Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда, кн. 1: Последний из Лейрингов
– Я? Как Сигурд Брюнхильд? – Сейчас Гельд не понял, чего она хочет, да и в любом случае не стал бы приписывать себе чужие заслуги. – Что ты, душенька моя, за такими героями я и не думал тянуться. Совсем наоборот.
– Но как же? – Хлейна готова была обидеться. – Ты же любил ее! Неужели ты совсем не огорчился, что ее за тебя не отдали? Не может быть!
– А я такого и не говорил. Конечно, я огорчился. И даже очень сильно. Но очень быстро стал думать и ждать, что скоро мне встретится другая девушка, не хуже, и я буду любить ее так же сильно, как ту. Я в это твердо верил, и это помогло мне пережить разочарование и тоску. Я ведь понимал, что в той девушке ничего такого особенного не было. Она была красива и приветлива, но не настолько, чтобы никто другой не мог с ней сравниться. Я думал, что мне скоро попадется другая, не менее красивая и приветливая, но что в другой раз мне больше повезет. Я, знаешь ли, довольно везучий…
– Ну, так что же?
Хлейна нисколько не верила, что ей попадется другой мужчина, такой же замечательный, как Хагир. Время показало, что Гельд надеялся напрасно, а значит, она права!
– Ну, я в это верил довольно долго, лет пять. – От пива речь Гельда замедлилась, он говорил обстоятельно, как следует думая перед тем, как сказать. – Мне попадалось много девушек, среди них были красивые и приветливые, и даже весьма расположенные выйти за кого-нибудь вроде меня, но все это было не то. Знаешь, по мере того как я богател, я им все больше и больше нравился, но мне самому, как ни жаль, они не начинали нравиться больше. Я ждал лет пять и все никак не мог полюбить, как в тот раз, а потом понял важную вещь…
– Какую? Что другой такой нет? – горячо подхватила Хлейна.
– Нет. – Гельд мотнул головой. – Что я сам теперь другой. Что я сам в тридцать два года совсем не тот, что был в двадцать пять, а значит, влюбиться так сильно у меня уже не получится, попадись мне хоть сама Брюнхильд. И тогда я стал искать просто хорошую женщину… Такую, чтобы мне было с ней хорошо. Чтобы мне было приятно каждую ночь ее обнимать и каждый день с ней разговаривать. Вот с тех пор все ищу. Женщин-то много, а… Должен бы под старость стать менее привередливым, а нет!
На это Хлейна уже ничего не ответила. Рассуждение Гельда, хоть он того и не желал, подтвердило ее правоту. Ее любовь – единственная в жизни. Если сейчас она не добьется того, чего хочет, если Хагир сын Халькеля не будет принадлежать ей, то никогда ей не бывать счастливой, посватайся к ней хоть сам Сигурд Убийца Дракона. Если бурный огонь ее первой любви будет насильственно погашен, то на второй в ее душе не хватит топлива.
– А скажи-ка… – с замирающим сердцем шепнула она, точно выдавая свой тайный замысел. – А той первой девушке ты не предлагал… Ты не хотел, чтобы она убежала с тобой из дома, раз ее родичи были против тебя?
– Да, предлагал. Мне-то нужна была не ее родня и приданое, а она сама.
– И что? – с жадностью допрашивала Хлейна. – Она согласилась?
– Не знаю.
За прошедшие годы Гельд не раз думал о своем давнем неудавшемся сватовстве, перебирал в памяти все мелочи, все когда-то сказанные слова, но так и не понял, соглашалась ли Эренгерда дочь Кольбейна бежать с ним из дома. Скорее всего, она и сама этого не понимала. А когда сам человек не знает, чего хочет, судьба вмешивается и запутывает все самым безнадежным образом.
Гельд всматривался в лицо Хлейны, пытаясь понять, зачем ей все это надо. Она отвела глаза, пряча свою тайну, как ребенок прячет за спину то, чего не хочет показать.
– Самое главное – человек сам должен знать, чего он хочет, – добавил Гельд. – Только сам человек знает, в чем его счастье: в доме ли родном, в богатстве, в чести знатного рода, в собственным трудом заработанной славе, в покое, в семье и любви… И уж если он это знает, надо найти в себе смелость отстаивать свое счастье. Этого за тебя никто не сделает. Сколько ни жди, само собой ничего не устроится или устроится совсем не то, чего бы тебе хотелось. Впрочем, зачем я тебе это говорю?
Хлейна улыбнулась. Она знала, в чем ее счастье.
Когда люди стали расходиться по гостевым и дружинным домам, Хлейна снова приблизилась к Хагиру. Весь вечер ей казалось, что фру Гейрхильда присматривает за ней, но сейчас ей было уже не до осторожности.
– Завтра в полдень приходи в рощу Бальдра, – шепнула Хлейна. – Там позади святилища есть старый дуб, его видно издалека. Приходи, я буду тебя ждать.
В знак согласия Хагир на миг опустил веки. Это приглашение и обрадовало, и встревожило его. Да, конечно, им надо поговорить. Нельзя без конца притворяться перед друг другом и собой, делать вид, что ничего не происходит, что между ними нет ничего кроме любопытства хозяйки к гостю и вежливости гостя к хозяйке. Хагир видел, что она о чем-то беседовала с Гельдом и что разговор этот навел ее на какие-то важные мысли. Весь остаток вечера он пытался представить, что она завтра скажет ему. Она умная девушка и не может не видеть, как неразумно их сближение. Он не может предложить ей брак и достойную жизнь, а давать повод для сплетен и дальше – глупо и опасно. Но вдруг… Хагир не мог отделаться от надежды, что решение Хлейны окажется иным, сам сознавал противоречие, но ничего не мог поделать. А вдруг она скажет ему что-то такое, отчего все невозможное окажется возможным?
Да и не будь этой надежды, Хагир не нашел бы в себе сил отказаться от встречи. Он хотел быть с ней, хотел каждый день и каждый миг, хотел быть с ней наедине, без сотни любопытных взглядов. Сила этого желания сметала все доводы рассудка, отодвигала их в какое-то туманное «потом», а возможность быть с Хлейной казалась самым важным, единственно важным в жизни…
Когда Хагир пришел на поляну, Хлейна уже стояла под дубом и сразу метнулась к нему.
– Пойдем! – Она схватила его за руку и потащила куда-то с поляны. – Тут нас могут увидеть. Под дубом часто встречаются… Осторожнее, не задевай веток! Это же роща Бальдра!
Старательно уклоняясь от веток и стараясь не зацепить краем плаща за сучок, Хагир шел за ней через рощу. Хлейна привела его в самую глушь, где даже прозрачный березовый лес казался глухим. Куда ни посмотришь – везде только белые стволы да желто-бурые мокрые груды листьев.
– Я должна поговорить с тобой! – начала Хлейна, остановившись и повернувшись к Хагиру. Ее глаза смотрели настойчиво и немного тревожно. – Что ты думаешь делать дальше?
– Я должен плыть домой, на Квиттинг.
– А когда ты вернешься? – Хлейна спрашивала нетерпеливо, так как требовалось немедленно принять важное решение, напрямую зависящее от его ответов.
– Я не знаю, – честно ответил Хагир, стараясь понять, к чему ведет это нетерпение.
Может быть, она хочет, чтобы он уехал и перестал ее тревожить? Он согласился бы исполнить это – лишь бы она была спокойна и благополучна.
– Все зависит от того, как у нас пойдут дела, – продолжал он. – Сначала мы расплатимся с фьялльской данью, а потом придет черед заняться делами Бергвида, и тогда я, может быть, опять здесь появлюсь… Скорее всего.
– Про вашего Бергвида я уже слышала! – Хлейна смотрела со снисходительным упреком, и Хагир понял, что говорит совсем не то. – Неужели тебе кроме Бергвида не о чем подумать? Или на свете нет других людей?
Ее рука мягко легла ему на локоть и поползла вверх к плечу. Теперь Хагир понимал, что она желает вовсе не его отъезда; он знал, что она ждет от него каких-то слов, но ничего не мог придумать. Для этого ведь надо знать, чего хочешь, а в его мыслях царил полный сумбур: желанное, возможное и невозможное вертелись, перебивая и тесня друг друга.
А Хлейна знала, чего хочет.
– Я хочу разделить твою судьбу! – внятно и значительно прошептала Хлейна, придвинувшись к нему совсем близко.
Она положила и вторую руку ему на плечо; Хагир сжал обе ее руки в своих, точно хотел снять, но не снимал.
– Не похоже, чтобы этого хотели боги! – ответил он, с трудом заставив себя посмотреть ей в глаза. Все силы его души напрягались ради усилия поступить как должно. – Если я к тебе посватаюсь, твоя приемная мать никогда не согласится. Она скажет, что растила тебя не для бродяги вроде меня…
– Ты не бродяга! – горячо возразила Хлейна. – Ты – из рода Лейрингов, а этот род в родстве с конунгами и не многим хуже, чем род самой Гейрхильды. Будь уверен, она сумеет это оценить! Такое происхождение само по себе лучше любых сокровищ!
– Но кроме этого у меня сейчас почти ничего нет! – Хагиру стало легче оттого, что он мог наконец высказаться прямо, и он заговорил горячо и быстро: – Только добыча этого похода, но половина уйдет на дань. А что легко нажито, то легко исчезает. Я не могу грабить по кургану каждый год. Курганов не хватит. Я не смогу дать тебе все то, к чему ты привыкла. Я сам живу в чужом доме и имею эйрир серебра в год, да еще долю в добыче. Фру Гейрхильда не позволит, чтобы ее дочь жила как простая жена хирдмана!
