Джон Толкин - Возвращение Короля
– Что это? - тревожно спросил Берегонд.
– Это гибель, - дрожа, отвечал Пиппин. - Это - тень рока. Чёрный Всадник, получивший крылья.
– И правда, тень рока, - поёжился Берегонд. - Боюсь, что Минас Тирит падет. Я вдруг заледенел весь.
Но с высоты уже снова светило солнце, и постепенно они успокоились.
– Рано отчаиваться, - встряхнулся Пиппин. - Гэндальф вон тоже погиб, но вернулся же. Может, и мы устоим, хоть на одной ноге.
– Верно сказано! - Берегонд вскочил и заходил взад-вперед. - Хоть бы все рухнуло разом, Гондор так сразу не возьмешь. Пусть стены захватят, так есть другие, есть и еще крепости и тайные тропы, что ведут в горы. Надежда и память все равно будут жить в какой-нибудь неприметной долине с зеленой травой.
– По мне, чем бы оно ни кончилось, лишь бы побыстрее, - сказал Пиппин. - Я совсем не воин и не люблю даже думать о битвах, но сидеть и ждать, когда от тебя ничего не зависит - хуже всего! Какой сегодня долгий день! Это затишье мучает меня. Невыносимо стоять и ждать. Я думаю, если бы не Гэндальф, в Рохане до сих пор все еще выжидали бы.
– Ты верно заметил, - сказал Берегонд. - Это многие чувствуют. Но подожди, вот вернется Фарамир, и все пойдет по-другому. Он храбрый, куда отважнее, чем думают многие. Просто теперь люди почему-то не верят, что вождь может одновременно и разбираться в свитках знания, и понимать в музыке, как он, а при этом быть еще и отважным, решительным воином. Но Фарамир именно таков. Не столь безрассудный, как Боромир, по и не менее решительный. Хотя, - засомневался Берегонд, - что же сделает Фарамир? У нас нет сил ударить первыми. Мы можем только ответить ударом на удар. Но наш удар будет тяжелым! - Он воинственно пристукнул ножнами о каменные плиты.
Пиппин поглядел на него: высокий, благородный, как и все люди, встреченные им в этой стране, а теперь, при мысли о сражении, глаза гондорца воинственно сверкнули.
«А мои руки слабее слабого, - подумал Пиппин. - Как там Гэндальф говорил? Пешка? Да еще не на своем поле!»
В полдень ударил колокол, сзывая воинов на обед.
– Пойдем к нам, - пригласил Пиппина Берегонд. - Еще неизвестно, в каком отряде ты будешь. А может, и вовсе останешься при Правителе. Но у нас в отряде тебе будут рады, а друзья еще никому не мешали.
– Спасибо, - поблагодарил Пиппин. - По правде сказать, мне пока одиноко здесь. Мой лучший друг остался в Рохане. Ни поговорить, ни посмеяться не с кем. А может, я останусь в твоем отряде? - с надеждой спросил он. - Возьми меня к себе, а?
– Я же не начальник, - рассмеялся Берегонд, - простой воин третьего отряда Цитадели. Правда, и это немало. Воинов Цитадели в Городе уважают.
– Значит, это тоже не для меня, - вздохнул Пиппин. - Зайдем сначала ко мне, и если Гэндальф еще не вернулся, я пойду с тобой… как гость.
Однако Гэндальф не возвращался, и Берегонд повел хоббита в свой отряд. Пиппина приняли с большим почетом. Все уже знали о его длительной беседе с Денетором. В отряде ходили слухи о князе, прибывшем с далекого севера с пятитысячным войском и предложением военного союза. А некоторые говорили, что на подходе войска Рохана, и каждый из Всадников везет в седле по отважному и свирепому в бою полурослику.
Пиппин, хоть и с сожалением, опроверг эти россказни. Но от княжеского титула ему избавиться не удалось. «В самом деле, - рассуждали многие, - другу Боромира и личному гостю Правителя приличествует титул никак не меньше князя». Пиппина благодарили за приезд, а его рассказы о дальних странах и удивительных приключениях слушали так, что он едва не забыл совет Гэндальфа попридержать язык. Гэндальф хорошо знал хоббитов.
Уходя на пост, Берегонд посоветовал Пиппину найти в Нижнем ярусе его сына, Бергиля.
– Он покажет тебе Город. Сходите с ним к Большим Воротам, пока они не закрылись, - посоветовал он.
Берегонд ушел. Вскоре разошлись и остальные.
Денек был хорош, разве что жарче, чем обычно в марте на юге. Пиппина потянуло в сон, но возвращаться в пустую комнату не хотелось, и он решил спуститься вниз, навестить коня. Он прихватил немножко сахару, прибереженного для Сполоха, и тот принял угощение с радостью, а до этого стоял, понурив голову. Потом извилистыми улочками Пиппин двинулся вниз.
На него глазели. Встречные воины были торжественно учтивы, приветствуя его по обычаю Гондора поклоном и особым жестом. Позади он слышал возгласы: гондорцы звали других взглянуть на Князя Полуросликов, спутника Митрандира. Говорили не только на Всеобщем языке, но Пиппин быстро усвоил, что означает Эрнил и Перианнат, и понял, что от этого титула в Городе он уже не отделается.
Наконец он спустился переходами и мостовыми в нижний, самый широкий ярус, и там ему указали улицу Фонарщиков. На ней он отыскал старый Гостиный Двор, о котором говорил Берегонд, - огромное строение из серого выветренного камня, а за ним - еще один дом с множеством окон. По всему фасаду тянулось крыльцо с колоннами. Под ними играли мальчишки - первые дети, которых Пиппин увидел в Минас Тирите. Он остановился, разглядывая их. Один из мальчишек заметил его взгляд, бросил игру и выбежал на улицу. Теперь он стоял перед Пиппином, рассматривая его как диковинку.
– Привет! - сказал парнишка. - Ты откуда? Ты в Городе чужой.
– Был, - ответил Пиппин. - Говорят, я теперь воин Гондора.
– Да ладно, - неуверенно улыбнулся паренек. - Тогда мы все тут воины. А лет тебе сколько и звать как? Мне вот уже десять, и скоро во мне будет пять футов. Я выше тебя. У меня отец в Страже, он там выше всех. А твой отец кто?
– С чего начинать? - сказал Пиппин. - Мой отец возделывает землю вокруг Белых Ключей около Тукборо в Шире. Лет мне двадцать девять, тут я тебя обогнал, а вот росту во мне всего четыре фута, и больше, пожалуй, не вырасти, разве что в ширину.
– Двадцать девять! - присвистнул его собеседник. - Так ты взрослый совсем. Как мой дядя. А спорим, я смогу тебя на уши поставить или на лопатки положить.
– Может, и сможешь, - рассмеялся Пиппин, - если я разрешу. А может и наоборот оказаться. Знаешь, в моей маленькой стране есть всякие хитрые приемы. А там, сказать по правде, я считаюсь большим и сильным; и я сроду не позволял никому ставить себя на уши. Вот станешь постарше, узнаешь, что по виду да росту не всегда можно судить. Ты принял меня за рохлю-чужеземца, а я - полурослик, сильный, отчаянный и свирепый!
Пиппин скорчил такую рожу, что мальчишка невольно отступил на шаг, но тут же сжал кулаки.
– Да нет! - расхохотался Пиппин. - Мало ли что чужестранцы про себя наплетут! Я не боец. Но, во всяком случае, нападающему не мешало бы представиться.
