Дэн Абнетт - Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II
Собачья голова повернулась в его сторону, из боевого горна раздался вой, полный мрачной ярости. Люций ответил не менее пронзительным воплем, вызывая противника на бой. Его усиленные чувства в одно мгновение регистрировали тысячи мельчайших деталей: гладкую текстуру металлической кожи, округлые облачка дыма из орудий, блеск разноцветных лучей на красной панели рубки, капли охлаждающей жидкости из двигателя, скрытого под корпусом, и горьковатый металлический привкус сознания в его сердце.
Все это, и еще тысячи других ощущений промелькнули в голове Люция за долю секунды. Пораженный необычайной интенсивностью ощущений, он заморгал, стараясь избавиться от ярких пятен на сетчатке. Но вот снова взревел боевой горн, и титан направил на Люция свои орудия. Боевая машина растрачивала силы ради поражения единственного воина, но она видела его на останках своего павшего собрата, и потому приговорила к смерти.
Люций понимал, что не в его силах сразиться с титаном в одиночку, и развернулся, чтобы бежать, но, не успел он сделать и шагу, как в клубах дыма мелькнул силуэт златокрылого ангела. В одной руке у него был меч с кремневым блеском, а в другой — длинноствольный пистолет, отделанный ониксом и серебром. Вокруг благородного лица, поднятые жарким дыханием титана, развевались ничем не сдерживаемые белые волосы.
— Я думаю, эта мишень для меня, Люций, — сказал Фулгрим, целясь из пистолета в боевую машину.
Фулгрим со спокойствием дуэлянта выстрелил в жаркий туман. Ослепительный луч раскаленного света, напитанный жаром новой звезды, вырвался из дула и ударил точно в центр щита титана. Пронзительный звон разбившихся зеркал возвестил о перегрузке, и мощный энергетический барьер вспыхнул ярче солнца.
Люция сбило с ног и бросило в сторону, так что он сильно ударился о подножие кристального стержня у заводской стены. Боль прокатилась по позвоночнику обжигающей волной, во рту появился привкус крови, вызвавший у него усмешку. Но даже сквозь пелену дыма и боли он отчетливо увидел, что произошло потом.
Фулгрим в одиночестве стоял перед боевой машиной, отбросив пистолет и свободно опустив меч. Автоматические загрузчики титана подняли из-за его спины новые кассеты снарядов, и опять раздался треск заряжаемых орудий. Рука Фулгрима поднялась вверх, словно примарх приказывал титану остановиться.
Абсурдность этого жеста вызвала у Люция смех.
Но Фулгрим не просто демонстрировал свое пренебрежение.
Вокруг Фениксийца сгустился светящийся туман, пронизанный нитями едва заметных молний. Затем Фулгрим сомкнул пальцы в кулак и повернул кисть, как будто обрывая невидимые веревки.
Боевая машина прервала атаку, рубка повернулась вверх, а стволы яростно задергались, словно в судорожном припадке. Фулгрим, не опуская руку, продолжал тянуть и поворачивать запястье, и вдруг горн титана издал жалобный вопль. Иллюминаторы рубки лопнули, просыпав на землю стеклянные слезы, а затем машина тяжело осела на шипящих амортизаторах.
Люций с опасливым восхищением увидел, как из рубки стали высовываться бесформенные сгустки истекающей жидкостью плоти. Они раздувались и пульсировали фантастическим светом, потом желатиновая масса потекла по корпусу машины ярко-розовыми щупальцами чужеродной плоти.
Поднявшись на ноги, Люций с благоговением и ужасом наблюдал за смертью боевой машины. Из треснувшего корпуса потекла амниотическая жидкость, из каждого отверстия, из каждого клапана продолжали вываливаться куски плоти, сорванные с тел смертного экипажа. Стояла потрясающая вонь, и Люций с удовольствием смаковал запах горелого мяса, уже тронутого разложением. Он подошел к примарху, поднявшему брошенный пистолет.
— Что это было? — спросил Люций.
Фулгрим обратил на него взгляд черных мертвых глаз.
— Небольшой трюк, которому я научился у вдохновляющих меня сил, только и всего.
Люций подставил ладонь под падающий сгусток плоти. Влажный комок местами уже почернел и разлагался буквально на глазах.
— А могу я научиться чему-то подобному?
Фулгрим со смехом наклонился и положил свою изящную руку ему на плечо. Насыщенное сладостью дыхание примарха напоминало аромат ладана, а тепло его кожи — об опасности перегрева плазменных контуров. Фулгрим заглянул в глаза Люция, словно отыскивая нечто, о чем давно догадывался. Люций ощутил силу взгляда своего повелителя и понял, что стоящее за этим взглядом существо более древнее и злобное, чем он мог бы себе представить.
— Возможно, ты сумеешь, мечник, — с довольным кивком ответил Фулгрим. — Мне кажется, в тебе есть потенциал стать таким же, как я.
Фулгрим поднял голову, наконец-то прервав зрительный контакт, и прислушался к затихающим звукам сражения.
— Ага, бой закончен, — сказал примарх. — Хорошо. Мне это уже наскучило.
Он не промолвил больше ни слова и зашагал к лесу зеркальных шпилей, оставив Люция наедине с мертвой боевой машиной.
5
Его окружала красота, истинная красота, и при виде такого великолепия он заплакал.
Его воины видели лишь физические свойства кристального леса, но Фулгрим в этом месте видел истину, недоступную никому, кроме него.
Шпили сверкающих алмазными гранями кристаллов поднимались из черной земли величественными монументами бесконечным чудесам Галактики. Все они были выше ста метров, и даже самый тонкий имел в поперечнике не меньше десяти метров. Заросли сотен тысяч этих шпилей тянулись вдаль, занимая сверкающим великолепием огромный участок земли.
Кристаллы прорастали плотными группами, как органический кустарник, а между ними тянулись извилистые тропинки. Фулгрим шел наугад, часто меняя направление и все глубже и глубже погружаясь в мерцающий лес. В этих зарослях зеркал нетрудно было заблудиться, и в его памяти всплыла сомнительная легенда о воине, потерявшемся в невидимом лабиринте на венерианском плато Эрицины.
Тот глупец умер у самого выхода, но Фулгриму подобная судьба не грозила. Он и с закрытыми глазами смог бы выбраться из зеркальной чащи тем же путем, которым пришел.
Примарх поднял руку и провел пальцами по гладкой поверхности шпиля, с удовольствием задерживаясь на крошечных изъянах кремнистых образований. Некоторые шпили были молочно-белыми, полупрозрачными, другие совершенно не просвечивали, но подавляющее большинство сверкало безупречным блеском, словно миллионы зеркальных копий погруженной в черный песок гигантской армии.
Фулгриму было известно об армии, захороненной на Древней Терре, армии, предназначенной для защиты мертвого императора от душ, отправленных им в загробную жизнь за время бесконечных завоевательных походов. Здесь ничего подобного не было, но сама мысль о прогулке по могиле колоссальной армии доставила ему удовольствие, и он даже изобразил небрежный салют, словно приветствуя павших воинов.
Сражение по захвату производственного комплекса Механикум немного развлекло его, но совсем ненадолго. Скучно сражаться против врага, который не страдает от перспективы быть уничтоженным и не просит пощады. Неспособность Механикум чувствовать восторг, которым был благословлен он сам и его воины, разочаровала Фулгрима. Конечно, он знал, чего следовало ожидать, но его раздражало, что противник жестоко лишил их удовольствия услышать экстатические предсмертные крики.
Столь грубое поведение врага омрачило настроение Фулгрима, и он инстинктивно потянулся к лаэрскому клинку, но вспомнил, что подарил его мечнику Люцию. Стремление Люция сравняться с примархом рассмешило его. Да, Люций был отмечен силой, но ни одному смертному никогда не удастся достичь того, чего достиг он.
Фулгрим замедлил шаги и, описывая неторопливый круг, продолжал наслаждаться окружающей его красотой. И это не результат преобразования планеты, здесь налицо стихийное проявление геологических сил. Не воля мерцающих небес, не каприз атмосферных химических связей и выбросов. Впрочем, нет, красота этого места возникла не в результате случайного совпадения, это исключительное чудо разума, воли и совершенства.
Со всех сторон его окружали собственные отражения, безупречное совершенство, воплощенное в живом существе.
Фулгрим поворачивался из стороны в сторону, смотрел, как уменьшаются и увеличиваются его отражения, и восхищался своими изысканными чертами лица, благородным видом и царственной осанкой. Кто еще может сравниться с ним в совершенстве? Хорус? Едва ли. Жиллиман? Ничего подобного.
Один только Сангвиний мог сравниться с ним своей наружностью, но и тот был не лишен изъяна. Разве может совершенное существо носить на себе проклятие мутирующей плоти, напоминающее о древнем мифе?
А Феррус Манус… Что можно сказать о нем?
— Он мертв! — взревел Фулгрим, и его крик отозвался в плотном лесу кристаллов странным эхом.
