Елизавета Дворецкая - Стоячие камни, кн. 1: Квиттинская ведьма
Хродмар вздрогнул, прищурился, всмотрелся. Руна на Камне исчезла, но перед его глазами так и стоял ее очерк – вершиной вниз, словно руна умоляюще тянула к нему руки. Плохой знак. Не торопись и не празднуй заранее победу, предостерегает руна защиты. Едва ли у тебя все получится так, как ты задумал, и не лучше ли тебе пока отступить? Коварный совет, способный и поселить в душе неуверенность, и раззадорить, что тоже не на пользу делу. Сама ведьма начертила эту руну на Тюленьем Камне! Хродмар стиснул зубы, чувствуя сильный прилив гнева. Тюлений Камень не хочет пускать фьяллей в свои пределы – но они не собираются спрашивать у него разрешения!
– Эй, Хродмар ярл! – окликнул его чей-то голос.
Хродмар вздрогнул, как внезапно разбуженный, и обернулся.
– Это и есть Тюлений Камень? – окликнул его со своего места кормчий Сигват. – Тогда мы можем пройти прямо под ним – там, я вижу, глубоко.
– Там омут! – с жесткой усмешкой ответил Хродмар. – А в омуте живет здешний дух в обличье старой селедки, которой квитты приносят жертвы.
Гребцы засмеялись, но Сигват едва заметно качнул головой. Он был опытным кормчим и привык уважать море и его обитателей. И уж не Хродмару, носившему на лице зловещие следы чужого колдовства, было смеяться над духом Квиттингского побережья.
Один за другим шестнадцать фьялленландских кораблей проходили мимо Тюленьего Камня. Перейдя на корму, Хродмар напряженно следил за их ходом. Когда последний, «Дубовый Дракон» Хравна хёльда, который вел его старший сын Халльмунд, миновал рыжее пятно Камня, Хродмар вздохнул с тайным облегчением. В глубине его души, под жаждой мести и решимостью, таился смутный страх. Ненавидя всех квиттинских духов, Хродмар не хотел даже верить в существование Большого Тюленя. Но все же ему было неспокойно.
Граница осталась позади – и обиталище ведьмы лежало перед ними беззащитным. Хродмар начал узнавать знакомые места.
За стеной сарая послышалось тонкое поскуливание. Хёрдис бросилась в угол и опустилась на колени, сунула руку в дыру. В пальцы ткнулся холодный нос, потом лизнул мокрый язык.
– Ты что, ничего не принес? – прошипела Хёрдис, не находя рядом с собачьим носом ничего съедобного.
Серый опять заскулил, и в его голосе Хёрдис услышала явное беспокойство.
– Что случилось? – крикнула она в дыру под стеной, как будто Серый мог ответить. – Куда все провалились? Тролли их всех унесли, что ли?
Никто не приходил к ней вчера, и Хёрдис почти обиделась: она привыкла, что каждый день кто-то из домочадцев является ее проведать. Последним был Асольв, он приходил позавчера. От отца не было вестей – хорошо еще, что Серый прибегал каждый день, а значит, сделка с Торгнюром Совой расстроилась. А ведь Хёрдис уже была почти готова согласиться на предложение Фрейвида. Она бесилась в сарае от тоски по простору, по свежему воздуху. Целый месяц не имея возможности даже умыться, она сама себе казалась грязной и липкой до отвращения, волосы висели сосульками, голова немилосердно чесалась, руки с неровно обкусанными ногтями стали походить на троллиные лапы. Хёрдис казалось, что она слепнет от вечной полутьмы, а из дальнего угла уже так воняло, что она старалась сидеть возле самой большой щели под дверью. Из щели веяло ветерком, и ее мучило несбыточное желание выскользнуть в нее вслед за собственным выдохом. Нельзя же сидеть так до бесконечности! Да, отцу не следует особо доверять, но сейчас для Хёрдис самым важным было выбраться из сарая – а уж на свободе она сумеет за себя постоять. Жаль только, не успела она показать всем этим глупцам, что может сделать огниво Синн-Ур-Берге в подходящих руках…
Но вот уже второй день никто не приходил. Хёрдис беспокоилась, и с каждым часом беспокойство становилось острей. Временами оно почти заглушало голод, а теперь уже кололо ее, как репей в чулке, не давая покоя ни на миг. Тишина за стенами сарая ничего не значила – он стоял достаточно далеко от усадьбы и шума сюда не долетало, а лодки, которыми часто пользовались, из сарая забрали в то утро, когда водворяли туда пленницу. Но и сама тишина стала другой. Хёрдис умела различать голоса ветра и деревьев. Иное ухо не заметило бы в песнях Сосновой горы никакой перемены, но Хёрдис ее слышала. Сосны шумели так, как бывает в необитаемых местах, когда духи деревьев и тролли не боятся, что их подслушает человек.
Внезапно Хёрдис стало страшно.
– Серый! – крикнула она, отчаянно боясь, что ее покинуло последнее живое существо. – Серый! Ты здесь?
Пес жалобно заскулил, царапнул дно ямы. Он-то был здесь, но когти его скребли по камню – прокопать глубже было нельзя.
– Серый, приведи кого-нибудь! – приказала Хёрдис, чувствуя, что волна соснового шума сейчас навалится на нее и сметет в океан. – Все равно кого, хоть отца!
Но Серый снова заскулил. И у Хёрдис упало сердце: такая безнадежность слышалась в этом сиротливом, жалобном поскуливании. Она поняла, что люди ушли.
– Нет! – взвизгнула Хёрдис, не веря, что с ней могли поступить так жестоко.
Быть брошенной в запертом сарае показалось ей обидным, унизительным. Ее забыли, как ненужную вещь, как вон ту старую лодку, что валяется в углу дырявым днищем кверху. В ураганном порыве возмущения она бросилась к двери и со всей силой замолотила в нее кулаками. Но только равномерный шум моря отвечал ей.
– Эй! Хоть кто-нибудь там есть? Отвечайте! Да возьмут вас всех тролли! – вопила Хёрдис.
Ободрав кулаки, она всем телом несколько раз ударилась о дверь.
Серый обежал вокруг сарая и заскулил под дверью, принялся царапать камень возле дверной щели. Хёрдис как будто видела его сосредоточенную морду, полные сочувствия и преданности желтые глаза. Какой-то внутренний голос твердил: «Торопись! Торопись выбраться отсюда, а не то погибнешь!»
Внезапно Хёрдис прекратила биться о дверь и замерла. То ли какой-то звук снаружи, едва различимый ухом, заставил ее насторожиться, то ли мысль всплыла сама собой. До конца лета, до обычного срока ухода в Кремнистый Склон, оставалось еще три месяца, не меньше. А Фрейвид хёвдинг не из тех, кто меняет свои обыкновения без достаточной причины. Что же могло сорвать с места домочадцев и дружину хёвдинга, которому уступают дорогу все соседи? Только серьезная опасность. А какая опасность может ему грозить? Такая грозная, что гордый Фрейвид Огниво предпочел бежать, а не сражаться?
Фьялли. Озарение пришло мгновенно, и Хёрдис невольно зарычала, как привязанная собака. «Гнилая смерть»! Даже сами фьялли не могли думать об этом больше, чем Хёрдис. Фьялли требовали ее казни. Теперь они вернулись проверить, исполнил ли Фрейвид свое обещание. Вернулись в такой силе, что хозяин Прибрежного Дома предпочел уйти, бросив усадьбу. А ее, Хёрдис, оставил в жертву. И уж фьялли без колебаний доведут дело до конца.
Осознав всю серьезность положения, Хёрдис мгновенно перестала кричать и биться. Нужно было что-то делать, и голова ее заработала четко и ясно. Никто ей не поможет, придется как-то выкручиваться самой. Уже без прежней ярости она налегла плечом на дверь, несколько раз толкнула, внимательно прислушиваясь к сотрясению дерева. В хозяйстве у Фрейвида все было устроено на совесть и хлипких дверей не водилось. И все же дверь содрогалась под ударами на всю высоту – кроме самой середины. Там был засов, и Хёрдис своим телом ощущала его железное тельце, врезавшееся в дверь и преграждавшее ей путь к свободе.
Прижавшись к лбом к шероховатой доске, Хёрдис закрыла глаза и попыталась мысленно увидеть засов. Ну же, Колдунья, покажи, что тебя бранили не зря! Она видела его весь, до рыжей сосновой хвоинки, упавшей откуда-то сверху и задержавшейся на второй скобе. Сначала железный брусок надо поднять, а потом опустить, но мимо скобы. Изнутри это сделать невозможно. И Серый не сумеет.
– Серый! – позвала Хёрдис. Пес откликнулся тонким поскуливанием. Он не мог уйти от своей хозяйки и прибежал к ней, когда все домочадцы усадьбы уехали совсем в другую сторону. Сквозь щели в двери Хёрдис ощущала его горячее дыхание. Он был так близко, и все же она не могла до него дотронуться. – Серый, ты знаешь, где мое огниво? – спросила Хёрдис. Она вспомнила свою добычу, из-за которой и оказалась здесь, потом старательно, чтобы не расплескать ни капли, перенесла образ в лобастую башку пса.
Серый взвизгнул с готовностью – он ее понял.
– Пойди туда и принеси мне его! – приказала Хёрдис. – Откопай и принеси! Даже если все здешние тролли станут тебе мешать, ты должен его принести!
Пес снова взвизгнул. Слыша шорох когтей и сильное дыхание, Хёрдис мысленно видела, как он прыгает и припадает к земле, выражая полную готовность бежать куда угодно.
– Беги! – крикнула она. – И берегись! Смотри, не попадись этим козлиноголовым!
Серый умчался. А Хёрдис села на землю, прижалась лбом к двери и стала слушать дыхание моря и Сосновой горы. Воздух был наполнен опасностью, вся сущность Хёрдис рвалась бежать, спасаться, а драгоценные мгновения утекали в бездействии одно за другим, и ей приходилось сжимать волю в кулак, чтобы не биться о запертую дверь и не терять сил понапрасну.
