Аарон Дембски-Боуден - Хельсрич
Геносемя: Возвращено.
ДАРМЕР.
22-й день. Тело обнаружено среди уничтоженного подразделения 68-го Стального Легиона на баррикаде МЮ-15.
Геносемя: Возвращено.
ИКАРИОН.
22-й день. Тело обнаружено среди уничтоженного подразделения 68-го Стального Легиона на баррикаде МЮ-15.
Геносемя: Возвращено.
ДЕМЕС.
30-й день. Пропал без вести после захвата врагом жилого квартала ”Процветающие небеса”. Отмечены многочисленные жертвы среди гражданских.
Геносемя: Не найдено/не возвращено.
ГОРТИС.
33-й день. Возглавил контратаку после прорыва противником обороны Бастиона IV. В бою также были потеряны два титана класса ”Владыка Войны” Легио Инвигилаты.
Геносемя: Возвращено.
САЛАГОН.
33-й день. Пропал без вести при неудачной обороне Бастиона IV. Последние доклады свидетельствуют о достойном восхищения командовании перед лицом превосходящих сил противника.
Геносемя: Не найдено/не возвращено.
НАКЛИДЕС.
33-й день. Организовал и вдохновлял последнее сопротивление в Бастионе IV, стремился сплотить ополченцев до подхода подкреплений.
Геносемя: Возвращено.
КАЛЕБ.
33-й день. Участвовал в контратаке на Бастион IV. Тело было расчленено и изувечено врагами.
Геносемя: Уничтожено/не возвращено.
ТОРИАС.
33-й день. Пилот ”Громового ястреба” ”Мстящий” — корабль сбит противовоздушным огнём гарганта во время штатного патрулирования.
Геносемя: Не найдено/не возвращено.
АВАНДАР.
33-й день. Второй пилот Громового ястреба” ”Мстящий” — корабль сбит противовоздушным огнём гарганта во время штатного патрулирования.
Геносемя: Не найдено/не возвращено.
ВАНРИК.
35-й день. Потерян при минировании дороги перед вражеской бронетанковой дивизией.
Геносемя: Возвращено.
Неровар опустил руку, прекратив работать с закреплённым на перчатке нартециумом.
Кадор лежит на потрескавшейся дороге, броня старого воина сломана и разбита.
— Брат, — говорю я Неро, — сейчас не время для скорби.
— Да, реклюзиарх, — отвечает апотекарий, но я понимаю, что он не слышит меня. Не осознавая происходящее, с трудом и механически бездумно рыцарь кладёт руку на грудь Кадора. Нас окружает пустое шоссе, заваленное телами с нашей последней охоты. Здесь не идёт сражение — звуки войны доносятся из соседних кварталов — но мы настолько углубились в расположение противника, что всё вокруг тихо и неподвижно. Спокойное и мирное небо не нарушает стрельба турелей.
Резкий щёлк! работающего редуктора раскалывает тишину. Сначала один раз, потом ещё. Слышан мясистый влажный звук извлекаемой плоти.
Неро поднимает руку, установленные в перчатку хирургические бронебойные свёрла гудят, брызгая тёмной густой кровью астартес на броню апотекария. В руке с величайшей осторожностью он держит блестящие багряные органы, которые ранее находились в груди и горле Кадора. Они сочатся и подрагивают, словно всё ещё пытаются подпитывать хозяина силой. Неро подносит их к цилиндру с консервирующей жидкостью, который в свою очередь втягивается в защитный корпус перчатки.
Я неоднократно видел, как он выполнял подобный ритуал в течение последнего месяца.
— Сделано, — произносит неживым голосом в вокс рыцарь, вставая на ноги.
Он не смотрит на меня, когда я приближаюсь к трупу, а занимается вводом информации на экране нартециума.
КАДОР.
36-й день. Засада на контролируемых врагом участках Магистрали Хель.
Геносемя: Возвращено.
Тридцать шестой день.
Тридцать шесть дней изнурительной осады. Тридцать шесть дней отступлений, отходов, максимально долгого удерживания позиций, пока нас неизбежно не отбрасывают безумно многочисленные и до невозможности превосходящие силы врага.
Весь улей пропах кровью. Медным жгучим ароматом людей и тошнотворным грибковым зловонием мерзости из орочьих вен. Вместе с кровью ощущаются запахи умирающего города — от горящей древесины и расплавленного металла, до взорванных камней. Последнее собрание командующих состоялось в тени ”Гибельного клинка” полковника Саррена ”Серый Воин” — там говорили, что зелёнокожие контролируют сорок шесть процентов города. Это было четыре ночи назад.
Почти половина Хельсрича захвачена. Потеряна в дыме и пламени невыносимо унизительного поражения.
Мне говорят, что у нас недостаточно войск, чтобы отбить что-либо. Из других ульев не будет подкреплений, а большинство гвардейцев и ополченцев, что ещё сражаются — это обескровленные остатки полков, вынужденные постоянно отступать, снова и снова, улица за улицей. Удерживаем перекрёсток несколько ночей, а затем, когда больше уже невозможно противостоять подавляющему численному превосходству врага, откатываемся на новые позиции.
Воистину, нам предстоит умереть в самом бесславном крестовом походе и запятнать имя Чёрных Храмовников.
— Реклюзиарх, — пришёл вызов по воксу.
— Не сейчас. — Я становлюсь на колени перед осквернённым телом Кадора и смотрю на увечья в его доспехе и теле — часть от огнестрельного оружия ксеносов, два от ритуальной хирургии свёрл Неро.
— Реклюзиарх, — снова раздался голос. Мигающая на ретинальном дисплее руна показывает, что вызов поступает с ”Серого Воина”. Думаю, что Саррен снова будет просить вернуться к имперским линиям обороны и спасать положение на очередном бесполезном перекрёстке.
— Я совершаю обряд над павшим рыцарем. Сейчас не время, полковник.
Сначала он ответил ненужными вежливыми словами сочувствия моей утрате. Они были кратки. Десятки тысяч убитых за последние четыре недели сильно притупили восприятие полковником потерь. Это почти восхитительно. Я вижу, что он изменился в лучшую сторону.
— Реклюзиарх, — в голосе Саррена чувствуется, насколько командующий измотан. Если бы я был с ним рядом, то смог бы ощутить ауру усталости, исходящую от его тела. — Когда вы вернётесь из рейда, то ваше присутствие потребуется в районе Форайт пять.
”Квартал Форайт. Самый юг доков”.
— Зачем?
— Мы получаем странные сообщения от нефтяных платформ Вальдеза. С прибрежных ауспиков поступает информация, что там какое-то возмущение, но у берега нет ничего подобного. Есть подозрение, что в море что-то происходит.
— Мы будем через час, — отвечаю я. — О каких аномалиях ты говоришь?
— Если бы я мог сообщить что-то дополнительно, то так бы и поступил, реклюзиарх. Чтецы ауспиков считают, что дело во внешнем вмешательстве. Мы полагаем, что платформы глушат.
— Через час, полковник.
— Так, по машинам, — обращаюсь я к братьям. Нам предстоит долгий заезд по Магистрали Хель, тем более что на шоссе шныряют ксеносы. Разведка теперь использует мотоциклы — риск, что ”Громовой ястреб” собьют, слишком велик.
— Странно, — произносит Неро, покачивая шлем Кадора в руках, как будто старый воин просто уснул. — Я не хочу покидать его.
— Это уже не Кадор. — Я поднимаюсь с колен рядом с телом, помазав табард священными маслами, прежде чем снять его с брони. В лучшие времена табард Кадора поместили бы на хранение на ”Вечном Крестоносце”. А в эти времена, здесь и сейчас, я срываю облачение с тела брата и обматываю вокруг наруча, нося как память о старом рыцаре. — Кадор умер. Ты никого не покидаешь.
— Ты бессердечен, брат, — отвечает мне Неро. Стоя здесь посреди уничтоженного города и окружённый множеством трупов орков, я едва не рассмеялся.
— Но даже для тебя, — продолжает апотекарий, — даже для того кто облачён в чёрное, ты говоришь слишком равнодушно.
— Я любил его, как и любил всех воинов, что сражались рядом со мной в течение двухсот лет, мальчик. Такая привязанность создаётся десятилетиями из обоюдной преданности и закаляется на войне, её невозможно просто отбросить. Потеря Кадора будет со мной все те дни, что я ещё проживу в этой битве, пока и меня не убьют. Но нет, я не буду придаваться скорби. Он посвятил жизнь службе Трону, и тут нечего оплакивать.
Апотекарий склонил голову. В жалости? В раздумьях?
— Я понимаю, — просто произносит он.
— Мы обсудим всё позже, Неро. Теперь по машинам, братья. Мы направляемся на юг.
В любом случае, половина города уже превратилась в пустошь. Часть пылала, часть была окутана мёртвой тишиной — ксеносы ушли в другие кварталы, часть просто заброшена. Жилые башни стояли под жёлтыми небесами Армагеддона пустыми и покинутыми. Мануфактуры выпускали меньше оружия и слабее загрязняли небо.
