик с немного растерянным видом перевёл свой взгляд с бумаги на сидящих перед ним женщин и недоумённо протянул им ведомость назад.
— Как ты меня достал, — тяжело вздохнула Маша. — Наследство это твоё. Только другое. Ящик отдельно, а это отдельно, как мухи и котлеты.
Тут то, что твой сын заработал за несколько последних месяцев. Тысяча двести пятьдесят шесть золотых имперских ящеров в монетах имеющих хождение в нашем городе, — прочитала она, бросив косой взгляд на сунутую ей прямо под нос ведомость. — Чего непонятно? Подписывай и забирай, — толкнула она в сторону мужика стоящий перед ней другой, точь в точь как и первый небольшой деревянный ящичек.
— Вы, уважаемый, уже целый час здесь возитесь, — негромко процедила сквозь зубы баронесса, глядя на того ясными, голубыми глазами. — Поторопитесь сударь, а то нам здесь сидеть придется несколько суток с такими как вы наследниками.
Мужик, с немного растерянным выражением лица, быстро схватил брошенное только что им перо и размашисто подмахнул ведомость. Легко подхватив стоящий перед ним тяжелый ящик, он с ошарашенным видом повернулся, было уходить, и неожиданно застыл, повернувшись обратно.
— И на какую сумму я могу рассчитывать, если соберусь продать другую часть сынова наследства, — глядя прямо в глаза Маше, тихо поинтересовался он.
По мгновенно установившейся вокруг оглушающей тишине и по напряжённым лицам собравшихся, было отчётливо видно, что этот вопрос являлся сейчас для них наиболее важным. Даже более важным, чем та безумно огромная сумма, только что выплаченная банком семье погибшего егеря.
— Приходи через десять лет, узнаешь, — негромко ответила Маша, в упор глядя на него.
В окружающей их тишине было отчётливо слышно тяжёлое дыхание стоящего перед ними мужика, с непонятным выражением глядящего на них.
— Ладно, — неожиданно весело ухмыльнулся он, — придём! — И легко закинув тяжёлый ящик с золотом себе на плечо, сбежал с террасы в толпу тут же окруживших его шумных и весёлых родственников
Следом за первым работа пошла веселей. Теперь уже никто из немногих причастных, не спрашивал, что у них там такое спрятано за наследство. Быстренько подмахнув подсунутые им бумаги, они с довольным видом подхватывали тяжеленные ящики с чудовищно огромными заработкам своих сыновей, мужей, братьёв, или иных родственников и торопливо спешили по домам, похвастаться полученным золотом.
Единственно, кто себя плохо почувствовал так это родственники тех егерей, что погибли здесь, в городе, во время мятежа амазонок. Они никак не могли поверить что им не полагалось тысячных выплат.
Пришлось Маше вместе с Изабеллой чуть ли не до самого вечера кричать, до хрипоты в голосе объясняя разгневанным собравшимся, что деньги, которые получили родственники егерей, ушедших с Сидором, являются не жалованьем, а результатом их самостоятельной коммерческой деятельности у ящеров, то есть в Приморье.
Чуть не сорвав окончательно голос, Маше пришлось отбиваться от недовольных этим обстоятельством родственников погибших, объясняя, что жалованье, это совсем не то, что доход от торговли. Что она не имеет ни малейшего представления, на чём они там столько заработали и почему другие не поставлены были в известность о столь высокой доходности этого похода.
— Ну, знаете — наконец-то не выдержав, орала уже в полный голос Маша. — Вот когда вернутся обратно, тогда будете уже у них спрашивать, а сейчас нечего ко мне приставать, что, да почему. Я сама ничего не знаю.
— Не знает она, — заорала ей, чуть ли не в лицо какая-то тётка, размахивая у неё прямо перед лицом расчётной ведомостью. — А мне дочь рассказывала, что они там у вас на стекольном заводе чуть ли не в три смены вкалывают, и всё равно с заказами не справляются.
Куда это вам столько стекла понадобилось?! — орала она, уже прямо в лицо Маше.
— Хочешь подработать, так милости просим на завод. Там такие горластые как раз нужны. Объявлять начало третьей смены.
Негромкий равнодушный голос Изабеллы немного охладил разошедшуюся было толпу, сбив ненадолго разгорающиеся страсти, но всё же, основным, кто остановил разгорающуюся склоку, как ни странно оказался Городской Голова.
Уже ближе к вечеру явившись на площадь, он поначалу никак не мог разобраться в том, что здесь происходит. Но потом, увидав довольные рожи каких-то мужиков, волокущих чуть ли не волоком здоровый сундук, как они ему тут же похвастались, с серебром, пришёл в дикое возбуждение.
Видимо решив, что ему может не достаться, он вломился прямо на середину террасы и, перекрывая своим рёвом шум собравшейся толпы, заорал, привычно перехватив рычаги управления толпой.
— А ну тихо!
В мгновенно установившейся тишине слышно было лишь тяжёлое и возбуждённое дыхание оставшихся возле банка неудовлетворённых родственников погибших. И ещё не рассчитанных до конца егерей и тихая возня возле опустевшего угла, где ещё недавно стояла куча небольших, тяжелых ящичков с золотом.
Там, недовольные родственники, копались среди раскиданных пустых ящиков, оставшихся после выплат и с раздражённым видом пинали пустые сундуки, вымещая на них своё глухое раздражение от обманутых надежд.
— А ну тихо, я сказал! — громким, властным голосом, привыкшим командовать и не допускающим неповиновения, мгновенно добился Голова установления тишины.
— С кем не рассчитались, остаются. Остальные, марш отсюда! — неожиданно зло рявкнул он на собравшихся.
Добившись таким способом кое-какой управляемости столпившейся возле стола толпы, он быстро разогнал недовольно ворчащую массу людей по домам, позволив Маше с Дарьей быстренько рассчитаться с немногими оставшимися.
— Ну вот, — удовлетворённо заметил он, присаживаясь на перила напротив стоящего у края террасы стола. — Все и довольны. А то развели, понимаешь, демократию с объяснениями кому и за что.
— Ну, — внимательно посмотрел он на Машу с Изабеллой. — Мне то, в благодарность за помощь, расчёт будет? как насчёт нашего недавнего разговора? Надеюсь, не всё ещё раздали?
