Мария Захарова - Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Старая кормилица пришла попрощаться с ней, и на глаза девушки навернулись слезы отчаяния. Она не хотела уезжать. Не сейчас, когда тетушка очнулась, а Таирия даже не смогла ее увидеть. Не тогда, когда чувствовала себя настолько одинокой. Ей до боли в груди необходимы были тепло ласково обнимающих рук и несколько подбадривающих слов.
Ири на мгновенье смежила веки, а затем перевела взгляд на суетящийся во дворе люд. Гвардейцы уже занимали положенные им места по обе стороны кареты, образуя стройные ряды сопровождения по городу. За пределами Антэлы они перераспределятся. Броскую униформу скроют темные плащи, пока притороченные к луке седла, и уже никто из них не будет заставлять коней гарцевать, чтобы привлечь внимание хихикающих служанок, но не сейчас, когда можно пред восторженными взглядами обожательниц предстать во всей красе.
Пока девушка размышляла над тем, стоит ли подозвать Гарью и позволят ли той приблизится, в окошко кареты просунулась рука отцовского писчего. Мужчина запыхался, словно проделал весь путь до внутреннего двора бегом.
- Сестре вейнгара лично в руки, - выпалил гонец, протягивая советнику свернутое в трубочку и обвязанное жгутом послание.
- Еще одно? - удивился мужчина.
- Велено передать, - отозвался писчий.
- Понятно.
Советник принял послание и, открыв покоящийся рядом с ним на сидении сундучок, положил письмо к другим бумагам.
Едва обзор освободился, Таирия вновь посмотрела на балюстраду, но увидела уже не Гарью, а Матерна, указывающего командующему гвардейцев, что пора отправляться. Девушка поспешила отвернуться. Смотреть на отца ей не хотелось.
Прислонившись к мягкому подголовнику, она закрыла глаза.
***
Таирия и сама не поняла, как сон сморил ее. Видимо сказалась бесконечная ночь, что она провела, нервно выхаживая по комнате, злясь на вейнгара и волнуясь за тетушку. Проснулась девушка от того, что карета резко накренилась и Ири сильно ударилась головой. Тут же раздался испуганный вскрик Урьяны и недовольное ворчание советника.
Цепляясь за сидение, Ири с досадой потерла лоб и переносицу. Шишка ей была обеспечена, и дочь вейнгара не сдержала смешок. Вот так красавица прибудет к эграстенскому двору с припухшим и посиневшим лицом!
"Ну и хорошо, - с долей ехидства сказала себе Таирия, - может, всех женихов перепугаю и меня отправят домой".
- Вы в порядке, госпожа?
Таирия отняла руку от лица и посмотрела на молодого, обеспокоенного гвардейца, что открыл дверцу и взволнованно смотрел на нее.
- Кажется, да, - отозвалась она, смущенно улыбаясь парню. Он был таким милым с нахмуренными бровями и закушенной губой.
- Что застыл, болван! Помоги выбраться! - гневно рыкнул рядом с девушкой советник, придавленный упавшей с полки поклажей.
Таирии пришлось сильно постараться, чтобы сдержать хохот, настолько комично мужчина боролся с дорожным мешком, пытаясь спихнуть его на сдавленно охающую няньку.
- Я первая, - со сдерживаемым смехом в голосе, заявила дочь правителя Тэлы, протягивая руку гвардейцу.
Тот аккуратно, придерживая Таирию за пальцы и страхуя ее свободной рукой, помог девушке выбраться из накренившегося экипажа. Окинув взглядом карету, Ири заметила треснувшую ось и удивилась, как это они не перевернулись.
Наблюдая, как с кряхтением и руганью, выбираются на твердую землю советник и нянька, девушка кусала губы и прятала улыбку. Занятное получилось представление, особенно когда мужчина, принялся поправлять задравшуюся женскую юбку, при этом что-то ворча про скромность.
Когда советник вейнгара повел свою спутницу в повозке со служанками, Таирия заметила валяющийся возле колеса свернутое трубочкой послание. Видимо сундучок для документов открылся при падении и бумаги рассыпались, а одна и вовсе выпала на землю. Первым побуждением Ири было окликнуть мужчину и обвинить того в потере бдительности, но приглядевшись, девушка увидела что послание не скреплено печатью. Перед мысленным взором Таирии тут же возникла рука писчего, протягивающего документ, всего лишь обвязанный жгутом, и червячок любопытства шевельнулся в ней: "Наверное, там говорится обо мне". Нагнувшись, Ири подобрала письмо.
Пока советник не хватился пропажи, Таирия, сославшись на естественные нужды, прихватила с собой двух служанок и отошла к ближайшему густому кустарнику. Путники совсем недавно покинули тщательно охраняемые предместья Антэлы и потому девушек никто не останавливал. Считалось, что в непосредственной близи от столицы никакая опасность ей не угрожает.
Заставив служанок приглядывать за гвардейцами, и, на всякий случай, повернувшись к ним спиной, Ири быстро развязала ремешок и развернула письмо отца к сестре. Ее взгляд жадно заскользил по идеально ровным строчкам.
"Милуани.
Надеюсь, ты не ждешь от меня витиеватого приветствия, после тех новостей, что я получил от тебя в последний раз.
Ты меня разочаровала, сестра! Мы о чем договаривались? Что выродок Лурасы и этой твари навсегда исчезнет в пещерах, без нашего с тобой прямого участия. Ты обязалась избавить меня от него.
А что я получил? Таргена, гуляющего по моим землям?! Это вполне может нарушить наш уговор.
Не думай, я не пугаю и пока держу слово, как ты можешь видеть. Таирия находится в Эргастении и имеет указание, выбрать себе мужа из твоих племянников. Но учти, если отродье нашей сестрицы заявится в Антэлу, не видать ему геральдической цепи, даже будь он мужем моей дочери, так как Лураса встанет за сына, и народ ее поддержит.
Так что подумай, Милуани, чем ты еще можешь мне помочь.
По последним сведениям Тарген направился в сторону Артаунского перевала. О чем это говорит, объяснять, надеюсь, не стоит.
Матерн
И еще. Вчера ночью она очнулась".
Руки Таирии тряслись, когда девушка по второму разу перечитывала письмо. Она не верила этим строчкам, не хотела верить, но в тоже время они столь многое могли объяснить.
Глава 20
- Уехала, наше солнышко. Так тихо без нее. Никто цветов тебе не принесет, - сказала Гарья, подойдя к сидящей в кресле женщине. - Только я.
Лураса в ответ лишь грустно вздохнула.
- Бедная девочка, натерпелась всякого, а сколько еще предстоит, - старая кормилица расстроенного покачала головой, тихонько поцокивая, затем взяла со столика гребень и принялась расчесывать распущенные волосы молочной дочери.
- Ты передала ей?
- Нет, милая, не смогла. Девочкам велела. В пути отдадут. Он ее, как тебя, под охраной отсылал. Ночь у комнаты дежурили, только Паньку с утра допустили, одеться помочь. И все.
- Зачем он так, Гарья?
Голос Лурасы звучал тихо и печально.
- Пойми его, все время рычал, чтобы Ири к тебе близко не подходила. А она наоборот, чуть что, сразу сюда за руку держать и истории рассказывать. Я и гнала ее, и просила, но никак.
- Так это из-за меня? - ахнула Лураса, испуганно прижав руку к груди.
Мысль о том, что Таирии приходится расплачиваться за любовь к ней, неприятно кольнула сердце.
- Что ты! Нет, конечно, - поспешила успокоить свою любимицу Гарья. - Ири как-то обмолвилась, что женить он ее надумал. Велел мужа присмотреть.
- В Эргастении? - удивленно переспросила Лураса, взглянув на кормилицу. - Так не принято же в вейнгары чужестранца.
- Не знаю, милая. Не знаю. Что слышала, то и говорю.
Женщины замолчали, думая каждая о своем, а Гарья, отложив гребень, принялась плести косу, чтобы собрать белокурые волосы Лурасы в подобие короны на голове. Ее скрюченные старостью пальцы проворно двигались, идеально ровно укладывая прядку за прядкой, словно никогда не прекращали заниматься этим.
- Знаешь, Гарья. - сказала Лураса после продолжительно молчания. - Ноет здесь. - Она приложила руку к сердцу. - Ждет чего-то. Сильно так ждет, что сил нет.
- Ну, что ты милая…
- Никогда так не было. Ни разу, а сейчас будто кольнуло чем-то, - перебила кормилицу женщина, ища в зеркале ее глаза, но нянька упорно отводила взгляд, пряча от своей любимицы повисшие на ресницах слезы.
Уж сколько выплакала она за свою жизнь - за родную дочь, за названную, за маленького пострела, что любил засыпать в ее руках. Целое море слез пролила, а они все не заканчивались, и в минуты печали неизменно наворачивались на глазах.
- Цветочек мой, - закрепив косу, старая женщина обняла Лурасу за плечи. - Хватит уже, столько времени прошло. Сколько ждать-то?
Она говорила, а у самой сердце разрывалось от этих слов. Но, даже несмотря на это, Гарья искренне верила, что Расе пора смириться и перестать надеяться. Мальчик пропал почти двадцать лет назад, и кормилица уже не верила в его возможное возвращение, по себе зная, что судьба жестока и, отобрав однажды, скорее всего не вернет назад. А после стольких лет и подавно.
- Жив он, Гарья. Жив, - не согласилась Лураса, в отрицании качнув головой. - Пока он жив, и я жива, а не станет, так и мне незачем, - чуть слышно прошептала женщина, проглотив подкативший к горлу ком. - За ним пойду.
