Фрэнк Херберт - Бог-Император Дюны
Монео отошел на два шага вправо, когда Преподобные Матери приблизились характерными неслышными скользящими шагами на три шага к выступу.
— Они двигаются так, словно у них и ног нет! — однажды пожаловался Монео.
Лито заметил, как внимательно Монео наблюдает за двумя женщинами. В них была угроза, но Монео не осмелился возражать против их приближения. Так приказал Бог-Император — значит, так тому и быть.
Лито перевел взгляд на свиту, ожидавшую там, где вначале остановилась делегация Бене Джессерит. На послушницах были черные накидки без капюшонов. Лито увидел на них крохотные приметы запретных ритуалов — амулет, небольшой талисманчик, красочный уголок цветного платка, пристроенный так, чтобы как можно больше высовывалось наружу. Он знал, что Преподобные Матери вынуждены дозволять это, потому что не могут больше делиться спайсом так же вольготно, как прежде.
«Подмена ритуалов».
За последние десять лет произошли значительные перемены. Орден стал мыслить категориями скупости и прижимистости, чего прежде за ним не водилось.
«Они выходят на свет», — сказал себе Лито. — «Старые, старые тайны все так же здесь.»
Все эти тысячелетия древние модели покоились в памяти Бене Джессерит, пребывая там в спячке.
«Теперь они вырываются наружу. Я должен предостеречь моих Рыбословш.»
Он перенес внимание на Преподобных Матерей.
— У вас есть вопросы?
— Каково это — быть тобой? — спросила Луйсеал.
Лито моргнул. Странная атака. Они не пробовали такой более, чем поколение. Ну что ж… почему бы и нет?
— Порой перед моими грезами как бы встает плотина, заставляющая направляться их в странные места, — сказал он. — Если мои космические памяти — это паутина, как вы обе наверняка знаете, тогда подумайте об измерениях этой моей паутины и куда такие памяти и грезы могут вести.
— Ты говоришь о нашем твердом знании, — сказала Антеак. — Почему бы нам, наконец, не объединить силы? У нас больше сходства, чем различий.
— Я скорее объединюсь с этими деградирующими Великими Домами, оплакивающими потерянные богатства своего спайса!
Антеак сохранила полную неподвижность, но Луйсеал направила палец на Лито.
— Мы предлагаем сотрудничество!
— А я, что, настаиваю на конфликте?
Антеак встрепенулась, затем сказала:
— Сказано нам, что первопричина конфликта не вырождается, единожды зародившись в одной клетке.
— Кое-что остается непримиримым, — согласился Лито.
— Тогда, как же наш Орден сохраняет свое сообщество? — требовательно вопросила Луйсеал.
Голос Лито стал суровым.
— Как вы хорошо знаете, секрет сообщества лежит в подавлении непримиримого.
— Наше сотрудничество могло бы представлять небывалую ценность, — сказала Антеак.
— Для вас, но не для меня.
Антеак притворно вздохнула.
— Тогда, Владыка, не расскажешь ли Ты нам о физических переменах в Тебе? Кто-то еще, кроме Тебя, должен знать об этом, для занесения в Хроники, — сказала Луйсеал.
— На случай, если со мной случится что-нибудь ужасное? спросил Лито.
— Владыка! — запротестовала Антеак. — Мы не…
— Вы режете меня словами, в то время, как вы предпочли бы более острые инструменты, — сказал Лито. — Лицемерие меня оскорбляет.
— Мы протестуем, Владыка, — сказала Антеак.
— Разумеется, вы занимаетесь именно тем, что я сказал. Я вас слышу.
Луйсеал подкралась на несколько миллиметров ближе к выступу под острым и пристальным взглядом Монео, который вслед за тем поглядел на Лито. Выражение лица Монео требовало действий, но Лито его проигнорировал, любопытствуя теперь о намерениях Луйсеал. Ощущение угрозы сосредоточилось в рыжеволосой.
«Что она из себя представляет?» — подивился Лито. — «Может ли она в конце концов быть Лицевым Танцором?»
Нет, ни одного из разоблачительных признаков в ней не было. Нет. Луйсеал была искусно натренирована сохранять расслабленность и спокойствие, лицо ее не дрогнуло даже слегка, испытывая наблюдательность Бога-Императора.
— Не расскажешь ли ты нам о физических переменах в Тебе, Владыка? — повторила Антеак.
«Отвлечение!» — подумал Лито.
— Мой мозг растет соразмерно, — сказал он. — Большая часть моего человеческого черепа растворилась. Нет жестких ограничений роста моего спинного мозга и подчиненной ему нервной системы.
Монео метнул на Лито потрясенный взгляд. Почему Бог-Император выдает такую жизненно важную информацию? Эти двое злоупотребят ею ради собственной выгоды.
Но обе женщины были явно зачарованы этим откровением — и заколебались в осуществлении своего плана, какой бы там он у них ни был.
— Есть ли центр у твоего мозга? — спросила Луйсеал.
— Я и есть центр, — ответил Лито.
— Где он, именно? — спросила Антеак, сделав неопределенный указующий жест в сторону Лито. Луйсеал скользнула на несколько миллиметров ближе к выступу.
— Какую ценность для вас представляет мною вам сейчас открываемое? — спросил Лито.
Обе женщины не проявили никаких эмоций, что уже было достаточно разоблачительно. По губам Лито скользнула улыбка.
— Вы стали пленниками базара, — сказал он. — Даже Бене Джессерит заражен менталитетом сак.
— Мы не заслуживаем такого обвинения, — сказала Антеак.
— Нет, заслуживаете. Менталитеты сак доминируют в моей Империи. Требования наших времен лишь подчеркивают и расширяют сферу рыночного. Мы все стали торговцами.
— Даже Ты, Владыка? — спросила Луйсеал.
— Вы искушаете мою ярость, — сказал он. — Ты ведь в этом разбираешься, верно?
— Владыка? — голос Луйсеал был спокоен, но она контролировала его с большим трудом.
— Не следует доверять специалистам, — сказал Лито. Специалисты — это мастера исключений, знатоки узкого.
— Мы надеемся стать архитекторами лучшего будущего, — сказала Антеак.
— Лучшего, чем что? — спросил Лито.
Луйсеал незаметно пододвинулась еще на крохотный шажок ближе к Лито.
— Мы надеемся основать свои стандарты на Твоем суждении, Владыка, — ответила Антеак.
— Но вы стремитесь стать архитекторами. Воздвигните ли вы еще более высокие стены? Никогда не забывайте, Сестры, что я вас знаю. Вы — умельцы накладывать шоры.
— Жизнь продолжается, Владыка, — сказала Антеак.
— Разумеется! Точно также, как и мироздание.
Луйсеал приблизилась еще на чуть-чуть, не обращая внимания на неотрывный взгляд Монео.
И тогда Лито это учуял и едва не рассмеялся вслух.
Эссенция спайса!
Они принесли с собой эссенцию спайса. Они, разумеется, знали старые истории о песчаных червях и эссенции спайса. Луйсеал это пронесла. Она думала об эссенции спайса, как об особом яде для песчаных червей. Это очевидно. На этом сходились и записи Бене Джессерит и Устная История. Эссенция разрушает червя, стремительно ускоряет его распад и приводит (в конечном итоге) к появлению песчаной форели, которая производит новых песчаных червей — и так далее, и так далее, и так далее…
— Есть еще одна перемена во мне, о которой вам следует знать, — сказал Лито. — Я еще не песчаный червь, не совсем. Думайте обо мне, как о чем-то более близком к организму — колонии с чередованием сенсорных восприятий.
Левая рука Луйсеал почти незаметно двинулась к складке в ее плаще. Монео увидел это и взглянул на Лито, спрашивая инструкций, но Лито только посмотрел в глаза Луйсеал, сумрачно горевшие под капюшоном.
— Есть особые пристрастия в запахах, — сказал Лито.
Рука Луйсеал дрогнула.
— Парфюмерия и эссенции, — проговорил Лито. — Я их все помню, я помню даже культ отсутствия всякого запаха. Люди пользовались дезодорантами, обрызгивая свои подмышки и интимные промежности, чтобы замаскировать свои естественные запахи.
Знаете ли вы об этом? Конечно же знаете!
Взгляд Антеак устремился на Луйсеал.
Ни одна из женщин не решалась заговорить.
— Люди инстинктивно понимали, что их феромоны их выдают, — сказал Лито.
Женщины стояли неподвижно. Они его услышали. Из всех людей, Преподобные Матери обладали наибольшими способностями понимать его скрытые послания.
— Вы хотели бы подорвать меня из-за богатства моей памяти, — сказал Лито обвиняющим голосом.
— Мы ревнивы, Владыка, — призналась Луйсеал.
— Ваше представление о спайсовой эссенции неверно, — сказал Лито. — Песчаная форель ощущает ее только как воду.
— Это было испытание, Владыка, — сказала Антеак. — Вот и все.
— Вы хотели испытать меня?
— Осуди наше любопытство, — сказала Антеак.
— Я тоже любопытен. Поставьте вашу эссенцию спайса на выступ рядом с Монео. Я оставлю ее у себя.
Медленно, показывая размеренностью своих движений, что она не собирается предпринимать нападения, Луйсеал запустила руку под плащ и достала небольшой фиал, блеснувший наполнявшим его голубым свечением. Она аккуратно поставила фиал на выступ. Ни одним движением она не показала, что могла бы постараться предпринять что-нибудь отчаянное.
