Аарон Дембски-Боуден - Первый еретик. Падение в Хаос
Я был воспитан на старых свитках — тех самых, которые мы впоследствии отвергли ради поклонения Императору. Теперь я не могу не оглядываться на уроки моей юности, не могу не размышлять о легендах и зернах истины, в них содержащихся.
В древних трудах грубыми штрихами указано на пятно среди звезд — шрам на поверхности реальности, где во Вселенную из плоти и крови, костей и дыхания проникла Изначальная Истина. И в каждом из этих трудов имеется предсказание о пришествии золотого владыки, существа, обладающего божественной силой, который и поведет человечество к совершенству. Этим существом должен был стать мой отец. Император. И я верил в это до последнего момента, когда осознал свою ошибку.
Он не был золотым владыкой. Император может повести нас к звездам, но не за их пределы. И если золотой владыка не восстанет, все мои мечты окажутся ложью.
Сейчас я смотрю на звезды, а в мозгу пылают огнем руны из старинных свитков. И я смотрю на свои руки, когда пишу эти строки.
Эреб и Кор Фаэрон были правы.
Мои руки.
Они тоже золотые.
Часть вторая
ПАЛОМНИЧЕСТВО
Спустя три года после отбытия легиона с Колхиды
Могу только представить себе, как страдало сердце примарха, когда паломничество завершилось. Три года странствий Семнадцатого легиона среди звезд. Три года Несущие Слово все дальше и дальше отрываются от своих братьев-воинов, достигая границ космоса и раздвигая пределы Империума.
Столь огромная доля власти человечества во Вселенной завоевана сынами Лоргара — горькая реальность после многих лет неторопливого и тщательного продвижения вперед, которые не принесли им ничего, кроме насмешек.
Но мне известен характер этого легиона. На каждое мирное приведение к Согласию — на каждую цивилизацию, принявшую власть Империума и спокойно обращенную в веру нового Слова, — приходится по крайней мере один мир, который летит в космосе пустой оболочкой после того, как пал жертвой ярости Несущих Слово.
В паломничестве проявилось множество истин: погрешности в исключительном генокоде легиона; загадочная зрелость самого Лоргара Аврелиана; существование нерожденных, которых миллионы невежественных поколений называют демонами, духами и ангелами. Но самой важной из открытых истин стала та, принять которую было труднее всего, та, которая разбила сердце примарха.
И конечно, изменила его сыновей. Несущие Слово так и не смогли вернуться к тому времени, что предшествовало открытию истины.
Аргел Тал и Ксафен были моими ближайшими проводниками в мире, которого я больше не могла видеть, и произошедшие в них в ходе паломничества изменения далеко превосходили пределы простого физического совершенствования. На них обрушилось тяжкое бремя: легион Несущих Слово должен вернуться в Империум с этой ужасной истиной.
Уму непостижимо, как они справились с ролью провозвестников этого знания. Они стали избранными; им предстояло оповестить человечество о грядущих страданиях с настоящего момента и до конца света. О том, что не будет никакого Золотого Века, не будет эпохи мира и процветания, а будет только война.
Возможно, все мы играем роль, начертанную для нас богами. Тем, кому предназначено стать великими, даже в детстве снятся сны о величии. Судьба готовит их к будущему, показывая в юности манящие образы.
Благословенный Лоргар, провозвестник Изначальной Истины, тоже видел подобные сны. Его юность была отмечена мучительными видениями пришествия отца — золотого божества, спускавшегося с небес, — а также кошмарами о ком-то невидимом, кто неслышно повторял его имя.
Вероятно, в этом и заключается величайшая трагедия Несущих Слово. Их отец знал, что ему суждено стать одним из просветителей человечества, но никогда не мог представить, как именно это произойдет.
Примарх рассказывая о том, что его братья тоже видели подобные сны. Курцу, рожденному в мире вечной ночи, снилась его смерть. Магнус, любимый брат Лоргара, во снах находил разгадки тайн Вселенной. Для одного предвидение стало проклятием, для другого — благословением. Обоим в годы зрелости предстояли величайшие свершения. Их действия, так же как и деяния Лоргара Аврелиана, определили облик Галактики.
Что касается меня, то я помню из детства лишь один кошмар.
В том сне я сидела в темной комнате и ничего не видела, как не вижу сейчас. Я сидела молча и прислушивалась к дыханию чудовища.
Где пролегает грань между предвидением и вымыслом? Между пророчеством и детским воображением?
Ответ прост: пророчество сбывается.
Мы должны только ждать.
Отрывок из «Паломничества» Кирены ВалантионГлава 12
СМЕРТЬ
ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ «ПЕСНИ ОРФЕЯ»
ДВЕ ДУШИ
Ксафен мертвым лежал у ног существа.
Его спина сломалась, броня раскололась; в этой смерти не было ничего, что хоть как-то свидетельствовало бы о мирном покое. В метре от вытянутых пальцев капеллана лежал его черный стальной крозиус, безмолвный в своем бездействии. Голову по-прежнему закрывал шлем, и последнего выражения лица было не видно, но предсмертный крик капеллана до сих пор эхом звучал в вокс-сети.
В его хриплом вопле слышалось бульканье крови, покидающей разорванные легкие.
Существо с хищной грацией повернуло голову, зловонная слюна, стекая из-под множества зубов, образовала клейкие сталактиты. Обзорную палубу освещали лишь звезды, и мерцание далеких солнц рождало в разных по цвету глазах чудовища серебряные блики. Один глаз — опухший и не прикрытый веком — светился янтарем, второй был черным, как обсидиановый камешек, упавший в глубокую щель.
Теперь ты, сказало существо, не пошевелив челюстями. Эта пасть была не способна воспроизвести человеческую речь. Ты следующий.
С первой попытки у Аргел Тала вместо слов с губ стекла струйка невероятно горячей крови и обожгла ему подбородок. Запах насыщенной химикатами крови Лоргара, которая текла в жилах каждого из его сыновей, оказался сильнее, чем вонь, излучаемая серой мускулистой плотью чудовища. В то короткое мгновение он ощущал не гнилостный смрад существа, а запах собственной смерти.
Это была странная отсрочка.
Капитан поднял свой болтер; его руки дрожали, но не от страха. Это был протест, отказ повиноваться, который он не мог выразить иначе.
Да. Существо качнулось ему навстречу. Нижняя часть его тела представляла собой отвратительное смешение туловища змеи и червя. Подрагивающую массу обвивали толстые вены, а за ней тянулся липкий, словно у слизня, след, от которого воняло разрытой могилой. Да.
— Нет. — Аргел Тал наконец смог выдавить слова сквозь стиснутые зубы. — Не так.
Так. Как и твои братья. Так должно быть.
Болтер громыхнул хриплой очередью, снаряды, врезаясь в стену, взорвались, нарушив тишину в зале. Каждый толчок отдачи оружия в трясущихся руках уводил выстрелы все дальше от цели.
Обжигающая боль в мускулах заставила его разжать пальцы, и болтер с глухим стуком ударился о палубу. Существо не смеялось, не издевалось над его промахом. Вместо этого оно протянуло к нему четыре руки и осторожно подняло. Черные когти, удерживая Астартес в воздухе, заскрежетали по серому керамиту доспеха.
Приготовься. Это будет небезболезненно.
Аргел Тал безвольно повис в когтях существа. В какой-то миг он потянулся за мечами из красного железа, но тотчас вспомнил, что они сломаны и осколки клинков остались внизу на мостике.
— Я слышу. — Сжатые челюсти едва пропускали звуки. — Слышу другой голос.
Да. Это один из моих родичей. Он идет за тобой.
— Это… не то, чего… хотел мой примарх…
Это?
Существо подтянуло беспомощного воина ближе и мысленным ударом пронзило его второе сердце. Капитан, ощутив под ребрами бесформенную массу, забился в конвульсиях, но существо с омерзительной заботой удерживало его на весу.
Это именно то, чего хотел Лоргар. Это истина.
Аргел Тал тщетно пытался вдохнуть воздух и напрягал умирающие мускулы, стараясь дотянуться до отсутствующего оружия.
Последним, что он почувствовал перед смертью, было влажное и холодное вторжение в его разум, словно позади глаз растеклось густое масло.
Последним, что он услышал, был судорожный вдох одного из погибших братьев, раздавшийся на канале вокса.
И последним, что он увидел, стало движение Ксафена, тяжело поднимавшегося с палубы.
Он открыл глаза и обнаружил, что очнулся последним.
Ксафен держался увереннее остальных, и крозиус уже был у него в руках. Сквозь пелену возвращающегося сознания Аргел Тал услышал, как капеллан отдает приказы, подбадривает братьев и призывает их держаться вместе.
