Дракон 3. Книга 3. Иногда они возвращаются - Алимов Игорь Александрович "Хольм ван Зайчик"

— Не понимаю… — пробормотал он, не трогаясь с места. Куда приехали? Зачем? Какой в этом толк — когда вон какая силища. Тысячелетняя…

— Чего ты не понимаешь? — терпеливо спросил Дюша. — Хотя да, извини, вопрос дурацкий.

Шпунтик прыгнул хозяину на колени и ткнулся мордой в руку.

— Не понимаю, что делать дальше, — снизу вверх жалобно взглянул на приятеля Чижиков. — Совсем я запутался.

— Вот это мне хорошо понятно, — усмехнулся в бороду Громов. — А уж я-то как запутался — страсть!

— Погоди, дай сообразить… — Котя почесал в затылке, пытаясь поймать ускользающую мысль. Отдернул руку от рюкзака. Мысль. Ведь только что была, маячила на расстоянии вытянутой руки — и сгинула, растаяла, оставив после себя отчетливое горькое послевкусие.

— Я-то погожу, но наш героический водитель ждет, когда мы уже умотаем из его машины, — заметил Дюша. — Ты, может, дома сообразишь? Девушку Чэнь надо отпустить, опять же. Сколько ж она мою хату будет сторожить…

Чижиков резко выпрямился.

«Господи! Дед! Что же я раньше-то!..»

— Нет-нет, — вдохновленный внезапно пришедшей мыслью, Котя отрицательно помотал головой. — Домой мы не пойдем. Не сейчас. Ты вот что, Дюша, садись-ка обратно… Твой партнер, Гу Пинь, где сейчас?

— Ну… — Громов погрузился обратно на переднее сиденье, и машина ощутимо просела. — Сейчас дальше поедем, — успокаивающе махнул он рукой водителю. — Наверное, в лавке. У нас сегодня завоз, так что… Позвонить?

— Позвони, — кивнул Котя. — Он мне очень нужен. И поехали в лавку.

Гу Пинь оказался на месте. В лавке прибавилось картонных ящиков — больших, с написанными от руки иероглифами на боках: видимо, тот самый завоз. Китаец проглядывал какие-то бумаги — за узким столом у дальней стенки, но при виде входящих Чижикова и Громова отложил их, встал и, широко улыбаясь, пошел навстречу.

— Добрый вечер, добрый вечер! — поприветствовал он приятелей, извлек из-за ящиков два потрепанных стула и установил около своего стола. — Извините за беспорядок и тесноту. Я не успел разобрать товар. Андэли должен был сегодня прийти еще днем, но задержался, — и Гу Пинь с легким упреком взглянул на Дюшу. Глаза его округлились. — Андэли! Что с тобой? Это кровь? У тебя на лице?

— Да, Гу, — подтвердил Громов. — Это кровь.

— Что случилось? — всполошился китаец. — Надо врача? Полицию? Кэсыцзя… Вас побили?

— Ничего не надо, уважаемый Гу, — улыбнулся Чижиков. — Спасибо за заботу. Произошло… маленькое недоразумение. Всего лишь несколько царапин. Ерунда.

— Ну как же… — всплеснул руками Гу Пинь. — Это может быть опасно. Заражение. Воспаление. Инфекция.

— Нет-нет, Гу, не бери в голову, — прогудел Дюша. — Все нормально.

— Да? — недоверчиво спросил китаец. — Кэсыцзя… Это связано с тем, о чем я думаю? — обернулся он к Чижикову. — У тебя хотели что-то отнять?

— Вроде того, — кивнул Котя. — Но не отняли. Мне друг помог, — хлопнул он по плечу Громова. — И кот, — улыбнулся он Шпунтику.

— Друзья — это важно, очень важно, — закивал Гу Пинь с пониманием. — Может, вы хотите чаю? — поднял он глаза на Чижикова. — Или ваш кот хочет поесть?

— Ничего он не хочет, — глянул на принюхивавшегося к коробкам Шпунтика Чижиков. — А если и хочет, то потерпит. Извините за беспокойство, уважаемый Гу, но у меня к вам есть просьба.

— Простите… — Гу Пинь опять улыбнулся. — Все никак не могу привыкнуть к тому, как здорово вы говорите по-китайски… Какая просьба?

— Точнее, у меня их несколько, этих просьб… Не знаю, могу ли я обременить вас ими? У вас тут так много дел…

— Уважаемый Кэсыцзя! — Гу Пинь сделал многозначительную паузу. — Вам известно, что нас связывает нечто большее, чем простое знакомство и общий друг Андэли, и это, безусловно, дает вам право обременять меня просьбами. Хочу сказать вам откровенно, что не могу точно гарантировать выполнение ваших просьб, но определенно сделаю все, что от меня зависит… и что не повредит мне.

— Вот тут я не понял, — вклинился Громов, — какую связь нужно осуществить? Ты, брат, все же делай скидку, что у меня с китайским плохо.

— Да мне, Дюша, в Интернет надо попасть, понимаешь? — исказил суть беседы Чижиков. — Вот только в голову стукнула отличная идея, и я хочу срочно ее проверить. А из дома опасаюсь, — добавил он. Гу Пинь бросил на Котю быстрый взгляд. Кажется, китаец понимал по-русски значительно лучше, чем делал вид. Что ж, оно и понятно.

— Так у нас тут есть Интернет! — Громов поднялся. — На второй этаж, вон по той лесенке. Рюкзак, кстати, можешь прямо тут бросить.

— Ага, спасибо, Дюша. Я тогда не буду вам мешать какое-то время, — Котя тоже встал, но с рюкзаком не расстался. — Дюша, ты действительно пока царапины промой как следует. Ну и ребра… Может, повязку там наложи, я не знаю… А я постараюсь побыстрее.

Получив от Гу Пиня еще один внимательный понимающий взгляд, Чижиков, сопровождаемый Шпунтиком, двинулся к указанной лестнице. Лестница оказалась узкая, крутая, а второй этаж — всего лишь небольшой комнатой, уютной настолько, насколько может быть уютным офис торговцев чаем, который одновременно является комнатой отдыха. Тут тоже был стол с могучим стационарным компьютером, шкаф с посудой и прочей полезной ерундой вроде подарочной упаковки для чая, а также мягкий диван и пара стульев.

— Прелестно… — Котя огляделся, снял рюкзак, извлек из кармана Дракона и уселся на стул.

Шпунтик немедленно забрался на рюкзак и погрузился в кошачью нирвану.

Чижиков положил Дракона перед собой на стол и некоторое время сосредоточивался: сейчас понадобятся все силы, а после встречи с Высоковым их осталось не так много.

Дед.

Дед Вилен.

Уж коли он не только припрятал Дракона в бюстике Председателя Мао, но еще и разыграл собственную смерть, а сам в строжайшей тайне подался в Китай, то кто, как не он, должен быть в курсе происходящего! Или по крайней мере знать, как происходящее объяснить и — главное! — куда двигаться дальше. Потому что, несмотря на всю искренность монолога раненого Борна, Котя по-прежнему продолжал верить в дружбу, людскую привязанность, любовь и вовсе не желал признавать, что все вокруг только и делают, что врут в корыстных интересах и безжалостно используют друг друга. Котя верил в то, что дед Вилен сможет дать ответы хотя бы на некоторые вопросы. Ведь это его родной дед.

Остались сущие пустяки.

Найти одного человека в огромном Китае. Среди полутора миллиардов китайцев.

Судя по тому, что Чижиков видел в последний раз, когда «пробивал» деда, обитал тот в Пекине — по крайней мере, так решил Котя, исходя из своих скудных представлений о Китае. Теперь Котя не был в этом уверен: на месте деда Вилена Чижиков как можно скорее и незаметнее перебрался бы в самую отдаленную глушь, затерялся бы, растворился в необъятных просторах китайской глубинки. Чтобы никто не нашел. А в том, что дед Вилен имеет все основания скрываться, Котя теперь был убежден. Стремительные события жизни научили.

Чижиков вдохнул полной грудью и выдохнул. Решительно взял Дракона, воскресил в памяти образ Чижикова-старшего — не памятного по петербургской жизни крепкого старика, а того нового деда, что сидел на лавочке рядом с пожилой китайской женщиной. И, зажмурившись, сжал Дракона в ноющем от удара по Высокову кулаке.

И дед явился. Он снова был на лавочке — на сей раз один, без птички в клетке, без спутницы и без привычной кружки с чаем. Правда, на столе стоял небольшой термос и лежала газета. Дед сидел, неторопливо курил трубку с длинным прямым мундштуком и маленькой чашечкой — и глядел в бездонное небо. Позади деда виднелась кирпичная серая стена, и на той стене отчетливо, крупно были выведены мелом иероглифы — семь штук, причем в одном Котя с ходу опознал цифру «пять». Вынув мундштук изо рта, дед задумчиво заглянул в чашечку, постучал ею о лавку, выбивая пепел, достал из кармана кисет и стал набивать трубку наново. Было видно: дед Вилен сидит тут уже давно. Основательно сидит. Ждет.