Джон Френч - Багровый кулак
На вершине цитадели дул прохладный ветер, принося запах специй из далекого рабочего лагеря на горном склоне. В ярком синем небе плыли облака, лицо первого капитана омыли холодные рассветные лучи. Астартес можно было бы назвать красивым, но войны и генетические усовершенствования оставили свой след. Грубое лицо с благородными чертами, кожу усеивают рубцы, от правого глаза к челюсти вьется шрам. Зато глаза исключительные — ярко-синие, как сапфир и излучают мощную внутреннюю энергию. Облаченный в отполированный золотой боевой доспех и накинутый поверх брони белый сюрко с черным крестом первый капитан носил регалии и награды многих войн, как вторую кожу. В битвах среди звезд его ни разу не смогли превзойти. Везде, от гладиаторских ям Пожирателей Миров до покоренных космических систем, он демонстрировал, что значит быть воином Империума. В иные времена Имперский Кулак стал бы величайшим воином эпохи, а сейчас он просто самый сильный сын того, кто ожидает его у парапета башни.
Рогал Дорн мерцал в утреннем свете. Первый капитан не достигал ему даже до плеча, примарх Имперских Кулаков выглядел, как облаченный в адамантий и золото полубог. Рядом стояла астропат — истощенная женщина, зеленая шелковая мантия которой не могла скрыть сутулость. Оба молчали, но Сигизмунд почувствовал повисшее после недавнего разговора напряжение. Он преклонил колени, ветер трепал табард на броне.
— Благодарю, госпожа, — Дорн кивнул изнуренному астропату, та поклонилась и вышла.
— Встань, сын, — продолжил примарх.
Сигизмунд медленно поднялся и посмотрел на отца. На непреклонном, неподвижном лице блестели темные глаза. Рогал мрачно улыбнулся. Астартес знал, что это значит — каждый день после возвращения на Терру одно и то же.
— Никаких сообщений, повелитель?
— Никаких.
— Варп-шторм делает…
— Получение посланий невозможным, да, — отвернулся Дорн. Над зубчатыми стенами в холодном синем небе в струях дрейфующего дыма кружил орел. Примарх наблюдал за ним, отслеживая витки полета — птица поднималась, используя теплые воздушные течения.
Прошло много недель с тех пор, как Рогал Дорн услышал о предательстве брата и получил доказательства. Сигизмунд запомнил гнев в глазах отца. И знал, что ярость никуда не ушла, а лишь скована железной волей и самоконтролем. Знал, потому что она пылала и в нем — яркий отголосок холодного гнева примарха. Дорн желал лично выступить против Хоруса, выслушать признание предателя и собственными руками свершить возмездие. Не пустил долг перед Императором и Империумом, которых Хорус стремился уничтожить. Имперские Кулаки вернулись на Терру, но примарх отправил некоторых сыновей — воплощение своего гнева — в составе Карающего флота. Тридцать тысяч Имперских Кулаков и более пятисот военных кораблей устремились к Исстваану, — учитывая ярость братьев, сила вполне достаточная, чтобы захватить сто миров. Сейчас вторая армия, которую сформировали из воинов многих легионов, собиралась нанести удар по Исстваану, а от Карающего флота не было никаких вестей.
— Сообщение придет, повелитель. Галактика не может просто проглотить треть легиона.
— Не может? — Дорн обратил взгляд темных глаз на Сигизмунда. — Легионы воюют друг с другом. Хорус предатель. Все перевернулось с ног на голову. Как мы можем быть в чем-то полностью уверенными?
— У вас слишком много надоедливых советчиков, повелитель, — спокойно ответил первый капитан.
Страх окружает нас.
Страх пронесся по Терре подобно ледяному ветру. От грязных ульев Северной Мерики до колоннад Европы. Он везде: во взглядах, слухах и недомолвках. Страх повсюду и продолжает разрастаться. Предательство Хоруса сотрясло основы верности и истины в Империуме. В одно мгновение всех одолели сомнения. Кто еще примкнул к Хорусу? Кому можно доверять? Что будет? Вопросы оставались без ответа. Глядя в глаза отца, Сигизмунд подумал, что ответы на некоторые из этих вопросов никому не прибавят спокойствия.
— Что бы ни произошло, они выстоят и достигнут Исстваана. Они ваши сыновья.
— Сожалеешь, что вернулся?
— Нет. Мое место здесь, — ответил первый капитан, снова взглянув в лицо отцу.
Сигизмунд командовал отделением Имперских Кулаков, которые отправились к Исстваану, но сам отказался от этой миссии. И попросил о возвращении на Терру. Дорн доверял сыну и согласился без вопросов.
Первый капитан не распространялся о настоящей причине, понимая, что отец не примет ее. Он и сам едва ее осознавал, но выбор сделал. Ложь тяготила его, как цепи преступника.
Дорн улыбнулся:
— Такая уверенность, столь мало сомнений.
— Сомнения — величайшая слабость, — нахмурился Сигизмунд.
— Цитирование моих собственных слов — неприкрытая лесть или тонкий упрек, — удивленно воззрился на него примарх.
— Правда — обоюдоострый меч, — спокойно ответил Имперский Кулак. Смех Дорна разнесся коротким раскатом грома.
— Теперь ты точно дразнишь меня, — проворчал Рогал, улыбаясь по-прежнему. Затем хлопнул Сигизмунда по плечу.
— Спасибо, сын, — теперь в голосе больше не было эмоций. — Рад, что ты здесь.
На секунду капитан захотел рассказать правду, поведать истинные причины возвращения на Терру. Но Дорн отвел взгляд и порыв Сигизмунда растаял.
— У тебя есть другие обязанности, кроме борьбы с моей меланхолией, — примарх посмотрел вдаль на блестящие на горизонте звезды. Пристальный взор остановился на красной точке, похожей на остывающий уголек.
— Оно пришло к нам, предательство у наших дверей.
— Значит, доклады верны? Марс пал?
— Да.
Сигизмунд ощутил растущий гнев от мысли, что враг столь близок к сердцу Империума. Вспыхнувшая ненависть, волной прокатилась по всему телу, поглощая меньшие эмоции, пока не сфокусировалась в едва сдерживаемое сконцентрированное пламя. Именно этот внутренний огонь сделал из него воина, не знавшего равных после Императора и примарха, часть которого жила в нем. На мгновение Имперский Кулак почувствовал себя, как до встречи на «Фаланге», после которой все изменилось.
— Я сотру марсианских предателей в пыль, — выдохнул капитан.
Рогал покачал головой:
— Еще не время. Пока мы должны спасти то, что в первую очередь потребуется для защиты Терры: броню из Мондус Оккулум и Мондус Гамма.
Сигизмунд кивнул. Если у них не осталось союзников среди остальных адептов Марса, то миссия станет сложнее. Сложнее, но и яснее.
— Мои силы?
— Четыре роты и еще с тобой отправится Камба-Диас.
— Чтобы сдерживать мой темперамент, — прорычал первый капитан, понимание мудрости приказа пересилило гордыню.
— Всем нам нужны другие, чтобы уравновешивать нас, — слегка склонил голову примарх. — Не так ли, сын?
Космодесантник подумал о мелькнувшей неуверенности в глазах отца и истинной причине своего возвращения на Терру. «Он стоит посреди бури предательства и лжи, и я должен стоять рядом с ним, что бы не случилось».
— Будет сделано, повелитель, — сказал Сигизмунд и снова преклонил колени.
— В этом я уверен, — ответил Рогал Дорн.
Восемьдесят восемь дней до Битвы в системе Фолл
Система Фолл
Выхлопы корабельных двигателей затмили сияние звезд. Во тьме за обзорными окнами «Трибуна» сотни боевых кораблей скользили в переплетающейся паутине плазменных следов. Каждый двигался по определенной траектории рядом со своими товарищами, образуя движущуюся сеть, которая напоминала непрерывно меняющуюся механическую модель звездной системы. Некоторые находились так близко, что я видел шпили авгуров, выступающие из верхних и нижних частей корпусов. Я разработал это построение, определил место для каждого корабля и рассчитал траекторию. Весь флот находился в постоянной боеготовности, щиты подняты, а оружие заряжено. В другое время подобное творение, возможно, и порадовало бы меня, но сейчас лишь наполнило разум смутными тревогами. Прошли недели, а ничего не случилось.
Я посмотрел на стоявших вокруг командиров боевых групп. Первый сержант Ралн находился чуть позади, держа шлем под мышкой. На лице не было обычной кривоватой усмешки. Мы стояли в центре выступа из белого мрамора, который проходил по центру мостика «Трибуна». Стены из черного камня изгибались над головами к сводчатому потолку. По всей длине мостика тянулись круглые иллюминаторы с открытыми бронированными створками.
С обеих сторон в нишах расположились ряды сервиторов, соединенные с машинами толстыми связками кабелей. В воздухе витал запах нагревшейся электропроводки и звук щелкающих когитаторов. Смертные офицеры проходили по длинным рядам в сопровождении парящих сервочерепов, которые проецировали перед собой прозрачные экраны с данными. Под ногами на мраморе сплетались мозаики мифических животных из золотых и красных камней. «Трибун» построили на верфях Инвита, и подобно всем кораблям, родившимся над миром ночи и льда, его капитан командовал стоя. Присутствующие тоже стояли, равные если не в звании, так в уважении. Этот принцип нравился мне, но после десятков советов мне иногда казалось, что инвитские кораблестроители были более любезны к подчиненным, чем к командиру.
