Лаурелл Гамильтон - Дурман
Он вдруг увидел, как тело Велека засветилось. Жар пульсировал, переходя от одной части тела к другой. Тело пошло рябью, как полурасплавленный… песок. Потом жар прекратился, тело Велека задрожало и, если то, что мог видеть Джорди, было правдой, вновь затвердело.
– Доктор, Вы видели?
– Да, – кивнула Крашер.
– Теперь я чувствую себя лучше, – сказал Велек. – Напряжение уменьшилось.
– Рад это слышать, Велек, – медленно сказал Джорди.
Тут в помещение вошёл ещё один милгианин, поменьше Велека, бледно-голубого цвета.
– Главный инженер, капитан хочет поговорить с Вами.
– Благодарю Вас, инженер Бебит. Оставайтесь с нашими гостями до моего возвращения.
– Да, главный инженер. – В сравнении со всеми голосами милгиан, которые Джорди до сих пор слышал, Бебит почти выпалил свой ответ. В его голосе прозвучал почти энтузиазм.
Дождавшись, когда Велек вышел, Бебит обратился к ним.
– Чем я могу Вам помочь?
Что им было терять? Джорди объяснил, что обнаружила доктор, и что они хотят сделать с двигателями.
– Велек прав. Двигатели не поймут вас. Ни он, ни я не сможем говорить с двигателями за вас.
Джорди тяжело вздохнул. Чувство тяжести в затылке усилилось. Неужели они ничего не могут сделать? Неужели первый контакт с милгианами будет связан с гибелью одного из их кораблей и десятками жертв?
– Но вы можете попытаться говорить с двигателями напрямую, – сказал Бебит.
– Вы хотите сказать, что я могу говорить с двигателями сам? – быстро спросил Джорди.
– Я не вижу, почему нет, – ответил Бебит. – Правда, до сих пор никто, кроме милгиан, не пытался говорить с ними, но сам принцип не может иметь подобных ограничений.
– Что я должен для этого сделать?
– Минутку, Джорди, – вмешалась доктор Крашер. Она шагнула к Бебиту. – Не может ли это быть опасным для лейтенанта Ла Форжа?
– Опасным? – переспросил Бебит. – Не думаю.
– Джорди, эти двигатели живые. Это ведь будет не то, что нажать кнопку.
– Что бы это ни было, доктор, я хочу попытаться. – Джорди обернулся к невысокому милгианину. Впрочем, невысоким Бебит был лишь относительно. По сравнению с двумя землянами он выглядел великаном.
– Объясните мне, как я могу говорить с двигателями, Бебит.
Бебит направился в угол, если только плавные закругления этой комнаты можно было назвать углом. Он провёл вдоль стены ладонью, и в стене возникла небольшая ярко-красная панель.
– Вы должны позволить двигателю попробовать Вас. Тогда он станет Вас узнавать, и Вы сможете с ним говорить.
– Попробовать меня? – переспросил Джорди. – Я не понимаю, Бебит.
– Положите… руку вот сюда, и двигатель… попробует Вас. Тогда он сможет узнавать Ваши… – казалось, он подбирал подходящие слова – … клетки.
– Доктор?
– Двигатель содержит частицы тканей милгиан. Мне даже удалось обнаружить ДНК Велека.
– А Ваши клетки тоже содержатся в двигателе, Бебит? – спросил Джорди.
В лице Бебита произошло какое-то движение, от него пошёл жар. Джорди не сразу сообразил, что милгианин, должно быть, улыбается.
– Да, совершенно верно. Двигатель содержит частицы всех инженеров. – Он был горд, точно отец, чей сын-тугодум наконец-то усвоил какое-то элементарное понятие.
Джорди не беспокоило, что милгиане считают его тугодумом. Лишь бы у него получилось.
– Покажите мне, как дать двигателям попробовать меня.
– Джорди…
– Нет, доктор, у нас не остаётся времени.
– Ладно, – неохотно кивнула она, – но я буду наблюдать за Вами.
– Рад этому. – Джорди улыбнулся, показывая, что ничуть не сомневается, но, по правде говоря, мысль о том, чтобы позволить чему-то столь чужеродному, как эти двигатели, "попробовать" его, была пугающей и в то же время заманчивой.
– Просто приложите Вашу ладонь к панели, вот так. – Бебит приложил к панели свою голубоватую ладонь. На миг панель вспыхнула так, что Джорди стало больно на неё смотреть.
– Джорди, мои приборы показывают, что рука Бебита на миг стала частью панели. Они слились воедино. – Крашер взглянула на него. – Слияние Ваших клеток с этой панелью не будет безболезненным.
Джорди тряхнул плечами, пытаясь избавиться от чувства тяжести.
– Я всё же попытаюсь, доктор.
Крашер чуть склонила голову на бок, скривила губы, как всегда, когда её что-нибудь огорчало.
– Хорошо, Вы должны попытаться, но я буду сканировать Вас. Если эта штука начнёт причинять Вам вред, я прерву контакт.
– На то Вы врач.
– Было бы неплохо, если бы Вы чаще вспоминали об этом.
Джорди улыбнулся и снова обернулся к панели.
– Просто приложить ладонь?
– Да, – сказал Бебит.
Глубоко вздохнув, Джорди приложил ладонь к панели. Она была такой же гладкой, как сами стены, и поначалу такой же прохладной. Когда он коснулся её, она стала теплее, но поначалу это не было неприятным. Она не стала яркой, как при прикосновении Бебита. Тепло нарастало как-то неуверенно, точно не зная, что делать незнакомым вкусом.
Прижимая ладонь к тёплой панели, Джорди терпеливо ждал. Поверхность медленно нагревалась, пульсируя всё ярче и ярче. Жар всё усиливался, пока Джорди не стало казаться, что его ладонь поджаривают. Это становилось невыносимым. Стиснув зубы, он сильнее прижал ладонь к панели. Если это единственный способ установить контакт с двигателями, он вытерпит. Должен вытерпеть.
– Джорди, Ваша рука начинает гореть.
– Знаю, – сказал он. От боли голос звучал чуть выше обычного. Ощущение было такое, словно машина сдирала ему кожу с ладони и заливала в вены расплавленный металл. В горле нарастал крик.
Панель становилась всё ярче и ярче, пока не сделалась ослепительно-красной. К горлу подступила тошнота. Он почувствовал, что если сейчас не закричит, то потеряет сознание. Он закричал. Что-то впилось ему в ладонь, как крошечный рот. Что-то прижалось к обожжённому мясу.
Прижимая руку к груди, Джорди упал на колени. Он с трудом дышал и был весь в поту.
– Джорди. – Доктор Крашер опустилась на колени рядом с ним; осторожно, но твёрдо взяла его руку в свои. – Дайте мне взглянуть.
На ладони и пальцах вздулись огромные пузыри. Боль уменьшилась, но не прошла. Словно из его ладони выкачали всю кровь и залили вместо неё расплавленный металл. И теперь этот металл поднимался по руке к плечу.
– Вы получили ожоги второй степени, и ещё легко отделались. – В голосе её звучал упрёк.
– Ну что, Бебит, получилось? – спросил Джорди, почувствовав, что может говорить нормально. – Я могу говорить с двигателями?
– Я спрошу их, – сказал Бебит. Подойдя к одной из контрольных панелей, он провёл над ней рукой. На панели тотчас появились разноцветные блики и побежали за его рукой, словно чувствуя её движение.
Внезапная резкая боль заставила Джорди охнуть, и на миг он позабыл обо всём, кроме своей руки. Доктор Крашер что-то делала с его рукой, и это что-то причиняло обожённой ладони нестерпимую боль.
– Я знаю, что это больно, Джорди, но если я дам Вам сейчас обезболевающее, Вас начнёт клонить в сон. – Её большие зелёные глаза серьёзно смотрели на него. – Если станет слишком больно, скажите мне.
Ему пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Он глотнул, удерживая подступающую к горлу тошноту. Джорди никогда раньше так не обжигался. Для травмы, не угрожающей жизни, боль была невероятной. Он услыхал собственный дрожащий голос:
– Со мной всё в порядке.
По лицу доктора Крашер ясно читалось, что она ему не верит. Джорди сейчас было не до этого. Лучшее, что он мог сейчас сделать – солгать, что с ним всё нормально. Он – инженер. Чтобы спасти этот корабль, нужны они оба, если только его можно спасти.
Бебит обернулся к ним, лицо его всё ещё хранило выражение, означавшее для милгиан улыбку.
– Двигатели хотят говорить с тобой, Джорди.
Впервые милгианин обратился к нему по имени. Странно было услышать такое обращение от того, кого впервые увидел лишь несколько минут назад; но они здесь для того, чтобы работать вместе, чтобы установить контакт, если возможно. Это было начало, и Бебит был явно дружелюбнее Велека.
– Спасибо, Бебит, – сказал Джорди, вставая с помощью доктора Крашер. Боль не прекратилась, но в голове у него прояснилось. – Мне уже лучше, доктор, спасибо.
Кивнув, Крашер отошла на шаг.
– Я не думаю, что Вы сможете выдержать ещё один такой ожог.
В глубине души Джорди был с ней согласен, но у них не оставалось времени.
– Бебит, мне не повредит говорить с двигателями, как повредило, когда двигатель меня пробовал?
Лицо Бебита на миг стало ярко-красным – печаль.
– Мне жаль, что тебе было больно. Мне не больно оттого, что двигатель меня пробует. Двигатели не стали бы причинять тебе боль нарочно, Джорди.
– Верю, Бебит, но мне не будет больно говорить с двигателями?
