Дэн Абнетт - Сожжение Просперо
Палуба дрожала. Казалось, кто-то невпопад бьет в огромный гонг, мрачные мертвенные звуки разносились, словно в дворце из разносящего эхо мрамора. Воздух начал пахнуть совсем иначе: он стал сухим, будто в нем смешались пепел или сажа. Хавсеру стало страшно, страшнее даже чем тогда, когда находился в гуще рукопашной схватки рядом с Тра. Он представлял себе калькулус бомбарди в монашеских капюшонах, рядами стоявших в золотых гнездах вокруг артиллерийского центра. Они быстрым речитативом напевали сложнейшие алгоритмы в запрограммированные пульты управления орудийными батареями. Ошибки случались. Достаточно лишь одного крошечного упущения, возможно, лишней цифры, чтобы мегаваттный лазер либо ускорительный луч ударил на пару метров левее или правее, и это при дальнобойности в шестьдесят тысяч километров. Док взорвется, как бумажный фонарик, раздувшийся от горючего газа.
Хавсер понял, в чем разница – он не сомневался в способности воинов Тра защитить его от самого грозного сверхсиловика. Он боялся только тех вещей, которые они не могли контролировать.
Начиналась следующая фаза войны. Поступило сообщение, что экспедиционный флот начал атаку на главный мир Тишины. Воины Тра направились на полярные платформы ремонтного дока, чтобы взглянуть на это действие.
Посадочные платформы открыли, чтобы армейские корабли с механикумами и обслуживающим персоналом смогли попасть в док. Хавсер присоединился к Волкам, которые глядели вниз сквозь переплетающиеся балки и швартующиеся пустотные челноки. Огромные люки и грузовые ворота были распахнуты настежь, словно расправленные крылья мифических рухов[91].
Под всем этим простиралась поверхность планеты, похожей на гигантский апельсин. Из-за вакуума все казалось более четким, поэтому отражаемый солнечный свет в своей яркости походил на неон.
Воины Тра выбрались на решетки балок и распорок, чтобы лучше рассмотреть начинающуюся операцию. Они не обращали внимания на огромную высоту. Хавсер старался выглядеть, как ни в чем не бывало, но боролся с желанием ухватиться за первый попавшийся поручень или руку.
Он бочком залез на стыковую балку вслед за Эской, Богобоем и Ойе. Другие Волки собрались на помостах вокруг них.
Приблизительно в трех километрах под ними в поле зрения появился строй гигантских кораблей развертывания, и воины стали внимательно наблюдать за ними, иногда указывая на некоторые характерные технические детали. Больше всего Хавсера поразило поведение трех воинов, которые стояли рядом с ним. Они припали к помосту, подобно нетерпеливым хищникам, выслеживающим добычу с вершины утеса – Ойе присел на четвереньки, а двое других пригнулись так низко, что, казалось, они почти лежали. Словно собаки на солнце», подумал Хавсер, «тяжело дышащие, настороженные, готовые в любой момент отреагировать на угрозу. Доспехи, в которые они были закованы, казалось, не давали совершенно никакой защиты.
Шквал маленьких, но ослепительных вспышек, пронесшихся на фоне оранжевой полусферы под ногами, обозначил начало орбитальной бомбардировки. Темные узоры немедленно изуродовали воздух Тишины. В небо потянулись огромные массы дыма выбитой ударами пыли. Теперь «апельсин» мира казался подгнившим. Неторопливые суда развертывания начали выбрасывать десантные капсулы: позади монолитных транспортников оставались облака то ли семян, то ли мелкого сора.
Волки не переставали комментировать происходящее. Ойе несколько презрительно высказался о командующем 40-го экспедиционного флота и его штабе, не способных синхронизировать десантирование с движением терминатора[92], как поступил бы он сам, и потерявших таким образом психологическое и тактическое преимущество сумерек. Эска согласился, но добавил, что хотя он бы он сам предпочел воевать на ночной стороне планеты, обычным солдатам не нравится вести боевые действия ночью.
— Скверные глаза, — сказал он, словно рассуждая об инвалидах или непримечательных животных. И тут же добавил. – Ты уж прости.
Последнюю фразу он бросил через плечо Хавсеру, который, взгромоздившись позади них, изо всех сил цеплялся за балку.
— За что? — удивился Хавсер.
— Он приносит извинения твоему человеческому глазу, — сказал Богобой.
— Возможно, кто-то должен оказать тебе услугу и вынуть и его тоже, — усмехнулся Ойе.
Три Волка расхохотались. Хавсер смеялся, показывая, что понял – воины шутят.
Волки вернулись к наблюдению за вторжением.
— Конечно, будь я главным, — сказал Эска, — то просто сбросил бы Огвая на их главное обиталище и вернулся неделю спустя, чтобы забрать его из руин.
Три Волка вновь засмеялись, оскалив клыки. Они хохотали так громко, что помост, на котором стоял Хавсер, даже слегка задрожал.
Раздался крик. Все мигом обернулись, чтобы узнать, в чем дело.
Медведь и еще один из Тра по имени Орсир, наконец, выбили расчет силовиков, который ранее испарил Хьяда у входа в подуровень. Они вытащили их на открытое место, где собрались Тра, и перебили, словно в неком ужасном кровавом ритуале. Несмотря на то, что обитатели Тишины мало походили на людей, Хавсер старался не смотреть в сторону бойни. Худшую часть ритуала воины приберегли для командира расчета. Стоявшее вокруг них бойцы Тра радостно заорали. Расчленение доставляло им истинное веселье.
— Они изгоняют малефик, — сказал Огвай. Хавсер поднял глаза. Он не слышал, как к нему приблизился массивный, покрытый гарью ярл.
— Что?
— Они выгоняют его, — объяснил Огвай. – Все эти мучения лишь для того, чтобы он уже никогда не вернулся сюда. Испытав боль, малефик не захочет возвращаться, чтобы потревожить нас вновь.
— Понятно, — ответил Хавсер.
— Надеюсь на это, — сказал Огвай.
Силовики были мертвы. Волки больше не прикасались к их телам.
Хавсер смотрел, как Медведь подошел к спуску на подуровень и вырубил топором еще один символ-оберег.
Шестая глава: Искрящийся град
— Мне уже семьдесят пять лет, — произнес Каспер Хавсер, — из них пятьдесят я отдал проекту…
— И Награда Даумарл – лучшее тому доказательство…
— Вы дадите мне закончить?
Хенрик Слюссен кивнул и примирительно поднял обтянутую перчаткой руку.
Хавсер тяжело сглотнул. Во рту у него пересохло.
— Я работал над проектом Консерватории пятьдесят лет, — продолжил он, — создав ее буквально из ничего. Меня вырастил человек, который понимал ценность информации и важность сохранения науки.
— Мы все верим в это, доктор Хавсер, — сказал один из тридцати шести рубрикаторов, полукругом сидевших за партами позади Слюссена. Вопреки пожеланию Слюссена, Хавсер попросил Василия организовать встречу не в кабинете ректора, а в отделанной коричневым деревом аудитории Театра Инноминандум[93]. Это был психологический прием, ибо Слюссену и его свите придется сидеть на откидных креслах, подобно студентам перед преподавателем.
— Полагаю, доктор еще не закончил, — сказал Василий, стоявший у левого плеча Хавсера. Хотя он старался говорить спокойно, в его голосе безошибочно угадывались резкие нотки. Агент держал руку в кармане пальто, где лежал небольшой флакон с лекарствами на случай, если Хавсер перенервничает.
Юноша слишком сильно переживал за него. Как мило.
— Работа, проделанная Консерваторией, — продолжил Хавсер, — работа, проделанная мной… вся она лишь для того, чтобы расширить человеческое понимание космоса. Она заключается не в том, чтобы собрать как можно больший объем информации и запереть ее в недоступном архиве.
— Объясните, доктор, как подобное осуществимо? – спросил Слюссен.
— Помощник секретаря, объясните, каким образом обычный человек может получить доступ к данным в инфохранилищах Администратума? – ответил Хавсер.
— Для этого существует протокол. Подается запрос…
— Для которого требуются одобрения. Утверждения. На положительный ответ могут уйти годы. Причины отказа зачастую не объясняют, и он не подлежит апелляции. Информационные ресурсы, бесценные информационные ресурсы бросают в тот же котел, что и общие административные данные. Василий?
— По прогнозу Кабинета эффективности, количество централизованных информационных материалов Империума будет удваиваться каждые восемь месяцев. Вскоре одно лишь ориентирование в каталоге информационных материалов станет непосильной задачей. Через несколько лет…
Слюссен не одарил агента даже мимолетным взглядом.
— Значит, вся проблема в доступности и планировке наших архивов. Я с радостью рассмотрю данную проблему…
— Не думаю, что проблема именно в этом, помощник секретаря, — перебил Хавсер. – Это скорее симптомы и отговорки. Ненасильственные способы цензуры и запрета. Тонкие методы контролирования потоков данных и решения, что и кому следует знать.
