Джеймс Сваллоу - Черная волна
Туркио убивал ударами ногой, размазывая бронированное существо в разорванной робе по скале, уворачиваясь от молотящих по нему рук. Текучим движением Кровавый Ангел пробился к ним и убил еще двоих тау, пока те рвались к Кейну.
По вокс-каналу Рафен услышал шокированный рык гнева и боли, и немедленно опознал Аджира. Качнувшись в сторону, он нашел космического десантника, стоящего на одном колене, черные росчерки импульсных попаданий портили темно-красное совершенство его боевой брони. Сержант перещелкнул переводчик огоня болтера на автоматический режим и поддержал боевого брата. Вспышки откинули приближающуюся к нему и стреляющую троицу воинов Огня. Один упал, затем другой, болты разрывали полимер и взрывались в мышцах и костях.
Последний снаряд выпустил присевший Аджир, уложив последнего противника несколько отклонившимся выстрелом и снеся ему верхнюю часть черепа. Шатаясь, чужак шагнул вперед, после чего его телом окончательно завладела гравитация, и труп рухнул на кровавый пол. Рафен протянул руку Аджиру, но космодесантник ее не принял. Вместо этого он самостоятельно поднялся и встал на ноги. Кровавый Ангел снял шлем и сплюнул в пыль. Рафен заметил кровь в слюне, но не прокомментировал.
— Командир, — позвал Туркио, остановившись, чтобы потыкать один из трупов дулом оружия, — думаю, вам следует взглянуть.
Клеймо кающегося на щеке Туркио горело от физических усилий.
Рафен оставил смотрящего с негодованием на свое собственное оружие Аджира и подошел к месту, где рухнувшей кучей лежал убитый Туркио ксенос. Еще одна аномалия, заметил он. У этого тау имелись странные водянистые наросты, которые протекли под одеждой, словно их разорвало как опухоли. В некоторых местах характерная серая кожа была розового цвета. Складывалось ощущение, что мертвый чужак был собран по частям, как будто часть плоти была вырезана у человека и вшита под кожу тау. Но самих швов не было видно, как и отметин, где был присоединен другой органический материал. Просто куски плоти, где заканчивался тау и начинался человек. Сержант осознал, что его губы скривились от отвращения, когда до него дошел масштаб открытия.
Он кивнул сам себе. Другой воин Огня, которого убил Кейн… Торчащие из него шипы с легкостью могли принадлежать как круту, так и возможно даже тираниду. Это словно роспись Фабия Байла, жестокие эксперименты над этими жалкими ксеносами, оставшиеся после него останки.
— Это работа ренегата, — сказал он отделению, — вся эта порча.
— Брат-сержант! — позвал Кейн через все поле боя, — ксенос… Э… пленник? Он ушел!
— Должно быть, ускользнул во время сражения, — пробормотал Туркио. Все взоры устремились к Церису, который ответил на невысказанный вопрос кивком. Он задумался, его скрытый взор на мгновение обратился в себя. Наконечник силовой булавы, все еще дрожащий от эфирной энергии, поднялся и указал на сферу-конструкцию.
— Он там.
Тау, который назвался Ла'Ноном, найти не составило труда. Поначалу они шли по постоянным потекам крови, которые ксенос оставлял за собой, пока, шатаясь, пробирался к конструкции. Но внутри здания след из жидкости затерялся в слоях темной и старой жизненной влаги, высохшей и потрескавшейся на полу, словно слой старого лака. Чем глубже рисковали зайти Астартес, тем более явные отпечатки крови ксеносов оставались на стенах. Высокие отметины говорили о том, что какой-то огромный резервуар небрежно вылили в коридор и позволили жидкости утекать по своему разумению.
Там, конечно же, находились и тела. Разбросанные останки тау и некоторые из рас-слуг — дикие круты и насекомоподобные веспиды — некоторые из них умерли без видимых причин, другие убиты более общепринятыми способами, выстрелом или клинком, или и тем и другим. Повсюду витала насыщенная вонь, напоминающая гниющую растительность и теперь Рафен надел шлем, позволив дыхательным фильтрам исполнить свою работу. Они перешагнули внутренний барьер из туго переплетенных меж собой грибов, прорубив его мечами и ножами. Их ботинки вязли в мягком полу, на котором во влажной почве произрастали нечестивые символы. Аджир про себя бормотал литанию защиты, Церис вторил каждому его слову, остальные Кровавые Ангелы произносили молитвы про себя. Стрелковая цепь продвигалась с постоянной осторожностью. Кейн указал на странного вида капсулы, выстроенные в ряд на стеллажах в следующей комнате, в которую они вошли. Рафен изучил одну капсулу и нашел в комплекте мягкую ткань. Это была натальная клиника, осознал он, и стручки были поддерживающим блоком для новорожденных тау. Все были пусты, но он не стал долго раздумывать о том, чем мог быть слой белого пепла, лежащий у основания стручка.
Когда след крови Ла'Нона исчез, они заметили его другим способом. Они последовали на звуки плача.
ДИАФРАГМЕННЫЙ люк стоял открытым и перекосившимся, выгнутый наружу будто бы парой сильных рук. Причитания убитого горем тау эхом доносились до них, так что Кейн повел вперед. Фонарик на его болтере обыскивал влажную, темную мглу и высветил покрытые потрескавшейся эмалью каменные столы, наклоненные так, чтобы жидкость собиралась в забитые кровостоки ниже. Куски тел свисали с прибитых к потолку самодельных мясных крюков — некоторые из них Рафен идентифицировал как части орка, человеческой женщины, тау, орубон и ксексет, другие просто не опознал. Фонарик Кейна нашел угол странного рисунка на стене и только когда юный десантник опознал эмблему Восьмиконечной Звезды Хаоса, то исторг проклятье и отвернулся.
Чувствовалось, что работа в этом месте была не окончена, и сердце Рафена сжалось в груди. Повторялось произошедшее в улье Надакара. Фабий был здесь, в точно такой же комнате, где колдовством создавал свои ужасы и затем улизнул от них.
Размышляя таким образом, он обнаружил себя у одного из столов. На нем сидел тау, назвавшийся Ла'Ноном, его ноги свисали со стола, словно у ребенка со стула для взрослых. Он сгорбился и стонал. Он увидел огромный клинок у него в руке, почти колун, что используют мясники для разделки туши. Тау пилил им место, где странная, искаженная рука была присоединена к его телу. Кровь текла рекой, но чужак мало продвинулся в отсечении чужеродной конечности. Лезвие было слишком тупым, слишком широким и плохо подходило для поставленной задачи.
Ксенос взглянул на них, словно заметил Астартес впервые.
— Голос, гуе'ла, — хныкал он, — я все еще слышу его. Он не умолкает.
— Где несущий боль? — он встретился с водянистым взглядом чужака. — Где Фабий Байл?
— Везде вокруг вас! — в ответ выкрикнул он. — Его ложь, его работы, все здесь. Все здесь!
Тау показал ему раздутую, мускулистую руку, конечность слабо трепыхалась, будто бы пытаясь сбежать.
— Он врал, когда обещал нам. И посмотри, что он натворил!
Пронзительный, задыхающийся от эмоций голос существа становился громче.
— Все ведь безумно, так? Это правда, но все остальное — ложь! Ложь!
Он качнулся вперед и, смаргивая слезы, воткнул худой палец в грудь Рафену.
— Ты врал точно так же, как врал он!
Рафен покачал головой, в его мыслях появилась мрачная безысходность.
— Я не врал тебе, ксенос, — сказал он, — я говорил, что прекращу твои мучения. Так и будет.
Стремительным движением сержант достал свой боевой нож и вонзил в грудь чужака. Сердце тау, как он помнил по тренировкам, находилось в середине грудины, ниже плотной, костяной пластины в центре реберного каркаса. Лезвие фрактальной заточки с легкостью скользнуло через плоть Ла'Нона и воспротивилось, когда воткнулось в кость. Рафен надавил, и оружие вошло по самую рукоять так, что кончик ножа появился из спины чужака. Разрез был точным и быстрым, он разделил сердце надвое. Ла'Нон умер тихо и Рафен позволил телу соскользнуть с ножа.
Туркио наблюдал, как он очистил свое оружие.
— Я не знал, что они могут плакать, — заметил он. Кейн жестом окинул комнату и ответил вместо Рафена.
— Оглянись, брат. Любое существо заплачет, пережив столько сотворенного ужаса…
Он не успел закончить, как Пулуо, охраняющий дверь, издал внезапный вскрик и поднял пушку для стрельбы.
— Движение!
Рафен поднял оружие, когда в комнату из дальней стороны прошаркали чьи-то очертания. В тенях стояла громадная гуманоидная фигура шириной и высотой с космодесантника, широкие и массивные плечи, остриженная голова в обрамлении длинных, светлых волос и поднятые руки. Руки, отличные и умелые, которые могли сотворить весь этот ужас.
— Фабий!
Силуэт в профиль являл собой человека, которого Рафен преследовал с самых нижних уровней цитадели Виталис на Ваале, предателя и ренегата. Все космодесантники в комнате одновременно открыли огонь, и вспыхивающий шторм болтов вонзился в фигуру, разрывая ее на части острым, как бритва, ураганом.
