Джеймс Клеменс - Звезда ведьмы
— Спасибо, Гост, — сказал Хант.
Хранитель подземелья кивнул. Его глаза были красными; неровная борода покрывала его подбородок. Каст знал его историю. Парень прошел через пытки в этих самых подземельях, когда их занимали войска Темного Лорда, и, в конце концов, ему отрезали язык. Страх вновь светился в глазах мужчины: Гост отнюдь не был счастлив, что его убежище стало хранилищем для яиц из черного камня.
Каст не мог обвинять его. Даже находясь в этой комнате, он чувствовал присутствие кладки: волоски на его коже вставали дыбом, а воздух казался более тяжелым и каким-то маслянистым. Видя измотанное состояние мужчины, Каст сомневался, что тот мог легко уснуть здесь.
Склонившись, Гост повел их через комнату, которая служила ему жилищем. Он открыл ключом дальнюю дверь, вход в основное подземелье.
Войдя, Каст жестом велел закрыть дверь за ними.
— Гост заметил что-нибудь прошлой ночью, когда произошла кража?
Хант покачал головой.
— Хранитель не пропускает никого через эту комнату с момента смены стражи перед полночью.
— Тогда как вор пробрался сюда?
— Я не могу сказать, если только Гост не состоит в тайном сговоре.
— Я не верю, что он может быть на стороне Черного Сердца после страданий, через которые он прошел здесь.
— Тогда, возможно, он был обманут… или очарован.
Каст покачал головой. Они проходили мимо рядов камер. Впереди, в конце коридора, пылали факелы. Там стояли мужчины, дюжина, все Кровавые Всадники, собственные люди Ханта.
Хант обратился к капитану стражи:
— Все в порядке, Врент?
Мужчина кивнул, выпрямившись и отведя плечи назад.
— Мы никого не впускали и не выпускали, как было приказано.
Каст узнал в мужчине двоюродного брата Ханта. Его коса воина спускалась до талии — знак многих успешных битв. Еще у него был шрам, пересекавший татуировку в виде морского сокола — бледный рубец, словно горло сокола было перерезано.
Хант достал связку ключей из кармана и подошел к двери. Каст последовал за ним вместе с Врентом. Дверь камеры из огнеупорного дуба, окованного железом, с маленьким забранным решеткой окошком была закрыта на два замка. Чтобы открыть ее, потребовался один из ключей Ханта и один из ключей Врента.
Когда они открыли дверь, Каст снова удивился, как кто-то мог украсть два яйца. Даже с помощью стражи-мираи прошлой ночью, как вор смог пройти мимо Госта? Как открыл замки? Эта кража выглядела немыслимой.
Каст мог найти лишь одно объяснение. С того момента, как Сайвин была заражена, он проследил все случаи нападения злобных существ с щупальцами, начиная с Тока и его опыта на корабле капитана Джарплина и кончая Еленой и ее «исцелением» братом Флинтом. Одно было ясно: как только твари заражали кого-то, создавалась некая зловещая связь между зараженными, демоническая цепь между существами, которая позволяла общаться. Если это было так, то с отравлением братства ученых Сайвин передались их знания Алоа Глен и замка, включая лабиринт секретных коридоров и туннелей. Могла ли она использовать это знание, чтобы проскользнуть мимо стражников и украсть яйца? И какое еще зло она могла успеть совершить? От этой мысли ему стало холодно.
Скрип дверных петель отвлек его: Врент открыл тяжелую дверь. Появилось чувство покалывания, словно пауки забегали по коже. Остальные в холле, все закаленные в битвах мужчины, сделали шаг назад.
Хант снял факел со стены:
— Стой на страже, пока дверь не заперта. Не дай никому приблизиться.
Врент поднял руку в салюте:
— Будет сделано.
Хант пошел вперед с факелом, и Врент закрыл дверь за ними. Каст изучал темное помещение. Он выбрал эту камеру, потому что она была достаточно большой, чтобы вместить всю кладку из сотни яиц, и была вырезана из камня самого острова, сплошная скала. Факел Ханта отбрасывал тени на стены.
Яйца лежали повсюду плотными рядами, словно гнездилище какой-то мерзкой стаи птиц. Самая большая группа яиц, сложенная пирамидой, находилась в центре комнаты и достигала потолка. Поверхность черного камня поглощала свет факела, не отражая его. Даже слабое тепло комнаты, казалось, вытягивалось кладкой, оставляя воздух холодным. Дыхание выходило белыми облачками при каждом выдохе.
— И исчезнувших яиц нет нигде в комнате?
— Я пересчитывал дважды, — сказал Хант. — И при втором пересчитывании я нашел это.
Высокий Кровавый Всадник опустился на колено возле кучи яиц. Он опустил факел и осветил основание груды. Что-то лежало там.
— Я не хотел трогать это, пока ты сам не посмотришь.
Каст нагнулся. Это был клочок одежды. Он протянул руку и потрогал материал. Дыхание перехватило. Кожа акулы. Пальцы подняли материал, поднося его к факелу.
— Это принадлежит Сайвин.
— Ты уверен?
Каст смог только кивнуть.
Хант выпрямился, вставая.
— Прости, Каст. Я знаю, как это, должно быть, взволновало тебя. Я бы тоже был в ярости.
Каст отвернулся — чтобы скрыть не гнев, а радость. Его пальцы сомкнулись на кусочке акульей кожи. Она все еще здесь!
Хант говорил еще какие-то слова утешения, но Каст их не слышал. Он поднял кусочек кожаной одежды к носу и вдохнул слабый запах морской соли и едва уловимый — кожи Сайвин. «Моя любовь…»
— … все мираи на страже, — медленно проникали в его сознание слова Ханта. — Я соберу их снова.
Каст опустил обрывок одежды и кивнул. Хант направился назад к двери. Приблизившись, они услышали скрип двигающегося засова. Хант оглянулся на Каста, и в этот момент по ту сторону двери раздался звон стали. Послышались крики.
Оба мужчины рванулись вперед. Хант схватился за дверную ручку, но дверь была заперта.
— Врент!
Каст кинулся к маленькому забранному решеткой окну. В слабом свете факела он увидел, как были быстро убиты пятеро Кровавых Всадников, убиты своим собственными братьями. Кривые кинжалы перерезали глотки, кровь хлынула рекой. Тела были пронзены пиками и мечами. За какие-то мгновения пол был устелен мертвыми телами, внутренности виднелись сквозь глубокие раны, кровь собиралась в широкие темные озера на камнях.
Лицо Врента неожиданно появилось в окошке, загораживая обзор. Теперь воин злобно смотрел на них, на его губах выступила пена.
— Врент! Что ты делаешь? — Хант пытался дотянуться до него через прутья решетки, но он не мог даже просунуть кулак между ними.
Каст отодвинул его одной рукой, другой вытащив меч.
— Он заражен. Предатели не мираи, а наши собственные люди.
Врент продолжал зловеще смотреть.
— Тогда почему Врент предупредил меня о пропавших яйцах?
Каст посмотрел на обрывок акульей кожи.
— Чтобы ты нашел это и привел меня сюда. Это ловушка.
Словно в подтверждение сказанного, позади них прозвучал громкий треск, как если бы молот расколол камень. Оба мужчины обернулись к центральной груде яиц.
«…треск… треск… треск…»
— Они вылупляются, — сказал Каст.
Груда яиц перед ними зашевелилась. Верхнее яйцо скатилось на пол. Ударившись рядом с ними, оно разбилось и раскрылось, из него повалил зеленый пар, хорошо заметный в холодном воздухе. Шары студенистой слизи размером с кулак выкатились оттуда во всех направлениях, ударяясь о пол и стены мокрыми шлепками.
Один ударил Ханта по ноге, прилипнув к ней. Он скинул его концом факела и отпрыгнул:
— Милосердная Мать!
На полу шар слизи выпустил щупальца и начал прыгать, словно омерзительная жаба.
— Назад! — предупредил Каст.
Повсюду — на полу, на потолке, на стенах — другие комки слизи ползли при помощи извивающихся придатков и шевелящихся щупалец.
Хант поднял свой факел, готовый защищаться огнем. Но, вместо того чтобы отпугивать тварей, жар головни, казалось, привлекал их. Их влажные щупальца потянулись к теплу, и, извиваясь, они продвигались вперед, оставляя следы слизи.
— Нам нужно выбираться отсюда, — сказал Хант, когда новые яйца начали раскалываться по всей камере.
— Отсюда нет выхода, — спокойно сказал Каст, держа меч наготове.
Судя по голосу, Хант был близок к панике:
— Почему стражники просто не убили нас? Почему они заманили нас сюда?
Послышался новый голос, полный веселья:
— Потому что нам нужен дракон, брат Хант.
Каст резко развернулся. За решеткой окошка злобное лицо Врента исчезло, сменившись другим. Сердце Каста чуть не вырвалось из груди при виде этих синих, как море, глаз и бледного лица, обрамленного темно-зелеными волосами. Несмотря на опасность, Каст почувствовал волну облегчения:
— Сайвин…
* * *Близился вечер, и принц Тайрус опустил свой бинокль и свесился с вороньего гнезда «Безнадежного Безрассудства». Ему пришлось ухватиться за край гнезда, чтобы не упасть на палубу.
