Елизавета Дворецкая - Корни гор, кн.1: Железная голова
– Не надену, – подтвердила Борглинда. Она смотрела на свое платье и не верила, что оно к ней вернулось. – Зачем же оно мне тогда?
– Ну, ты не всегда будешь у нас. Когда-нибудь вернешься домой. И сможешь там сказать, что отвоевала его назад и выручила из плена.
Эренгерда усмехнулась. Она вспомнила об этом платье, надеясь немножко развеселить квиттинку. Эренгерде хотелось добиться ее доверия, расшевелить и понемногу навести разговор на Гельда. У кого еще она могла узнать о нем хоть что-нибудь? А Борглинда знакома с ним уже больше месяца. То, что женщине стоит знать о мужчине, ей скажет только другая женщина. Слова мужчины могут лишь подтвердить или поколебать мнение, которое уже сложилось. А Эренгерда даже мужчин не могла расспрашивать. Асвальд наблюдателен и подозрителен: стоит ей хоть раз упомянуть имя барландца, как он тут же вопьется ей в лицо своими зелеными глазами. Даже если он не скажет ни слова, она будет мучиться боязнью, что брат все понял. А тереться среди хирдманов, наводить разговор, бросать незначащие вопросы мимоходом… занятие для рабыни, не для дочери Кольбейна ярла.
Сам Гельд, конечно, рассказал бы ей о себе все что только можно. Но разговоров с ним наедине Эренгерда старательно избегала, а на людях… На людях – еще хуже. Ей казалось, что любой, кто увидит их вместе, сразу же поймет… Что поймет? Что она не может избавиться от мыслей о нем? Что он заворожил ее, что она стремится туда, где звучит его голос, и чуть ли не держится за скамью, чтобы не бежать к нему?
– У нас теперь многие заведут себе новые платья, – непринужденно говорила Эренгерда, радуясь, что Борглинда не смотрит ей в лицо, а разглядывает синюю вышивку на своем «освобожденном из плена» платье. – Эти барландцы навезли столько полотна – у нас целая клеть забита. И народ толкается рядом целый день. Как мухи на мед! Который постарше… как его зовут, забыла… Ульв…
– Бьёрн, – подсказала Борглинда. – Бьёрн Точило.
– Ну, да. С таким носом… Он с самого первого дня брал с утра два ларя, мы ему давали лошадь и нашего Логи, и тот его провожал по соседям. Он уже весь наш берег объехал. Девчонки у нас в клети толпятся целый день и все разглядывают ткани, только ахают. А тот парень и рад… Целыми днями болтает, смеется… Наверное, ему без женщин и жить-то скучно. Они как раз таких и любят… Наверное, у вас на Остром мысу тоже так было?
– Не знаю, – не поднимая глаз, ответила Борглинда. Она боялась говорить о Гельде и боялась посмотреть в лицо Эренгерде: та сразу догадается, что она… Где ей состязаться с умной и уверенной дочерью Кольбейна! Уже не мечтая что-то узнать, а стараясь лишь не выдать себя саму, Борглинда ответила то, что было правдой в самом начале: – Я не… не помню, я его не видела. У меня там были другие заботы. Помню, он что-то рассказывал про мертвецов.
Эренгерда насмешливо фыркнула, а в душе немного подосадовала. Девочка оказалась не из разговорчивых. Бывают такие – только тронь, они и посыплют горохом из мешка: и про себя, и про всю родню, и про все знакомых. Эта не такая. А жаль. После этого продолжать разговор о Гельде было неестественно, а Эренгерде тоже не хотелось себя выдавать.
Но хотя из беседы ничего не вышло, подарок Эренгерды пришелся кстати. Как ни мало хотелось Борглинде принимать одолжения от ненавистных фьяллей, сидеть на пятом подряд пиру в одном и том же наряде казалось еще хуже. В этот вечер она вышла в гридницу в новом платье, голубом, и серебряная тесьма на груди была как нарочно сделана для ее серебряного ожерелья. Как хорошо, что никто здесь не знает, что его подарил Гельд! А самой Борглинде этот подарок казался каким-то залогом, обещанием, точно в бубенчике таилась часть самого Гельда. Придет час, и он вспомнит о ней и посмотрит на нее так же, как тогда на Эренгерду… Хотя бы один раз! Сравнивая себя с сидящей рядом дочерью Кольбейна, Борглинда казалась себе маленькой и глупой, но надежда была так дорога ее сердцу, что она берегла ее, как последнюю искорку огня в холодную темную ночь.
А Гельд опять не пришел. И новое платье, шумный пир уже казались ненужными, бессмысленными. Чем дальше шли кубки богам, тем меньше оставалось надежды, и все оживление выходило из души Борглинды, мир вокруг холодел и пустел. Ей хотелось плакать, в груди томилась прохладная пустота. Ну что ему стоило бы зайти сюда! Разве далеко? Вот, Асвальд ярл пришел, и его отец пришел. И Гельд мог бы с ними! Борглинда страдала, как от недостатка воздуха. Ей уже казалось невероятным, что когда-то Гельд стоял рядом с ней возле дома, пытался обнять ее, сжимал ее руки тогда, на «Щетинистом». Теперь Борглинда мучительно хотела хотя бы увидеть его и убедиться, что он есть на свете. Разве ему трудно? Уж мог бы постараться один раз… Она уже не помнила, что дочери Лейрингов не пристало много думать о безродном торговце. Гельд оставался единственным очагом человеческого тепла в ее жизни, и она стремилась к нему со всем пылом только что проснувшейся юной женской души.
После кубков богам хирдманы Торбранда и окрестные хёльды принялись толковать о разных близких вещах: о последних квиттинских походах, о собранном урожае, о торгах и ценах, прикидывали будущий зимний путь по Фьялленланду.
– Этим летом конунг не посылал ратной стрелы, – поговаривали хирдманы. – Значит, вполне пора собирать дань.
– Пора-то пора, но много ли мы соберем? В каждой усадьбе работников стало поменьше…
– Где как. Помнишь Торсвейна Задиру? Такой залысый, со шрамом возле уха? Он привез с Квиттинга рабов человек десять – все молодые крепкие ребята. И распахал на другое же лето вдвое больше прежнего. Даже еще один двор поставил и старшего сына поселил. У него теперь две усадьбы.
– Да возьмут меня великаны, если с него не полагается собрать вдвое больше, чем раньше!
Хьёрлейв Изморозь и Кари ярл посмотрели на Орма Великана, потом насмешливо переглянулись.
– Ради того, можно сказать, и затевалась эта война, – мягко заметил Кари ярл.
– Пожалуй, я пойду поговорю с ней! – Снеколль Китовое Ребро подталкивал локтем своего друга Хродмара и кивал на квиттинскую заложницу. – Девушке же скучно, никто из наших болванов не догадывается ней побеседовать!
– Сёльви и Слагви беседуют с ней целыми днями! – старался унять его Хродмар. – А когда твоя жена узнает…
– И что? – оживленно перебил Снеколль, всегда пропускавший мимо ушей напоминания о своей жене. – Кто из них хочет на ней жениться? Сёльви или Слагви? Пожалуй, Сёльви она больше подойдет – такая же серьезная. Как по-твоему, она уже научилась их различать?
– Я не думаю, чтобы хоть один собирался на ней жениться. Они ведь привыкли все делать вместе, а тут поневоле придется разделиться. Чтобы не нарушить душевного покоя, им придется искать себе в жены двух сестер-близнецов.
– Что-то я такое слышал! – забормотал неугомонный Снеколль и принялся вспоминать. – Вроде бы в округе у Хрейдара Гордого были две такие девушки, не помню, чьи дочери…
– А если… – опять начал Орм, но тут послышался густой голос Эрнольва Одноглазого:
– Конунг, если ты позволишь, я хотел бы сказать тебе и дружине несколько слов.
– Тише! – Кари ярл махнул рукой на Орма, и тот замер с открытым ртом.
Торбранд конунг приветливо кивнул Эрнольву, вынул изо рта соломинку и слегка повел ею в воздухе, что означало приглашение говорить. Эрнольв Одноглазый поднялся на ноги. Он всегда так делал, будто боялся, что его не услышат. Стоя за столом, он возвышался над гридницей, как живой ясень, высокий и мощный. Настоящий великан!
– Я хотел поговорить вот о чем, – начал он. – Я так понял, что это был не последний наш поход на Квиттинг.
– Далеко не последний! – крикнул кто-то из Асвальдовой дружины. – Ты же слышал, что Гримкель Черная Борода предлагает нам совместный поход?
– Да, да! – Эрнольв сделал рукой успокаивающий знак. – Но на Гримкеля плохая надежда. А у вандров очень много умелых воинов. Они ведь постоянно воюют друг с другом. Что ни год, каждый херсир ходит войной на соседа, а тот на него. Один собирает дань с другого и платит дань третьему. А я побывал у пяти херсиров, не считая мелких хёльдов. Все пять сказали, что будут рады принять участие в нашем походе, и предложили хоть сейчас принести жертвы и освятить копья на жертвенниках. И трое из них для закрепления союза предложили своих дочерей в жены Торбранду конунгу.
– А также другим доблестным ярлам, если у них есть такая нужда! – крикнул Снеколль Китовое Ребро, и все в гриднице расхохотались.
– После Квиттинга у нас нет недостатка в невестах! – сказал Асвальд ярл и метнул взгляд на Хродмара сына Кари. Тот сердито стиснул зубы.
– Да, пожалуй, – лениво согласился Торбранд конунг и посмотрел на Борглинду.
Она поёжилась: под холодным взглядом этого человека ей всегда становилось тревожно и неуютно.
