Джеймс Сваллоу - Черная волна
Рафен отвернулся.
— Ты не знаешь, о чем я думаю. Если бы знал, ты не спорил бы со мной!
Рука Нокса вылетела вперед и схватила наруч Рафена.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Кровавый Ангел! Я знаю, потому что думаю о том же!
— Убери свою руку, — прорычал Рафен.
— Что он делает со священной кровью? — выпалил Нокс. Рафен ощутил, как будто кровь в венах обратилась в лед, и напрягся. Тень великого ужаса перед позором и отвращение, столь темное, как старая ненависть, накрыли его разум. Этот вопрос бился у него в подсознании. Он бился там с того самого момента, когда Рафен покинул общество лорда Данте. После того, как магистр Ордена поручил ему эту миссию.
— Этот вопрос…, — Нокс убрал руку, — он лишил меня сна. Иногда я желаю, чтобы не знал ничего этого… Но это только секундная передышка…
Весь гнев, вся сдерживаемая ярость в сердце Расчленителя испарилась, и на мгновение он показался почти уязвимым. Странно, но Рафен внезапно ощутил сочувствие к своему брату по оружию.
— Да, — согласился он, — я слышу тот же самый вопрос в своих мыслях и с ужасом жду ответа на него.
— Мы боимся его, — ответил Нокс, — как и должно быть. Этот подлый ублюдок Хаоса, его темное колдовство и порченая наука создают таких чудовищных созданий. Говорят, что Байл однажды приложил руку к созданию клона короля ублюдков — Хоруса…
Лицо воина скривилось от отвращения, и он сплюнул на палубу.
— Если он осмелился воссоздать этого нижайшего из предателей… Во имя Терры, что еще он может создать?
Рафен ощутил слабость.
— Не могу даже представить…
— Но должен, — ответил ему Нокс, — ты должен осмелиться и ответить себе на этот вопрос, в противном случае ты пойдешь сражаться не готовым!
Он сделал паузу.
— И если ты поступишь так, то ты докажешь мою правоту. Не один достойный командир не может отвернуть свое лицо от такой темной и ужасающей неопределенности. Это цена лавров героя. Если хочешь вести нас в бой, ты должен с радостью вести нас хоть в самое пекло ада.
— И делать это с открытыми глазами, — кивнув, добавил Рафен, — только так.
Нокс внимательно посмотрел на него.
— Вот что я тебе скажу. Я — Расчленитель, Сын Великого Сангвиния, Адептус Астартес. Преданный слуга Золотого Трона и так далее и тому подобное. Я могу встать перед тобой и строчить лист за листом, перечисляя победы и мои набожные, фанатичные деяния во имя Святой Терры. Но мне нет нужды доказывать это тебе или любому другому человеку под светом этих звезд.
Рафен посмотрел на него.
— Но ты требуешь этого от меня!
— Такова ноша командования. Ты знаешь это. Преодолей это, Рафен, или отойди в сторону.
Нокс встал перед ним, ожидая.
— Что ты выберешь?
После долгой паузы Кровавый Ангел медленно вздохнул.
— У меня нет великого плана, — признал он, — каждый разработанный против Фабия план, каждая наработка, чтобы схватить его, оказывается пеплом в моих руках. Он не похож ни на одного врага, с которым я когда-либо сталкивался. Десять тысяч лет тому назад он был примером для героев и чемпионов, и время не затуманило его мастерство. Это чудовище — исключительная добыча, Расчленитель. Знай это.
— Знаю. Мы все знаем.
Взор Рафена упал на палубу.
— Сейчас у меня ничего не осталось, кроме клинка из ненависти, и ярости, которая питает его. Мы незаметно приблизимся к его острову и проломим стены голыми руками, если понадобится. Все что мы найдем внутри, будет уничтожено.
— А… сосуд со священной кровью?
— Он будет возвращен. Так или иначе.
Нокс на секунду замолчал.
— Эта миссия погубит нас всех, Кровавый Ангел.
— Возможно, — Рафен взглянул на него, — ты теперь жалеешь о том, что присоединился ко мне, кузен?
Нокс покачал головой.
— Единственное, о чем я буду сожалеть, если мы этого сукиного сына не заставим страдать перед смертью.
— Мне нужно только подобраться ближе, — продолжил Рафен практически для себя, — всего лишь один удар, не больше. Достаточно близко, чтобы убить.
Он стряхнул наваждение.
— Сов отлично сражался ради защиты своих боевых братьев и для миссии. Очень жаль, что его так поранили.
— Он еще не вышел из игры, — ответил Нокс, — никто из нас еще не вышел.
Рафен принял его слова кивком.
— Так что, брат-сержант, я ответил на твой вопрос? Я удостоен твоей верности? Последуешь ты за мной в неизвестное, в пасть смерти?
Нокс развернулся и начал уходить.
— Ты помнишь слова, которые я произнес в ангаре, как раз перед тем, как "Неймос" начал падение?
— Ты сказал… "увидимся в аду, Кровавый Ангел".
Нокс мрачно кивнул.
— Тогда ты получил свой ответ.
Рафен замешкался, но все, что он хотел добавить, было прервано передачей вокс-бусины в ухе. Он переключился на главный канал.
— Это сержант Рафен. Докладывайте.
С возрастающей тревогой он слушал описание того, что Туркио обнаружил на инженерной палубе.
ЗА КОРМОЙ субмарины таяло оставшееся слабое искажение потоков медлительных вод морей Дайники. Медленно и постоянно с холодными, просчитанными намерениями прирожденного хищника за судном плыли затененные очертания.
Небольшие фосфорные точки, тянущиеся по телу из сочлененного, подвижного хитина, обрисовывали размеры очертаний монстра. В целом размерами оно походило на "Неймос", слабо изогнутые плавники и хвост позволяли ему плыть на одной скорости с человеческим судном. Невидимо и неуловимо тиранидское существо двигалось через океан, инстинктивно ощущая водный рельеф. Оно вплывало и выплывало из термоклинных слоев и больших полос течений, где пластами лежала вода разной температуры, где отражались звуковые волны, еще сильнее маскируя ее осторожное приближение.
Оно было превосходно адаптировано к своим охотничьим угодьям. Поколения назад из цепи стремительной эволюции пращурами были вырваны генотипы жизненных форм Дайники-5, и в процессе было поглощено все необходимое, дабы полностью уничтожить все живое. Извлеченные из воды микрочастицы тяжелых металлов тускло блестели в матовой, естественной броне существа, в бивнях, окружающих овальное ротовое отверстие, и в клыках, вокруг каждой присоски на множестве щупалец. Оно скорее перетекало в воде, чем двигалось, ныряло в глубокие потоки, толчками приближаясь к незваным гостям. По сторонам головы пластинчатые веки обнажили гладкие линзы с темными зрачками. Оптические рецепторы эволюционировали, чтобы отслеживать тепловое излучение, и они наблюдали за очертаниями "Неймоса". Тонкие, чувствительные щупальца могли уловить магнитное волнение от колебаний на кончиках листьев.
В медлительных и угрюмых мыслях существо сравнивало свою добычу со всеми другими, которыми когда-либо питалось. Кое-что было органическим, из плоти и хрящей, неся в себе генотип происхождения тиранидов, а иногда были и другие штуковины, облаченные в твердые панцири из керамита или плавающие по волнам в железных оболочках. До последних нужно было дотянуться и утащить на дно, убивая неимоверным давлением глубин и своими крепкими объятьями.
Оно поглотило остатки хрящеперых форм тиранидов одним движением, вытянувшись и достав их тела, засосав те через решетку металлических китовых усов. Мозговые клетки были перекачаны во вторичный желудок с клетками-рецепторами омофагов и денатурированы. Цепочки рибонуклеиновых кислот были разорваны, как только их воспоминания были впитаны собственными биосистемами существа. Тиранид почерпнул остатки сенсорных ощущений и феромоновые воспоминания из трупов, извлекая все, что можно. Глядя глазами убитых, оно пережило вместе с ними их смерть и ощутило плотскую жизнь, которую они пытались сожрать. Сверхлюди, как существа с поверхности, только немного иные. Существо недолго порыскало в странных обломках, которые ливнем падали в его владения с небес выше, но не нашло в них ничего значительного. Но теперь к нему пришло понимание.
Ранее добыча с небес никогда не осмеливалась опуститься под поверхность вод. Это было незнакомо тираниду, и в его огромном разуме постоянный голод приобрел новый оттенок эмоции. Предвкушение.
"Неймос" уходил все глубже, и существо последовало за ним.
* * *
Спускаясь вниз по ступенькам стальной лестницы, которая вела к второстепенным палубам, Рафен ощутил запах раньше, чем достиг лазарета. Воздух был пропитан тяжелым, ржавым запахом пролитой крови, но его чувства выделили еще один аромат в смеси: смазки и озона.
Он двигался стремительно, осознавая, что его тяжелые ботинки оставляют вмятины на палубе, пока он быстро по ней несется. Палуба была немного наклонена, "Неймос" мягко поворачивал на правый борт, и он подтянул себя выше, хватаясь за железные перила, приваренные к изогнутым стенам. Люк к корабельному изолятору был открыт настежь, и в коридор лился яркий, желто-белый свет. Туркио стоял снаружи, и выражение его лица было мрачным. С его аугметической руки свисал болтер. Краем сознания Рафен отметил, что оружие снято с предохранителя.
