Энн Маккефри - Драконье пламя
— В конце концов, в ближайшее время ты вряд ли куда уедешь, — добавила Соня.
Кристов озадачился, она же показала головой на Д'вина, который вздохнул и не сразу, но пояснил:
— Что может сделать один человек?
Кристов вспыхнул от уязвленной гордости и ответил:
— Я знаю свой долг, драконий всадник.
Соня фыркнула, удивив Кристова.
— В одиночку ты умрешь, а мы с отцом тебе этого не позволим, — сказала она.
Д'вин поддержал ее:
— Ты единственный из ныне живущих на Перне, кто добывал огненный камень. Было бы глупо отпускать тебя, прежде чем ты хотя бы не научишь других тому, что знаешь сам.
— Я не знаю, как Вейры прожили столько Оборотов с этим страшным камнем бок о бок, — сказала Соня, покачав головой.
Д'вин указал на ответвление от главного туннеля к площадке Рождений, куда они и направились, едва тело Гарирт'ы заслонило свет, идущий из чаши Вейра.
— Согласен, — сказал он и с любопытством посмотрел на Христова. — Хурт' его ненавидит.
— Файры его не едят, — сказала Соня. — Я пробовала.
— Но он был такой же, как вы дали нам, — стал оправдываться Кристов.
— Да, — согласился Д'вин. — И такой же, как Курт' глотает для огня. Пламя горячее и возникает быстро, но…
— Может, в Зале Арфистов знают больше, — сказала Соня. Кристов вопросительно посмотрел на нее. — Б'ралар послал в Зал Арфистов запрос о добыче огненного камня.
— Они приставили к этому делу самого сообразительного парнишку, — добавил Д'вин.
В приливе удивления и ужаса Кристов угадал ответ на собственный невысказанный вопрос.
— Киндан?
— Да, — коротко кивнул Д'вин. — Он. Ты его знаешь? Кристов смог лишь кивнуть в ответ. Какая ирония! — Киндан работает на него!
* * *— Я ослепну, и во всем виноват будешь ты, — сказала Келса, вываливая на стол новую кипу заплесневелых Записей из подвалов Архива.
— Нуэлла слепа, и потому у нее есть страж порога, — учтиво ответил Киндан. У него глаза болели не меньше, чем у Келсы, просто он не желал в этом признаваться.
— Эти Записи бесполезны, — проворчала Келса — Кому есть дело, кто на ком женился?
— Это важно для потомков, — ответил Киндан.
— Почему ты взял в помощники именно меня? — простонала Келса.
— Ты умеешь хорошо высматривать всякие вещи — ответил Киндан.
— А песни я еще лучше пишу. — Келса сердито схватила одну из Записей. — Я едва могу ее прочесть.
— Тогда будь внимательнее, — сказал Киндан. Он показал рукой на аккуратную стопку Записей перед собой. — Их легче читать, но в них нет толку.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Келса, переведя взгляд со своей кипы на кипу Киндана. Она отдала ему самые первые Записи, подумав, что их будет всего труднее читать, и теперь жалела о своем выборе.
— Ладно, — сказал он, протягивая ей для примера лист, который читал сейчас. — Вот тут говорится, как они в первый раз нашли огненный камень. Келса подалась к нему, засияв.
— Это же замечательно, Киндан! Киндан покачал толовой.
— Там говорится, что они увидели файров, выдыхающих огонь, и так нашли огненный камень на берегу.
Келса скривилась:
— Файры не выдыхают пламя.
— И разве огненный камень не вспыхнул бы, едва его накрыло приливом?
— Ты прав, тут неувязка. — Она подошла поближе. Может, это сказка для детей? Ну, гордые родители и все такое.
Смутно припомнив, что у Киндана нет родителей которые могли бы им гордиться, Келса протянула руку к Записи, чтобы отвлечь его внимание.
Покачав головой, Киндан отдал ей лист.
— Знаешь, — пробормотал он, пока она читала, — колонисты могли найти огненный камень только очень странным образом. Ведь он обычно под слоем определенной породы, и все такое.
Келса уткнулась в буквы.
— Свету бы побольше, — сказала она, поднося свой светильник вплотную к листу. — Темновато читать.
— Можем подождать дня, — шутливо предложил Киндан.
Келса сердито глянула на него.
— Не уверена, как мастер-арфист отреагирует на это решение.
— Может, свечу возьмем? — сказал Киндан.
— Ты спятил? — взвилась Келса, показывая на груды Записей. — Они же сгорят, Киндан!
— Только если их поднести слишком близко к огню, — ответил он. Он отмел все возражения и показал на Запись в руках у Келсы. — Что скажешь?
— Печать слишком мелкая и слепая для детской книжки, — сделала она вывод, немного подумав. — Да и построение фраз неподходящее. «Маленькие крылатые существа, называемые файрами, были замечены за пережевыванием определенного камня, разбросанного вдоль побережья, после чего они выдыхали пламя, таким образом защищая себя от Нитей. Потом было обнаружено, что камень содержит фосфин». — Она подняла взгляд на Киндана. — Прямо как мастер Зист во время урока.
Но Киндан не смотрел на нее. Он смотрел куда-то в пустоту.
— Киндан? — пробормотала Келса, щелкнув у него перед носом пальцами. — Ты что, заснул?
Киндан отбросил ее руку.
— Келса, — медленно проговорил он. — А ты никогда не задумывалась, почему их так назвали — файры? Огненные ящерицы?
Келса в задумчивости посмотрела на Запись у себя в руке, затем снова на Киндана.
Мне кажется, нам надо пойти к мастеру-арфисту, — сказал Киндан.
Сейчас же глухая ночь! — возразила Келса.
Ученикам не следует будить мастера-арфиста, не важно, ночью или днем, иначе они долго будут об этом вспоминать.
Киндан кивнул.
— Здесь ночь, — сказал он. — А в Телгаре? Уставшая Келса не сразу поняла, что он хочет сказать. В Телгаре рассвет настает раньше, чем в расположенном к западу от него Зале Арфистов. А на рассвете кто-нибудь начнет работать на шахте. Может, кто-то даже приступит к закладке новой шахты огненного камня.
— Побежали, — сказала Келса.
Глава десятая
Арфист читает,
Арфист обучает,
Арфист всем людям
В беде помогает.
— Если я не достану этих трав, она умрет, — повторял Моран, разгневанно глядя на Джайтена и Ареллу.
С самого дня появления здесь его в лучшем случае терпели, в худшем — относились враждебно. Но они не могли обойтись без знаний арфиста и целителя. Теперь перед ним лежала Ализа, сгоравшая от лихорадки.
Моран быстро определил, что самозваная страж-мастер немного тронулась умом от долгой тяжелой жизни, которую ничуть не облегчал ее союз со стражами порога. Но каким-то образом между ним и Ализой образовалось что-то вроде взаимоуважения, почти дружбы.
Может, он чувствовал родственную душу, истерзанную былыми решениями и нерешительностью, метаниями между высокими идеалами и мелкими послаблениями себе. Или причиной тому была Алиск с ее странным видом и тихим присутствием. Он быстро понял, что Алиск — последняя золотая самка стражей порога и что мастер Зист и даже драконьи всадники считают этих существ полезными. После долгих Оборотов бесполезного поиска решения для Изгоев или надежды для их детей Моран решил, что стражи порога и их опекуны — гораздо более легкое бремя, а ему нужен отдых.
— Я тебе не верю, арфист, — сказал Джайтен. — Откуда мне знать, что ты нас не предашь?
— Откуда мне знать, что ты вернешься вовремя? — спросила Арелла. Ее залитое слезами лицо осунулось от бессонных ночей, проведенных у ложа матери.
— Ниоткуда, — ответил Моран им обоим. — Но могу точно сказать: чем дольше будем, тянуть, тем вернее она умрет.
Арелла отвела взгляд и потупилась. Джайтен некоторое время смотрел в глаза Морану, затем прорычал:
— Тогда иди. — Он втянул воздух. — Но если не вернешься, я тебя выслежу и прикончу.
Моран рассмеялся.
— На пару с Тенимом, — сказал он. Показал на расщелину, где беспокойно спал страж порога, и сказал Арелле: — Если не успею вернуться в срок, ты сможешь спасти Алиск?
Арелла покачала головой.
— Нет. У меня же есть свой страж, — объяснила она. — Если ты не спасешь мою мать, то последняя золотая Перна погибнет.
Моран поморщился, вставая.
— Тогда лучше поторопиться, — сказал он, устремляясь к свету разгорающегося дня.
— Сколько тебя не будет? — сказал ему в спину Джайтен.
— Если повезет — три дня, — отозвался Моран.
— Торопись, — крикнула вслед Арелла.
— И пусть лучше тебе повезет, — проворчал Джайтен.
Моран забросил рюкзак на плечо, вышел из пещеры и быстро зашагал прочь.
В первый день он прошел довольно много, больше чем он надеялся. Он понимал, что это все — благодаря новому образу Жизни: скудная пища Страж-холда и работа, которой нагружали его Джайтен и Ализа, сожгли лишний жирок и сделали его сильнее.
На другой день он проснулся рано, у него все болело. И шел он медленнее, чем хотел бы, было трудно удерживать тот же темп, что вчера.
