Александр Бруссуев - Не от мира сего
Илейко даже не помышлял о драке, он, опершись о плечи убиенного, сиганул в сторону, потом прокатился по пустому столу — в другую. Судя по обстановке он угодил как раз в то место, где любые вопросы в принципе своем не уместны. Не хотел в кабак — получите забегаловку, без окон, без дверей, полная каких-то вахлаков.
Своими великолепными прыжками он несколько дезориентировал себя. Обнаружившаяся в зоне досягаемости дверь была такой же, как на выходе, да не такой же. За ней два мужика в засаленных донельзя фартуках поочередно плеснули в непрошеного гостя горячей, почти кипящей, воды из кадушек. Специально грели для этой цели, или лив попал уже в баню? Только крышка какого-то огромного чана, самым волшебным образом оказавшаяся под рукой, спасла от ожогов. Повалил пар, Илейко попытался в этих клубах выбраться на улицу, прижался к стене и на ощупь определил окно, точнее — оконце. Оно было настолько мало, что и голову-то не высунуть. Конечно, если бы не оберегаемое плечо, то высадил бы всю стену вместе с этой форточкой.
В это время из пара высунулась голова, осмотрелась и злорадно сощурилась, готовясь криком известить, что неизвестно по каким критериям избранный на роль врага незнакомец прячется тут. Илейко сунул кулаком в четверть силы по лбу этой неприятной рожи, та сразу же растворилась в тумане. Что-то звякало, падало, зато потянуло сквозняком. И лив вместе с клубами пара выбрался на улицу.
Вообще-то это не было то, что ему так хотелось обнаружить. Здесь просто сидели под открытым небом несколько злобных собак в количестве четырех человек. Собаки, конечно, не люди, но тут они повели себя совсем по-человечески. Одна радостно устремилась в приоткрытую дверь, сбив там с ног подкрадывающихся недоброжелателей. Другие не менее воодушевленно принялись рвать и метать. Они рвали Илейку, тот в ответ их метал. Причем, гораздо целесообразней это было делать за ограду, нежели просто в сторону или на крышу. Тогда они не возвращались, а улетали, медленно вращаясь вокруг своей оси, навсегда. Лив мельком бросил взгляд за хлипкий штакетник — там простиралась бездна.
"Что за место, как преисподняя?" — подумалось ему. Сидевшие в столь невыгодном для охраны имущества месте псы были исключительно драчливых пород, на потеху дрянной публике кусались между враждующим собачьим кланом или даже людьми. За забором был овраг, столь привычный для ландшафта Кеми, что вписывался в его архитектуру, как один из элементов.
Илейко оказался в тупике, пришлось двигаться в обратном направлении. Едва оправившиеся после броска собаки под ноги преследователи снова попадали, как кегли. Лив ошеломил их боевым кличем "Мочи козлов!" и ударом ближайшего по голове. Они попадали, а собака бойцовской породы удовлетворенно заурчала — она в это время пожирала обнаруженные куски мяса, величиной с хорошо упитанного кота.
Илейко метнулся в очередную дверь, но там тоже ничего хорошего не нашел. Он полностью запутался в лабиринте переходов, залов и дверей. Преследователи его не отпускали, все время улюлюкая где-то за пределами видимости. Можно было, конечно, дать бой, но так не хотелось объявлять о своем присутствии в разудалом городе! Мало ли, найдется несознательный элемент, который вспомнит о его принадлежности к казакам.
Тогда лив придумал уходить на крышу. По крайней мере, там свежий воздух, не то в этих трущобах он уже начал задыхаться. Да и по крышам можно скакать, как белке-летяге, пробираясь к лесу, свободе и равенству. Ну его в пень, эту соль! И без меча на некоторое время обойдется!
Он по лестнице забрался на чердак, отбился от связки пыльных веников, свесившихся в лицо, и не обнаружил печной трубы. Тогда он просто выломал дранку над головой и вытолкнул себя под вечереющее небо. Крепость он видел, но не видел ни леса, ни поля — ничего! Везде, куда хватало взгляда, покоились крыши. А взгляда хватало недалеко. Холмы, будь они неладны, скрывали обзор — он находился сейчас почти что в самой низине.
В одном месте зияла проплешина, лив устремился к ней, скатился вниз на гору каких-то железных отбросов. Даже подумал, что попал к кузнецу, но сразу же отказался от этой мысли: кузня посреди прочих домов — да сгорят они все синим пламенем! Опять же подбежали с лаем собаки, но несерьезные, просто брехливые псы, кои валяются в пыли везде в пригородах. А потом подбежали люди. Вот они были, хоть такими же несерьезными, но от этого не менее опасными. Они хором кричали опять же непонятные слова, размахивали руками и делали сложные рожи. Илейко вспомнил, где встречался если не с родственником всей этой пестроты, то, по крайней мере, соплеменником.
"Чигане!" — подумал он, сопоставляя образ черного парня с выпуклыми коричнево-красными глазами, виденного в Сельге у Микулы Селяниновича. До того вся эта кричащая орава сделалась ему противной и мерзкой, что он еле сдерживал себя, чтобы не плюнуть на условность печати и выхватить саблю. Лив усилием воли поборол свой позыв, что не осталось незамеченным в чиганской среде. Когда же он двумя короткими ударами правой — повалил несколько мужчин слева, и левой — сбил с ног чуть большее количество женщин справа, то толпа отхлынула в замешательстве. "Как звери чувствуют угрозу!" — зло подумал Илейко и двинулся мимо гор хлама к выходу: должен же быть здесь выход! Не по воздуху сюда вся эта чумазая дрянь прилетает!
— Здравствуй, герой! — вдруг услыхал он прямо перед собой и только после этого увидел ослепительную девушку с черными бездонными глазами. Ослепительной она была потому, что вся ее одежда состояла из блестящих начищенных блях, которые переливались лучами закатного солнца. Вдобавок, говорила она, несколько неприятным высоким голосом, но по-ливонски.
— Здравствуй!
— Не желаешь ли судьбу свою узнать? — улыбнулась девушка, ярко красные губы открыли идеально ровные мелкие и, вероятно, очень острые зубы.
— Не желаю, — невежливо буркнул Илейко и добавил, сглаживая хамство. — Мне бы на улицу выйти.
— Так это сюда, — звякнула рукавом красавица. — Я покажу.
Лив, насупившись, двинулся следом за девушкой. Та шла легко, будто плыла, только юбки шелестели, задевая за комья земли по пути. Она откинула покрывало и, указывая куда-то за спину, произнесла:
— Там выход. Можешь идти. Но, — она вздохнула. — Не торопись. Зайди ко мне, я тебе объясню, отчего это на тебя обрушилось все местное воинство. Не бойся, я тебя не съем. Вина отведаешь — и иди своей дорогой.
— Я и не боюсь, — ответил Илейко. За откинутым пологом был какой-то шатер, по виду достаточно хлипкий. Одной своей матерчатой стеной он примыкал к улице. Действительно захотелось пить. — Хорошо бы воды.
— Нет, — засмеялась красавица. Смех ее был тоже неприятным, будто железом по железу скребли. — Только вино.
Лив зашел внутрь, в полумрак, и остался стоять, потупив голову — своды шатра были низкими для его роста. Девушка достала из воздуха изящный кувшин с тонким носиком и налила янтарной жидкости в большой кубок, передав его Илейко. Тот пить не торопился. Красавица истолковала это по-своему. Она опять неприятно рассмеялась и налила из того же кувшина себе в маленькую чашу. Выпила, блеснула глазами:
— Это не яд. Это гораздо приятнее.
Илейко пригубил свой кубок, потом глотнул еще и еще, пока не показалось дно: питие было чуть терпким, игристым и прекрасно утоляющим жажду. Только сейчас он понял, как же ему хотелось пить. Вся эта беготня сквозь хибары, танцы с безумцами и метание собак побудила чрезвычайную жажду в организме.
Девушка налила еще, лучезарно и как-то хищно улыбаясь.
— К нам сюда, вообще-то, ливы не ходят, — сказала она. — Им нельзя здесь быть: теряют контроль над собой. От этого все неприятности.
— Да я и не собирался, — пожал плечами Илейко. Он маленькими глотками вливал в себя питие. — Я только спросить.
— Спросил?
— Не успел, — засмеялся он — почему-то это показалось забавным.
— Недавно были норманны. Их Торстейн водил за Гандвик. Им тоже нельзя развлекаться — буйные очень. И так-то мертвые, но бесчинствовали, как живые. Голыми руками делали то, что не каждый оружием способен. Порушили все и ушли, — сказала девушка.
— Постой, как это — мертвые? — удивился лив.
— Да так! — глаза красавицы заблестели совсем рядом. — Я же вижу судьбу. Я умею отличать живых от мертвых. Вот у них — впереди ничего. Позади — много. Оставили жизнь свою где-то. Никто живым до родных берегов не доберется. Хочешь, и тебе все расскажу?
Ее дыхание теплом почувствовалось где-то на руке с почти пустым уже кубком. Девушка внезапно покачнулась. Или — это его повело? Илейко обернулся по сторонам — нет, не он.
— Тебе пора, герой, — внезапно сказала она. — Тебя приняли за норманна. Поэтому и попытались прогнать.
— Убить? — поправил лив.
