УТЕС ДРАКОНА. Палеофантастика русской эмиграции - Фоменко Михаил

Прочитав рукопись до конца, Георгий Николаевич покачал головой и крепко задумался.

— Если только Сергей не помешался во время крушения, то за ним охотилось что-то среднее между плезиозавром и мозазавром, — решил он наконец, не без труда вспомнив названия вымерших чудовищ из школьного курса геологии. — Но разве могут они существовать до сих пор?.. Обязательно надо запросить этого хайфонгского доктора, о каких «серьезных трудах по этому вопросу» он пишет….

Георгий Николаевич так и сделал и через две недели получил второе заказное с индокитайской маркой.

Это была целая ученая диссертация. Доктор вполне научно и логично доказывал не только возможность, но и действительное существование в морях странных существ, вроде описанного Елагиным. Он подкреплял свои выводы целым списком книг, посвященных вопросу о морской змее, которую Елагин называл «драконом». Среди них были работы серьезных французских, английских и голландских зоологов, выписки из корабельных журналов, рапорты капитанов и письма тех пассажиров, которые встречали в разных морях и в разное время таинственных чудовищ. Всего за период с 1552 года и до наших дней доктор насчитывал до 352 таких опубликованных наблюдений. Многие из них принадлежали миссионерам и другим лицам, заслуживающим полного доверия.

Несмотря на упорные поиски, большинство этих книг Георгий Николаевич не смог достать в Шанхае, но, пробравшись через знакомого патера в богатейшую библиотеку Зиккавейского монастыря, он откопал там два французских издания, на которые, среди других, в особенности ссылался хайфонгский доктор.

Это был пожелтевший комплект [14] газеты «Courrier de Haiphong», где в номере от 5-го марта 1898 года опубликовывался официальный рапорт лейтенанта Лагрезиля, командира канонерской лодки «Лавина». Офицер доносил начальству, что в июле 1897 года он встретил на широте залива Алонга двух змееподобных животных, двигавшихся вертикальными волнообразными движениями. Длиной в 20 метров каждое, они имели, по-видимому, от двух до трех метров в диаметре туловища. Головы их были сравнительно небольшими. Выстрел из револьверной пушки с дистанции в 600 метров заставил их тотчас же нырнуть, поднимая сильные водовороты.

15-го февраля следующего 1898 года «Лавина» снова встретила в том же месте обоих животных и обстреляла их из пушки с дистанции от 300 до 600 метров. Почувствовав преследование, одно из животных обогнало канонерку, ища, по-видимому, более глубокого места, чтобы нырнуть. Его видели вполне ясно. Преследование продолжалось полтора часа и было прервано лишь с наступлением темноты.

Через девять дней «Лавина» в третий раз встретила в том же месте оба странных существа. При этом рядом с лейтенантом Лагрезилем находился капитан Жоаннет и восемь офицеров с броненосца «Байар». На этот раз охота продолжалась всего 35 минут. Все указанные офицеры показывали, что животные имели по меньшей мере 20 метров в длину и были серо-черной окраски, неся на спинах зубчатые гребни.

Вторым любопытным документом, который нашел Георгий Николаевич, был официальный рапорт лейтенанта Л-Эоста, командира канонерки «Решительный», поданный контр-адмиралу, командующему 2-ой дивизией французской Дальневосточной эскадры, и опубликованный на странице 94-ой второй книжки журнала «Ля Нуа» за 1904 год.

Лейтенант Л-Эост доносил, что 23-го февраля 1904 года он встретил в заливе Алонга, в виду скалы «Ля Нуа», на дистанции в 300 метров неизвестное животное, имевшее вид плоской змеи. Оно имело 30 метров в длину и 5 в ширину. Животное скоро приблизилось на расстояние, не превышавшее 50-ти метров. Люди экипажа и офицеры наблюдали его одновременно.

В разрезе туловище его было полукруглым, совершенно не похожим на тело китообразного, — заявлял доктор Ловищ. Его окраска была серо-желтой с мраморными пятнами, — показывает рулевой Лэгуэн. Животное нырнуло в глубину совсем рядом со срезом корабля, оттуда механик унтер-офицер Пинан видел его ближе чем на расстоянии в 40 метров. Он говорил, что голова животного имела в ширину около метра, а морской стрелок Лекублэ и марсовой Ле Галль заметили, что она имела более удлиненную форму, чем голова тюленя.

Когда Георгий Николаевич прочел оба эти официальные донесения, его слегка передернуло. Он только тихонько посвистал и подумал старыми, избитыми словами Гамлета:

— На земле и на небе, друг Горацио, есть много вещей, которые и не снились нашим мудрецам…

Рассказ Елагина уже не казался бредом.

Михаил Щербаков

ДЖОННИ, МОЛОДОЙ МАМОНТ [15]

«Туземцы Сибири рассказывали мне, что на утренней заре, вблизи рек и озер, им доводилось замечать некое существо, именуемое “Mammon”. Однако этот “Маттоп”, приметив их, стремительно бросался в воду, и вообще днем отнюдь не бывает видим».

John Ranking. «Исторические изыскания о походах и охотах Монголов и Римлян». Лондон. 1826 г.

— Хотите купить молодого мамонта? — спросил человек с затекшим глазом.

— То есть, его клыки? — поправил я.

— Да какие там клыки! — обиделся мой гость. — Я вам говорю: живого молодого мамонта!..

— ??!??!

— Чего вы уставились? Я не пьян… А знаете, с вас бы я дешево взял… Конечно, стоит только заикнуться какому-нибудь американцу, так он с руками оторвет, да уж очень жалко загонять Джонни чужим…

Да, да! Все это я отлично знаю, читал сотни раз! Это верно, что они вымерли: у меня случайный… Серьезно, купили бы, а?.. Мамонт — первый сорт. Можете хорошо заработать…

Человек с затекшим глазом вынул из кармана своих брюк, сшитых из оленьей замши, пожилой клеенчатый бумажник.

— Вот, — протянул он плохо проявленную пленку жилетного кодака, — это вот — Джонни, а рядом — коряк-проводник. В кухлянке. Я их снял, когда мы возвращались.

При желтом свете мерно качавшейся каютной лампы я увидел слабый негатив. На сером фоне выделялись длинные нарты. Рядом с ними стоял человек, а впереди, превышая в полтора раза его рост, виднелся расплывчатый силуэт мохнатого слона с длинными спирально загнутыми вверх клыками. Действительно, такой шерсти и таких бивней не было ни у одного из современных животных. Но мамонт, запряженный в нарты, да еще рядом человек в кухлянке! Я очень подозрительно посмотрел на гостя.

Наше знакомство с белобрысым Яном Довейсом завязалось неважно. Для начала он безбожно надул меня, променяв крохотную облезлую сиводушку за полсотни берданочных патронов, фунт пороха и два «старичка». Я тогда был еще совсем новичком в пушных делах.

Сунув добычу в мешок из нерпичьей кожи, он быстро спустился в свою долбленку, отвалил от шхуны и загреб к берегу единственным веслом о двух лопастях. Когда же на следующий день у борта снова оказался Ян, мечтавший повторить выгодную сделку, то шхуна встретила его очень нелюбезно, и валкая душегубка отчаянно закачалась на волнах, хлебнула до половины воды из корабельного брандспойта. Впрочем, Ян скоро раскаялся и предложил мне мир, прислав в подарок отличные торбаза с пестрой вышивкой и банку янтарного морошкового варенья.

Все это происходило в северном углу Охотского моря, примерно в десяти днях восьмиузлового хода от ближайшего порта. В тех местах людей гораздо больше интересует, сколько у вас спирта, чем ваша родословная. Расспрашивать о таких вещах считается даже неприличным, так как большинство пришлых людей попали сюда не иначе, как по суду.

Поэтому, разговаривая с Яном, я избегал этой скользкой темы и долго не знал, кто он такой. Местные камчадалы, коряки и тунгусы звали его просто «Иван Иваныч». Сначала Ян говорил со мной северным цокающим говором, вставляя кстати и некстати чуть ли не в каждую фразу словечко «однако», но я скоро заподозрил в нем интеллигентного человека. Он вспыхнул под своим сандаловым загаром, а затем, посмотрев мне в глаза твердым и острым взглядом, утвердительно кивнул и заговорил уже обычным языком.