Джонатан Грин - Империум человечества: Омнибус
— И вот, — благоговейно прошептал Палама. — Будуар самой леди. Осторожно, друзья мои, она спит и видит сны.
Солонэйц услышал вздох Граяна. Сам он пока сдерживал дыхание, но это продолжалось недолго. Перед ними раскинулась мрачная крипта, уходящая в бесконечность. Её ярусы извивались между массивными колоннами и арками. Каждый ярус был переполнен, или скорее брюхат зловредными и живыми, изогнутыми и мерцающими побегами. Цветок на цветок, сестра карабкалась на сестру, заглатывая, душа, выпуская распухшие гирлянды присосок с ароматическими почками.
Солонэйц подавил стон. Колдовской эликсир бурлил и извивался на языке, в горле, спустил вниз твёрдые пальцы, снующие в животе и пахе. Это был не просто каданс, а суматошная симфония ароматических нот. Первая из них, также была наполнена фруктами, но перезревшими, это было головокружительное извержение осени. Дальше аромат с вожделением простирался к лесному краю мускуса и сандала, приправленных циветом и амброй. Затем наступал оргазмический рост к буйному крику весны, тут были жасмин, златоцветник и кремовая роза. Цветы плоти. Солонэйц судорожно сглотнул, голова кружилась от аромата, опустошавшего его чувство реальности, не говоря уже об органах чувств. Сбоку неподвижно стояла Шивания. Её рука, которой она держалась за Солонэйца, обмякла.
Палама дал им ощутить мучительный экстаз ещё несколько мгновений, после чего громко прочистил горло.
— Ну что же, надеюсь вы удовлетворены, капитан Фиддеус. Думаю, мы можем вернуться в салон, чтобы организовать доставку вашего груза.
Измождённые, и потому молчаливые, Граян, Солонэйц и Шивания в конце концов вышли на улицу. Шивания осторожно поигрывала с цветком, что дал ей Палама, приколов его к одеждам булавкой. Они достигли туристического квартала, почти не понимая, как туда попали. Кафе и бары располагались вдоль улиц, выходящих из причудливых площадей. Некоторые улицы пересекали освещённые красными фонарями аллеи, ведущие к более распутным утехам. Аромат готовящейся пищи развеял дурман склепа Палама, и Солонэйц предложил выбрать кафе, чтобы попробовать блюда местной кухни. Шивания согласилась с предложением, но Грайан робко пробормотал что-то, о необходимости найти остальную часть высадившейся на планету команды. Солонэйц, борясь с желанием засмеяться и поддеть капитана, улыбнулся, и сказал, что он и Шивания встретятся с ним снова на космодроме, через три часа по корабельному времени. Граян признательно посмотрел на него, и поспешил вниз по одной из аллей.
— Ты уверен, что не хочешь пойти с ним? — спросила Шивания, прекрасно понимая, что искал Граян. — Я не возражаю. Я буду достаточно счастлива посидеть здесь в одиночку. Правда.
— Нет! — настоял Солонэйц, твёрдо беря девушку под ручку. — Пойдем. Это место выглядит интересным. Тут повсюду подвешена копчёная дичь. Принюхайся!
Шивания радостно засмеялась, и они вошли внутрь.
— Я хотела бы увидеть тебя, — задумчиво произнесла Шивания, когда они сидели и пили после еды десертный напиток.
— Я имею в виду, по-настоящему видеть тебя. Твоя аура красива, навигатор, и все же… — она пожала плечами. — Какая я глупая. Это, наверное, эффект от этой маленькой леди! — она коснулась цветка в своей мантии. — Полагаю, я кажусь тебе уродливой. Слепая, как пещерная летучая мышь, кто я и есть!
— Шивания, прекрати. — ответил Солонэйц. — Ты очень красивая девушка, и сама это знаешь, а вот я похож на довольно потрёпанное привидение. Пей свой десерт!
— Ты не видел меня без этого. — печально спросила она, указывая на маску.
— Покажи мне тогда!
— Ты не будешь кричать?
Солонэйц рассмеялся. Она шутит, конечно.
— Только прикрыв рот рукой. Я не брезглив, Шивания.
Сгоряча она протянула руку и развязала тесёмки своей маски, резко снимая её с вызывающим видом. Её веки открыли слепые, молочно белые шары, глубоко утопленные в глазницы, как будто усохшие. Тонкие, словно нарисованные карандашом, брови. Это не было ужасным, и Солонэйц был уверен, что она сама это знает. Это тест? Она ждёт какого-то физического отклика от него?
— Отвратительно! — смеясь сказал он. — Немедленно одевай маску!
Она улыбнулась, и вернула маску на место.
— Я бы попросила тебя снять твою тоже, но в этом немного смысла. Неужели глаз не чешется под повязкой?
— Совсем нет.
— Ты смог бы заглянуть в варп, здесь, если бы снял повязку и открыл глаз?
— Я увидел бы только отражение нашей реальности в варпе. В таком месте это возможно стало бы поучительным, но чувствую, что и печальным.
— Странно. Ты ведь сказал, что не брезгливый.
— Это так. Я просто осторожный. Итак, ты расскажешь мне, в чем твой интерес, который привёл тебя сюда? Я имею ввиду, что ты напросилась сопровождать Фиддеуса до клиента, конечно.
— Варп-взор придаёт тебе острое восприятие, навигатор. — Ответила Шивания. Она изящно потягивала свой напиток, явно наслаждаясь собой. — Лакримата — легенда. Мне было любопытно. Кроме того, если верить россказням, что его её окружают, она обладает бесчисленными свойствами, не все из которых известны.
— Действительно. И какая из этих легенд привлекла вас?
Шивания рассмеялась.
Ты разговариваешь как инквизитор. Разве мне не простительно девичье любопытство?
— Конечно простительно, но я сомневаюсь, что только оно двигало тобой.
Она пожала плечами.
— Интерес был случайным, правда. Это был всего лишь слух. Я слышала, лакримата стимулирует психическое зрение, делает его гораздо сильнее, чем скромный астропат можете себе представить. — она снова пожала плечами. — Тем не менее, я понюхала эту штуку, и мой внутренний взор не улучшился.
— Я должен надеяться, что нет! — воскликнул Солонэйц. — Какими бы свойствами эти «духи» не обладали, они наверняка опасны! И кроме того, могут привлечь враждебные силы.
— И что с того, дорогой навигатор? Это, вероятно, такие же сказки, как и любые другие, связанные с лакриматой. Палама продаёт всё это, не так ли? Это просто повод позубоскалить.
Солонэйц вспомнил эффект, который оказали не него цветы лакриматы, и подавил дрожь. Он не разделял кажущийся скептицизм Шивании.
— В любом случае, мне наскучила эта тема. Мне больше интересен ты. Насколько стары твои раны?
— Что?!
Шивания хитро улыбнулась.
— Ну же, навигатор, ты должен знать, что я вижу больше, чем другие, с лакриматой или без. Твоя аура имеет шрамы. Как ты их получил, и где?
Солонэйц был впечатлён.
— Это случилось довольно давно, и меня зовут Солонэйц! Помнишь?
Она пожала плечами.
— Итак?
Когда он закончил изливать девушке историю своей жизни, у них осталось совсем немного времени, чтобы вернуться на место встречи с другими членами экипажа Дэа Брава. Солонэйц чувствовал головокружение, как будто он был взволнованным мальчиком, пока они спешили по улицам; очищенный и обновлённый.
Он давно ждал того, с кем мог бы изгнать прошлое, пройдясь заново по жизни, того, кто будет свободен от приторной жалости. Кто бы мог подумать, что это будет молодая, немного странная девушка? Что толку от залов удовольствия Ассириона? Солонэйц сомневался, что этот простой разговор мог быть замещён какими-либо плотскими утехами, что испытывали в этот день Граян и другие.
Конечно, она пришла, постучав в дверь его каюты, когда он беспокойно лежал в своей спальной ячейке, уставший до смерти, но не способный заснуть. Конечно она пришла со словами утешения.
— Отдыхай спокойно, Солонэйц. Это единственное, что мне нужно.
Конечно, это была ложь. И она, гибкая аватара утешения, накинула шаль своих смуглых волос на его грудь, и погладила его лоб.
— Посмотри на меня, навигатор. Посмотри своим оком, что может узреть мою душу!
Она сняла его повязку, и поцеловала закрытое веко, возвращая воспоминания об аромате лакриматы. Она была так прекрасна и умела в своей тёмной чувственности, что в разгар их ласк он открыл свой третий глаз. «Та ли это женщина, которую я вижу?» — подумал он.
Сама женственность; накладывающиеся на её образ потоки души могли бы посоперничать даже с хаосом варпа. Он никогда не думал о таком, никто никогда не просил о таком. Его глаз был опасностью и загадкой. Один взгляд мог убить. Шивания была защищена от этого своей слепотой, однако закричала, почувствовав излучаемый из его лба свет, который она сравнила в яркости с маяком самого Императора. Ересь? Может быть.
— Ах, если бы у нас был образчик груза. Подумай, Солонэйц, какие наслаждения мы могли бы разделить?
— Или, какую боль? — добавил он.
Дрожь предчувствия вызвала видение следующего варп перехода: он в одиночку, в своей капсуле, в темноте, а внизу плещется жидкая лакримата, поющая свою коварную песню вечно бдительным силам Хаоса.
