Грэм Макнилл - Отверженные мертвецы
Не самое лучшее состояние, когда требуется внимание и педантичность.
— Кто у нас первый? — спросил Тирта.
— Тагоре, — ответил Уттам и показал на камеру с правой стороны.
Уттам ненавидел Тагоре. Прежде чем его задержали, он убил триста пятьдесят девять человек, и это делало его почти таким же опасным, как кустодий. Солдаты развернули раздатчик, а Уттам тем временем занял позицию у двери.
Заключенный метался по камере, под кожей перекатывались напряженные мускулы, челюсти были сжаты, а зубы ощерены, словно у взбесившегося волка. Физическая мощь узника поражала воображение: настоящий гигант, одетый лишь в потрепанную набедренную повязку. Прежде у него имелся стандартный тюремный комбинезон, но великан разорвал его в клочья. Все его тело покрывала сеть шрамов, пересекающих генетически усиленные мышцы и укрепленные кости, а на коже красовался сплошной узор татуировок. Топоры и мечи соседствовали с черепами и распахнутыми челюстями, готовыми поглотить целые миры.
Затылок воина был чудовищно изуродован вмонтированными металлическими пластинами, а во взгляде сверкало безумие, которого не могли скрыть никакие остатки самоконтроля.
— Отойди от двери, предатель, — скомандовал Уттам.
Воин вздрогнул от слова «предатель» и злобно оскалился, но повиновался. Он прислонился спиной к дальней стене, однако напряженные мускулы выдавали готовность к бунту. Тагоре был Пожирателем Миров, и когда бы Уттам его ни видел, он всегда был готов к атаке. Такими же были все воины его легиона, так что оставалось только удивляться, как они могут сохранять самообладание. Кое-кто называл Пожирателей Миров недисциплинированными киллерами, психопатами, склонными к бессмысленным убийствам, но Уттам придерживался иного мнения. В конце концов, разве это не проявление дисциплины — постоянно поддерживать высокий уровень агрессии, но держать ее под контролем?
Пожиратели Миров были более опасными противниками, чем кто-либо мог предположить.
Тагоре уставился на него со злобной усмешкой, но ничего не произнес.
— Ты хочешь что-то сказать? — резко спросил Уттам.
Тагоре кивнул.
— Однажды я убью тебя, — пообещал он. — Пробью грудную клетку и вырву позвоночник.
— Пустые угрозы, — усмехнулся Уттам. — Я ожидал от тебя чего-то большего.
— Ты еще больший глупец, чем я думал, если считаешь это пустыми угрозами, — ответил Тагоре.
— Но ты все-таки остаешься в заключении.
— Тюрьма? — Тагоре посмотрел, как раздатчик питания забросил в его камеру два пакета с пайками. — Это ненадолго меня удержит.
Уттам невольно улыбнулся его хвастовству.
— Ты и в самом деле в это веришь? Или это говорит скверна, вбитая в твою голову?
— Я Пожиратель Миров, — с гордостью зарычал Тагоре. — Я не занимаюсь абстракциями, я живу в абсолютно реальном мире. И я знаю, что однажды убью тебя.
Уттам, сознавая бессмысленность дальнейшей дискуссии, покачал головой и направился в глубь тюремного комплекса. Остальные заключенные бросали в его сторону взгляды, наполненные ледяной ненавистью, но сильнее всего, как обычно, Уттама рассердил Атхарва.
Колдун стоял в центре своей камеры, опустив руки вдоль туловища и слегка приподняв подбородок, словно чего-то ждал. Глаза у него были закрыты, и губы слегка шевелились, словно в беззвучной молитве. Как раз в этом месте дождь был сильнее всего, поскольку капли собирались и стекали с края пермакритового блока. Уттам прищурил глаза; тот холод, который удивил его при входе, стал намного сильнее. Боевой инстинкт, пробудившийся от небольшой дозы стимуляторов, предупреждал об опасности.
Глаза Атхарвы открылись, и Уттам, мгновенно повернув алебарду, ахнул: они больше не были янтарным и голубым, теперь они мерцали светом белого зимнего солнца.
— Всем назад, — приказал он, отступая от двери камеры. — Немедленная эвакуация.
— Слишком поздно, — произнес Атхарва.
— Тирта! — закричал Уттам. — Нам грозит опасность!
Звонким ударом хлыста хлопнул заряд перегретого воздуха, и Уттам резко развернулся на месте. Натараджа из Уральских Владык Шторма еще держал у плеча плазменное ружье, и вокруг дула медленно расходилось облачко газов.
Кустодий Сумант Гири Фалгуни Тирта с дымящейся дырой в животе опустился на колени.
— Гора плачет, — прошептал он, прежде чем упасть ничком.
В комнате для дознаний было холодно, как и всегда, но Кай ощутил напряженность в воздухе, которая не имела ничего общего с очередной неудачной попыткой Хирико и Скарффа добраться до информации, заложенной в его голову Аник Сарашиной. Несмотря на свою слабость, Кай все еще был прикован к каталке, а напротив него сидела адепт Хирико. Под глазами женщины залегли темные круги, которых не было еще при их последней встрече в реальном мире. Процесс дознания давался ей почти так же тяжело, как и ему самому.
— Неужели мы должны повторять все это снова и снова? — спросил Кай. — Я не в состоянии дать вам то, что вы требуете.
— Я тебе верю, Кай, правда верю, — сказала Хирико. — Но если Легио Кустодес не получит скрытых в твоей голове секретов, их удовлетворит только твоя смерть. Эта организация ничего не прощает. А раз уж ты не выдаешь информацию добровольно, я вынуждена вырвать ее у тебя, ничего другого мне не остается.
— Что это означает?
Хирико остановила на нем свой взгляд — одновременно грустный и сердитый.
— Именно то, что я сказала, Кай. Этого ты не переживешь.
— Прошу тебя! — взмолился Кай. — Я не хочу умирать. Я не хочу умирать таким образом.
— Это больше не имеет значения, — сказала Хирико. — За тебя уже все решили другие. И если это послужит тебе утешением, знай, что очень скоро ты потеряешь сознание и уже ничего не почувствуешь.
Кай не успел ответить, как распахнулась дверь камеры. Вошел адепт Скарфф, по его виду можно было предположить, что он не спал несколько недель подряд. Он слегка улыбнулся Каю и поймал на себе озабоченный взгляд Хирико.
— Ты опоздал, — сказала она. — А ведь ты никогда не опаздываешь.
— Я плохо спал. Мне снился воин в темно-красной броне с отделкой цвета слоновой кости, — сказал Скарфф, и что-то в его объяснении привлекло внимание Кая. — Он меня звал.
— Что он говорил? — спросила Хирико.
— Не знаю, я не слышал ни единого слова.
— Остаточные явления после вторжения в затененные участки? — предположила Хирико. — Мне тоже надо готовиться к неприятностям?
Скарфф покачал головой.
— Нет, я думаю, это последствия психической травмы, вызванной появлением примарха Магнуса. В конце концов, темно-красный и слоновая кость — это цвета Тысячи Сынов.
Хирико кивнула.
— Звучит правдоподобно.
Скарфф занял место рядом с пленником и занялся иглами катетеров, торчащими из бледной кожи Кая. Зулан не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, чем он занимается, но его периферийное зрение оказалось таким же ясным, как бинокулярное. Кай заметил, что взгляд Скарффа слегка расфокусирован, как у человека, резко пробужденного от глубокого сна. Руки адепта не попадали в поле зрения, но слух Кая уловил негромкое шипение, что означало добавление в капельницу какого-то нового компонента.
Он ожидал, что лишится сознания, и немного удивился, когда ощутил легкое покалывание в конечностях. Кай перевел взгляд на Хирико, но ее прекрасные зеленые глаза были прикованы к строчкам текста на инфопланшете. Тогда он снова взглянул на Скарффа. Он уже мог поворачивать голову, поскольку новое средство, введенное Скарффом, блокировало действие релаксантов и анестезии, лишавших возможности шевелиться.
Кай прикусил губу, сознавая, что к нему вновь возвращается контроль над собственным телом. Он мог двигать руками и ногами, но не только. Его тело наливалось жизненной силой, и все функции быстро восстанавливались. Кай хотел узнать у Скарффа, что он делает, но осторожность подсказала держать рот на замке. Изменения не могли долго оставаться без внимания Хирико. Приборы наблюдения уже зафиксировали возросшую активность мозга Кая и учащение сердцебиения.
Хирико посмотрела поверх биодисплеев в виде двух линз, морщивших ее гладкую кожу на переносице. Одного взгляда хватило, чтобы отметить выход Кая из состояния полудремы.
— Скарфф? Ты видел эти показатели? — спросила она, откладывая инфопланшет и поднимаясь на ноги.
Ее напарник не отвечал, Хирико наконец повернулась к нему, и удивление на ее лице сменилось раздражением.
— Скарфф? Что ты делаешь? Для этой процедуры Кай должен быть без сознания.
— Нет, — откликнулся Скарфф.
— Нет? — переспросила Хирико. — Ты лишился разума? Перестань сейчас же.
— Я не могу, адепт Хирико, — ответил Скарфф.
В его голосе без труда угадывалось бессильное желание выполнить приказ. Тем временем пальцы Скарффа продолжали порхать по клавиатуре черного ящичка, который за последнее время был источником кошмаров Кая. Хирико обогнула стул и взяла Скарффа за руку. Кай увидел, что и она поняла то, что сам он осознал мгновение назад.
