Фрэнк Герберт - Дюна
Тот застонал и мешком свалился к дверце кабины.
— За дурачка меня держал, думал, не знаю я этих фокусов, — ухмыльнулся Зига. Он опустил все еще сжимающую нож руку. На лезвии сверкал отблеск лунного света.
— Теперь разберемся со щенком, — и он наклонился к Полю.
— Это лишнее, — промурлыкала Джессика.
Зига замешкался.
— Ты ведь хочешь, чтобы я была послушной? Дай мальчику шанс, — ее губы сложились в мягкую улыбку. — Крохотный шанс — всего лишь постоять на песке. Позволь ему это и… — она томно посмотрела на него, — ты будешь достойно вознагражден.
Зига быстро поглядел налево, потом направо и снова уставился на Джессику.
— Я слыхал про то, что случается с людьми в этой пустыне. Парню будет лучше, если я разок пырну его ножом.
— Разве я так много прошу? — взмолилась Джессика.
— Сдается мне, что ты меня дуришь…
— Я просто не хочу видеть, как умирает мой сын. Что в этом такого?
Зига откинулся назад и локтем надавил на защелку двери. Потом схватил Поля за шиворот, перетащил через сиденье и, поигрывая ножом, подтолкнул к выходу.
— Ну, щенок, что мы будем делать, если я перережу веревки?
— Он немедленно выйдет отсюда и пойдет вон к тем скалам, — тут же отозвалась Джессика.
— Понял, щенок, что мы будем делать?
Голос Поля дрожал как раз в меру:
— Да.
Нож скользнул вниз, разрезая путы на ногах. Поль почувствовал на своей спине руку, выталкивающую его из махолета, качнулся к дверному проему, словно собираясь вывалиться наружу, зацепился плечом за стенку кабины и, резко повернувшись, выбросил правую ногу назад.
Удар был сделан с точностью, выработанной долгими годами тренировки, как будто он всю жизнь тренировался ради этого момента. Каждый мускул его тела послушно подчинился молниеносному движению. Большой палец его ноги прорвал мягкие ткани живота под грудиной, с чудовищной силой прошел над печенью, сокрушил диафрагму и ударил прямо в сердце.
Пилот пронзительно взвыл и опрокинулся на кресла.
Не в состоянии удержаться в кабине руками, Поль сгруппировался в падении, погасив силу инерции, упал на песок и тотчас вскочил на ноги. Потом нырнул обратно в кабину, нашел нож, взял его в зубы и подставил так, чтобы его мать могла перепилить свои путы. Освободившись, она перерезала веревки на его руках.
— Я бы сама управилась с ним, — сказала она. — Ему все равно пришлось бы меня развязать. К чему этот глупый риск?
— У меня появился шанс, и я решил им воспользоваться, — ответил Поль.
Она услышала в его голосе жесткие нотки и добавила:
— На потолке кабины знак Юха.
Он поднял глаза и увидел затейливый завиток.
— Вылезай, Поль, и давай осмотрим машину. Под сиденьем пилота лежит какой-то пакет. Я чувствовала его ногой.
Поль выпрыгнул наружу, Джессика — за ним. Обернувшись, она достала из-под сиденья вещмешок. Ноги Зиги торчали прямо на уровне ее лица. Вещмешок был влажным. Она догадалась, что это кровь.
Какая бессмысленная трата влаги, подумала она, сознавая, что эта мысль вполне в духе аракианцев.
Поль осмотрелся по сторонам. Впереди, как отмель из морских волн, над дюнами возвышалось вылизанное ветрами скалистое плато. Он обернулся на мать, стоявшую с вещмешком у махолета и увидел, что она смотрит поверх дюн в сторону Большого Щита. Он проследил за ее взглядом, увидел еще один махолет, планирующий прямо на них, и понял, что они уже не успеют выбросить из кабины трупы и улететь.
— Бежим, Поль, — закричала Джессика. — Это люди Харконнена.
~ ~ ~
Аракис учит жить по закону ножа: обрубай все, что не очень надежно, и при этом приговаривай: «Теперь надежно, потому что здесь и закончится».
Принцесса Ирулан, «Избранные высказывания Муад-Диба».Офицер в форме Харконненов ворвался в коридор. Увидев Юха, он резко затормозил, проскользил несколько метров по полу и остановился перед доктором. Офицер мельком глянул на труп Мейпс, на распростертого на полу герцога. В правой руке он сжимал лазерный бластер. От его жестокого лица, грубых и резких движений Юха бросило в дрожь.
Сардукар, подумал он. Похоже, не ниже башара. Наверное, один из тех, кому Император поручил присматривать за происходящим. Форма не имеет значения, сразу видно, что маскарад.
— Ты — Юх? — отрывисто сказал человек с бластером. Он посмотрел на кольцо школы Сак на голове Юха, перевел взгляд на татуировку на лбу и только после этого встретился глазами с доктором.
— Я — Юх.
— Вольно, Юх. Мы в замке с той минуты, как ты отключил щиты. Теперь здесь все под контролем. Это что, герцог?
— Герцог.
— Мертвый?
— Просто без сознания. Я советую его связать.
— Остальные тоже без сознания? — он бросил взгляд в глубь коридора, где лежала Мейпс.
— К сожалению, нет, — пробормотал Юх.
— К сожалению! — фыркнул сардукар. Он подошел ближе и склонился над Лето. — Вот значит ты какой, великий Красный Герцог!
Если я раньше и сомневался, то теперь все ясно. Только Император называет Атрейдсов Красными Герцогами!
Сардукар протянул руку и сорвал красный ястребиный хохолок с нагрудного кармана Лето.
— Маленький сувенир, — ухмыльнулся он. — А где герцогский перстень?
— На нем нет никакого перстня.
— Сам вижу! — рявкнул сардукар.
Доктор судорожно сглотнул. Если они начнут на меня давить и приведут Судью Истины, то все раскроется: и перстень, и махолет, который я приготовил, — все!
— Герцог иногда доверяет свой перстень курьеру, когда хочет подтвердить, что приказ исходит от него лично, — попытался объяснить он.
— Курьеру, говоришь? Надо же, какой доверчивый герцог! — хмыкнул офицер.
— Вы его не свяжете? — отважился спросить Юх.
— Он еще долго будет без сознания?
— Два часа или около того, я не мог сделать столь же точную дозировку, как для миледи и мальчика.
Сардукар пнул герцога сапогом.
— Ничего страшного, даже если проснется. А когда очухаются те двое?
— Минут через десять.
— Так скоро?
— Мне сказали, что барон прибудет сразу же после военных.
— Сказали — значит, прибудет. А ты, Юх, подожди снаружи, — он бросил на доктора свирепый взгляд. — Ну!
Юх посмотрел на Лето.
— А что, если…
— Не волнуйся, когда нужно будет вести герцога к барону, его упакуют что надо, — сардукар снова посмотрел на татуировку Юха. — Про тебя здесь знают. Ступай к выходу и ничего не бойся. Все, предатель, хватит болтать. Слышишь, наши идут.
Предатель, подумал Юх. Он опустил глаза и протиснулся вдоль стены мимо сардукара. Он понимал, что отныне он войдет в историю как предатель Юх.
Доктор шел по коридору и вглядывался в валяющиеся повсюду трупы, боясь узнать в одном из них Джессику или Поля. Но все убитые были в форме либо Харконненов, либо дворцовой охраны.
Харконненские солдаты настороженно косились на него. Доктор вышел из дома в пылающую заревом ночь.
Пальмы вдоль дороги подожгли, чтобы осветить здание. Факелы, которыми поджигали деревья, валялись на земле и чадили густым черным дымом.
— Это предатель, — сказал кто-то.
— Эй, предатель, ты скора понадобишься барону! — крикнул другой. — Далеко не уходить.
Нужно добраться до махолета. Я должен спрятать перстень так, чтобы Поль мог его найти. Внезапно его охватил страх: Если Айдахо меня заподозрил и пошел раньше, чем я ему приказывал, то Джессике и Полю не удастся выбраться из этой мясорубки! Тогда от меня уже ничего не зависит.
Его толкнул харконненский солдат:
— Не болтайся под ногами. Отвали куда-нибудь в сторону.
Юх понял, что его выбрасывают грубо и безжалостно, что в этом хаосе до него нет никому дела. Айдахо не мог подвести!
Еще один солдат наскочил на него и тоже облаял:
— Эй ты, пшел с дороги!
Даже те, кому я помог, презирают меня. Юх выпрямился и, несмотря на то что его отпихнули, отошел в сторону, сохраняя достоинство.
— Жди, пока приедет барон! — крикнул ему офицер.
Доктор кивнул и, сохраняя спокойный вид, пошел вдоль дома, завернув за угол, в тень. Как только горящие пальмы перестали его освещать, он поспешил на задний двор, за оранжерею, туда, где стоял махолет, приготовленный для Поля и его матери.
Задняя дверь была открыта настежь. Возле нее стоял часовой и с любопытством смотрел на ярко освещенный коридор и людей, снующих туда и сюда. До чего же они беспечны!
Прячась в тени, Юх пробрался к махолету и открыл боковую дверцу с другой стороны. Нащупал под передним сиденьем вещмешок, который он туда заранее спрятал, отстегнул клапан кармана и сунул туда герцогский перстень. Он услышал, как зашелестела пряная бумага — записка, написанная им для Поля, и упрятал перстень поглубже. Потом вынул руку и застегнул клапан.
