Вадим Чекунов - Шанхай. Любовь подонка
— Ты приезжай почаще... А то в следующий раз скажешь: «Постарел...»
— А ты, правда, хочешь... чтобы он был, следующий раз?
— Да, очень, — искренне вру я. — Конечно.
Инка легкими касаниями губ целует меня в живот.
— Я тоже, — ответно врет она. — Только приезжай лучше сам.
— Приеду.
— Приедешь?
— Да…
Множу ложь на ложь.
— Смотри, я девушка доверчивая...
Столь очевидную для нас обоих неправду последней фразы Инка скрывает за наигранным смущением и нарочито детской интонацией.
— Люблю тебя... — говорим одновременно.
Все-таки мы — замечательная парочка.
Инна устраивается возле меня поудобнее. Поцелуи съезжают к низу живота. Я чувствую ее прохладные пальцы, мягкие губы.
Вдруг она прерывается, словно спохватываясь. Заглядывает мне в лицо:
— Как думаешь, я не слишком громко... недавно тут... Они же в соседних номерах, вдруг вернулись уже... и слышали все?
Я не сразу понимаю, о чем или о ком она говорит.
Она продолжает:
— Они, конечно, нормальные мужики. Да и немного в курсе моих личных дел тут. Но афишировать не хотелось бы.
— У тебя в Питере есть кто-нибудь?
В ответ — небрежный жест ладонью. Таким, наверное, царица Клеопатра показывала Антонию: «пустое, забудь об этом». Склоняется снова, но я привлекаю ее к груди.
— Не отдохнул еще? — с заботливой деловитостью спрашивает Инна. — Малыш потрудился на славу...
Тянется к прикроватной тумбочке за сигаретами.
Какие же у нее большие руки... Я лежу и подыскиваю подходящее слово. Загребущие... Нет, разве что — в переносном значении... Мосластые... Тоже не то, да и слово некрасивое, выпирает, точно субпродукты на грязном лотке... Руки-то у нее на самом деле хороши — как и все остальное.
Инна, прекрасно зная, что я ее разглядываю, достает из пачки тонкую сигарету. Как-то нарочито манерно держит ее.
— Зажигалку не могу найти...
— Посмотри у меня, в правом кармане.
Джинсы мои валяются где-то на полу.
Инна, зажав сигарету в губах, подползает к краю кровати. Чуть оттопырив загорелый зад, свешивает руки вниз и возится на полу с видом фотографа, заряжающего пленку.
В это время раздается короткий писк телефона.
— Твой, кажется... — говорит Инна, достав зажигалку. — Дать?
— Не надо. Потом.
— Вдруг что-то важное?
— Важное — ты.
И ведь почти не вру. Прямо сейчас происходит что-то очень важное, но мне не хватает опыта и ума понять, что именно.
Я смотрю, как Инна прикуривает. На мгновение вспыхивает кончик сигареты.
Внутри меня в эту самую минуту тоже что-то быстро и тихо сгорает, чернеет, обугливается, чтобы минутой позже исчезнуть вовсе — бесследно и навсегда. Внутренний огонь этот спокойный и ровный, не болезненный — только улетает прочь холодная мгла былых обид.
Но на смену не приходит ничего.
— Ты написал что-нибудь новое? — спрашивает меня Инна, сидя на кровати по-турецки. Фонарь с улицы слабо освещает ее тело. Краснеет точка сигаретного огонька.
— В смысле?
— Твои рассказы... Они все какие-то... Мне их страшно читать.
— Не читай. Бери пример с меня — я вообще читать перестал.
— А писать?
— Мелом по доске — пока еще нет. А там — посмотрим...
— Про Китай не собираешься написать? Тут ведь есть на что посмотреть, про что рассказать?
— Для этого нужно быть... ну, не знаю... Удивленным. Разозленным.
— Влюбленным.
— Да.
— Ну и?
— А я привык уже ко всему тут. Не знаю... Посмотрим.
Инна деланно вздыхает.
— Раньше ты любил поговорить о литературе... Но раз не хочешь, не буду настаивать. Наверное, есть здесь и моя вина — не думала, что ты серьезно...
— Да ладно. Лучше скажи, как тебе тут?
— Я, правда, город только из окна видела, но впечатляет, ничего не скажешь. Завтра сможешь мне показать, что и как тут у вас?
— Конечно. Я целый день свободен — занятий у меня нет.
— Как твои студенты?
— Как и везде. Только ленивее.
— Я считала, китайцы — народ трудолюбивый...
— Так все считают, пока с ними вплотную не столкнутся. Вы разве еще не успели?
— Только начинаем. Вот как раз устанавливаем связи. А на самом деле, они какие?
— Обычные люди. С какой радости им труд любить? От бедности, по нужде, или из-под палки, если — да, работают много. Ну и я так работал, в армии, первые полгода… Вообще, они не трудолюбивые. Они — трудостойкие. Вот это вернее. Где один сдохнет от условий, китаец может работать запросто. Зато, если уж появился шанс откосить от работы — будь уверена, первым откосит. Или на другого спихнет.
— Так и у нас все точно так же.
— О чем и говорю. Это все мифы. Вот покушать и поспать — это они, действительно, любят очень. Может, только чуть больше, чем все остальные люди.
— Покажешь мне свой дом? Хочу посмотреть, как живешь, где работаешь... Покажешь?
Я чуть не вздрагиваю, представив Инку у себя на кампусе. Да еще, не дай бог, столкнемся с Ли Мэй.
Врать, когда нужно, я умею уверенно:
— Показал бы, да тебя не пустят. Тут в каждом блоке жилом, в каждом кампусе — охрана. Только по пропускам. Да и смотреть у нас там особо нечего. Давай лучше в центр завтра. Погоду обещают…
Вновь пиликает телефон.
— Кто тебе пишет все время?
Инна затушила сигарету. Распрямила ноги, щекочет меня пальцами стоп.
— Реклама, наверное.
— И кто же там себя рекламирует? — ехидно качает головой Инна. Улыбается и добавляет: — Не обращай внимания, ты же знаешь, я — вредина.
Какое-то время молчим. Смотрим друг на друга.
— Хотела спросить, — говорит она, — мы ведь на неделю сюда. Антон и Сергей потом сразу вернутся. А я... Виза у меня на месяц. В принципе, на майские руководство мне подарок обещало, за хорошую работу. Небольшой отпуск. Курортную поездку.
— Куда?
— Ну... Я много где была уже. Отсюда, например, куда можно?
— Да куда хочешь. Вьетнам, Таиланд... В Тибет можно, но там холодно.
— Нет, как-нибудь без гор. Мне бы что попроще — море, солнышко.
— На Хайнань можно. Отсюда три часа лету.
— Я слышала об этом. Ты там был?
— Три раза уже.
— Ну и как?
— Русский курорт, в общем. С каждым годом там все больше наших. Уже и магазины по-русски называются, и меню русские, и даже продавцы уличные «очки-очки, русский друг, посмотри-посмотри» выучили. Хочешь прикол?
— Давай.
Откашливаюсь. Дикторским голосом начинаю:
— Остров Хайнань расположен на юге Китая. Его площадь тридцать четыре тысячи квадратных километров. Это второй после Тайваня крупный остров. Хайнань богат природными ископаемыми, водными ресурсами и тропическими фруктами. Подземные кладовые Хайнаня хранят крупный запас золота, титановых и железных руд...
Инна смеется:
— Боже... Ты что, на радио «Голос Китая» работаешь по совместительству?
— Ну, почти. Иногда начитываю в студии — для всяких учебных пособий, целых пять дисков уже начитал.
— Ну, как-то не впечатлило меня про руду... Я же не копать хочу, а плавать-загорать. А то весь год бассейн и солярий... Природы хочется.
— Легко. Вот, пожалуйста... Кхм... Самый красивый залив Ялунвань на южной оконечности острова стал излюбленным курортным местом. С невысокой горной гряды вам открывается...
— Вадик, ты не человек, а магнитофон какой-то...
— Не мешай, тишина в студии! Открывается.... ну вот, сбила... А, вот: открывается очаровательный пейзаж: бесконечный голубой простор моря, обрамленный упругой дугой серебристой морской отмели. Спокойные волны с тихим шелестом набегают на песок пляжа, окаймленный рощами кокосовых пальм...
— Все, все, хватит! А то и со мной так заговоришь, передовицами! Решено. Еду. Но одна я не хочу. Украду тебя на неделю. Сможешь?..
Мне комфортно за маской шута и балагура.
Сейчас придется ее снять и ответить.
Отказать.
Мягко и тактично отказать.
Я слышу свой голос:
— В принципе, идея хорошая. Подмениться не проблема... Скажи только заранее, когда.
Гибко подавшись вперед, Инна прижимается ко мне всем телом.
Ее губы шепчут мне в ухо:
— Можешь считать меня нахалкой... Но вот ты там про «упругую дугу» что-то говорил... Меня это завело опять... И я сейчас раскручу тебя на еще один заход...
傍晚
Вечер
...Заход солнца в летнем Шанхае — событие, его ощущаешь физически. Оседает, укутывается в дымку смога, краснеет и усмиряется безумный шар. Жара плавно переходит в вечернюю духоту, в небе появляются краски, на улице — тени. Будто кто-то, поначалу прибавив в телевизоре яркости до предела, наконец, разобрался с пультом и вернул нормальную картинку.
По-прежнему зноен воздух и горяч камень, но остывающая жаровня все же лучше добела раскаленной сковородки.
Вечер падает на Шанхай. Город вздыхает облегченно, оживает, наслаждается короткими часами отдыха.
