Стивен Эриксон - Пыль Снов
Но совы, относящиеся к наименее разумным птицам, невосприимчивы к урокам. Вот эта просто следила, широко раскрыв пустые глаза. А затем она начала чувствовать непонятное шевеление в кишках, быстро отвлекшее ее от множества смертей внизу, от ящериц, чьи бледные брюшки усеяли почву. Сова даже впоследствии не вспомнила о сожранных ящерицах, о том, как неловко пытались они вырваться из загребущих когтей.
Сове предстоит долгая ночь мучительного отрыгивания. Даже тупоголовым тварям не все съеденное идет на пользу.
Мир доносит до нас уроки способом тонким — или же грубым и жестоким; даже последним глупцам приходится зазубривать эти уроки. Или так, или они умрут. А для более разумных существ непонимание непростительно.
Жаркая ночь Летераса. Камни сочатся потом. Каналы кажутся загустевшими, вода неподвижна, поверхность стала странно блеклой и опаловой, в ней полно мусора и пыли. Насекомые танцуют над водой, словно отыскивая свое отражение — но гладкая патина скрывает все, глотает россыпи звезд, пожирает бледный свет факелов уличного патруля — и крылатые мошки пляшут беспрестанно, словно сойдя с ума от лихорадки.
Под мостом, на проглоченном темнотой берегу, затрещали, словно капельки вонючего масла, панцири сверчков: двое сошлись вместе и присели в сумраке.
— Он ни за что не вошел бы, — хрипло прошептал один из них. — Вода воняет. Смотри, никакой ряби, ничего. Он перебежал на ту сторону, куда-нибудь на ночной рынок, где сможет затеряться.
— Затеряться, — буркнула женщина, вынимая кинжал закованной в латную перчатку рукой и разглядывая острие, — это бы хорошо. Как будто он сумеет. Как будто кто-то из нас смог бы.
— Думаешь, он успел переодеться?
— Не было времени. Он просто рванул. Сбежал. Запаниковал.
— Похоже на панику, это точно, — согласился ее спутник, покачав головой. — Никогда не видел ничего такого… разочаровывающего.
Женщина спрятала кинжал. — Они его выкурят. Он побежит назад, и мы как напрыгнем!
— Глупый. Думал, что сумеет уйти.
Миг спустя Улыба снова вытащила кинжал и уставилась на острие.
Горлорез, что был сзади нее, закатил глаза, но ничего не сказал.
* * *Бутыл выпрямился, жестом подозвал к себе Корика и принялся с интересом наблюдать, как широкоплечий полукровка-сетиец локтями и коленями прокладывает путь сквозь толпу, оставляя за собой след из злобных взглядов и втихомолку брошенных ругательств. Конечно, опасности для него почти нет. Треклятый иноземец выглядит так, будто напрашивается на ссору, а инстинкты во всем мире одинаковы, и они шепчут людям: с этим лучше не связываться.
Тем хуже. Было бы здорово увидеть (тут Бутыл улыбнулся), как скопище разъяренных летерийских торговцев наваливается на мрачного варвара, побивая его черствыми булочками и хороня под грудами репы.
Но такое зрелище им вовсе ни к чему. Не сегодня, когда он нашел добычу, когда Тарр и Корабб уже обходят таверну, чтобы не позволить ей выскочить в заднюю дверь, а Мазан Гилани с Навроде засели на крыше — на случай, если жертва выкажет сообразительность.
Корик подошел весь вспотевший. Он скрипел зубами. — Жалкие недоноски, — пробурчал он. — Что за жажда тратить деньги? Рынки — чепуха.
— Делают людей счастливыми, — отозвался Бутыл. — Если не совсем счастливыми, то… временно удовлетворенными. Та же функция.
— Какая?
— Избавление от проблем. От неприятных проблем, — добавил он, видя, что Корик наморщил лоб и рыскает глазами. — Тех, что появляются, когда народ имеет время думать, по-настоящему думать — когда все понимают, в каком собачьем дерьме оказались.
— Звучит как одна из речей короля — я от них засыпаю, прямо как от тебя сейчас, Бутыл. Так где он в точности?
— Одна из моих крыс сидит у стойки бара…
— Которая?
— Дитятко Улыба — она самая шустрая. Так или не так, но она уже смотрит на него своими бусинками. Он за столом в углу, под запертым окном. Даже будь оно открыто, через такое никто не смог бы вылезти. Короче, — заключил Бутыл, — он загнан в угол.
Корик нахмурился еще сильнее: — Слишком легко, да?
Бутыл почесал обросший подбородок, переступил с ноги на ногу. Вздохнул. — Да, похоже, слишком легко.
— А вот Геслер и Бальзам.
Сержанты подошли к ним.
— Что вы тут делаете? — выпучив глаза, спросил Бальзам.
Геслер сказал: — Он опять за свое. Не обращайте внимания. Похоже, нам предстоит драчка. Опасная. Он легко не сдастся.
— Так какой у нас план? — спросил Корик.
— Буян идет первым. Он должен его спугнуть. Если он рванет к заднему выходу, ваши друзья его перехватят. То же самое, если полезет наверх. Но я догадываюсь, он увернется от Буяна и попробует уйти через переднюю дверь. Я сам бы так сделал. Буян у нас парень здоровый, а значит, не особо быстрый. Вот зачем мы сюда пришли. Мы вчетвером будем ждать ублюдка — и мы его повалим. Буян подоспеет сзади и закроет дверь, не давая ему уйти.
— Он выглядит нервным, он в дурном настроении, — предупредил Бутыл. — Скажи Буяну — он может просто упереться и начать драку.
— Услышим какой шум — мигом врываемся внутрь.
Златокожий сержант пошел предупреждать Буяна. Бальзам стоял около Корика, дико озираясь.
Люди забегали и выбегали из таверны, словно это был дешевый бордель. Вскоре показался Буян, возвышавшийся над всеми головами — красное лицо и еще более красная борода — он словно был объят пламенем. Стащив «ленту миролюбия» с меча, он вошел в двери. Увидев чужака, люди начали разбегаться. Столкнувшись с одним из завсегдатаев на пороге, капрал схватил его за рубаху и отбросил в сторону. Бедолага завопил, упав лицом вниз на мостовую шагах в трех от малазан, и принялся извиваться, зажимая лицо окровавленными руками.
Едва Буян скрылся в таверне, вернулся Геслер, перепрыгнувший через павшего горожанина. Зашипел: — К дверям, быстро, все!
Бутыл позволил Корику побежать первым. Бальзам рванул было в противоположную сторону, но Геслер его удержал. Когда дело доходит до крутой драчки, Бутыл предпочитает предоставить грязную работу другим. Свою работу он ведь сделал — выследил и указал жертву.
Таверну охватил хаос — слышался треск мебели, удивленные крики, вопли ужаса. Затем что-то взорвалось, из дверей повалил белый дым. Снова треск мебели, тяжелый стук — фигура вывалилась из проема…
Локоть ударил в челюсть Корика, заставив полукровку упасть как дерево.
Геслер поднырнул под вылетевший кулак — как раз навстречу колену. Звук вышел такой, словно разбились два кокоса. Нога добычи подвернулась, заставив ее совершить дикий пируэт, а Геслер в довольно удобной позе сел на мостовую, широко раскрыв стеклянные глаза.
Визжащий Бальзам отскочил, хватаясь за меч — и Бутыл рванулся к сержанту, удерживая за руку. Добыча пробежала мимо, быстро, но неловко ковыляя к мосту.
Буян выскочил из таверны. Нос его был в крови. — Вы его не взяли? Треклятые идиоты — поглядите на мое лицо! Я пострадал ни за что?
Мимо фаларийца протискивались постояльцы, кашляя и заливаясь слезами.
Геслер неуклюже встал на ноги, потряс головой. — Идем, — пробубнил он, — идем за ним. Надеюсь, Горлорез и Улыба его задержат.
На сцене появились Тарр и Корабб. — Корабб, — сказал Тарр, — оставайся с Кориком, приведи его в чувство. — Он подошел к Бутылу и прочим. Все двинулись по следу беглеца.
Бальзам сверкнул глазами на Бутыла:- Я мог бы завалить его!
— Нам он нужен живым. А ты идиот.
Сержант раззявил рот: — Живым?!
* * *— Погляди! — зашипел Горлорез. — Вот и он!
— Хромает что надо, — заметила Улыба, снова пряча кинжал. — Напрыгиваем с обеих сторон, хватаем за лодыжки.
— Отличная идея.
Горлорез отошел влево, Улыба вправо. Они присели по сторонам входа на мост. Шаги хромающей жертвы слышались все отчетливее. С рынка на том берегу канала раздались вопли. Беглец ускорился.
В нужный момент, едва добыча сделала шаг на камни моста, малазанские морпехи выпрыгнули из укрытий, хватая бегущего за ноги.
Все трое упали и смешались. Беспорядочно дергались ноги, растопыренные пальцы искали, куда вонзиться, раздавались злобные крики…
Через несколько мгновений остальные охотники прибыли к клубку, сумев наконец пришпилить жертву к камням.
Бутыл подошел последним, поглядел сверху вниз в покрасневшее, покрытое синяками лицо. — Ну реально, сержант, ты же знал, что это бесполезно.
Скрипач сверкал глазами.
— Погляди, что ты сделал моему носу! — крикнул Буян, схвативший Скрипача за руку и явно вознамерившийся разорвать ее надвое.
— Ты использовал в таверне дымок? — спросил Бутыл. — Какое расточительство.
— Вы все поплатитесь, — запыхтел Скрипач. — Вы даже не представляете…
