Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи
Опомнившись, Торвард далеко не сразу сообразил, где находится, и вспомнил, что с ним случилось. Он даже не сразу вспомнил, кто он такой. Голова кружилась, во всем теле ощущалась вялость, как после буйного сражения, когда он тоже впадал в боевое безумие, а потом отлеживался. Но его учили и входить в состояние «священной ярости» по своей воле, и выходить из него, поэтому он восстанавливался довольно уверенно.
Он находился в незнакомом месте, и трудно было даже сказать, дом это или что-то другое. Кругом царила темнота, свет одинокого факела в изголовье озарял каменную стену, край ложа, покрытого шкурой. На этой шкуре Торвард и лежал. Из одежды на нем были башмаки, чулки и штаны, спущенные до колен, а рубаха смятым комком торчала где-то под боком. А с другой стороны, ближе к стене, с ним рядом кто-то был, и он ощущал присутствие живого существа.
Торвард с трудом повернулся и действительно нащупал рядом чье-то хрупкое теплое плечо, явно женское. Приподнявшись на локте, он некоторое время пережидал головокружение и мелькание цветных пятен перед глазами, потом поднял веки и заморгал, старясь хоть что-то рассмотреть.
Все было как во сне – или это было продолжение сна? Возле него лежала молодая девушка. На ней была белая рубашка Богини-Невесты, красные бусины с разорванной нити раскатились по щелям возле подушки, а укрывал их обоих широкий черный плащ. Торвард осторожно снял его, чтобы не потревожить девушку, стараясь разглядеть это неожиданное явление. Длинные черные волосы лежали рядом с ее лицом густой волной. Белое, красное, черное… Цвета Богини…
Торвард уже все вспомнил. Старуха не обманула и действительно помолодела в его объятиях лет на сорок-пятьдесят. Не веря своим глазам, он осторожно провел по щеке девушки – морок не рассеялся, ее кожа была мягкой, упругой и нежной. На ее груди лежала рука, такая же юная и гладкая, только с остатками какой-то серой грязи под ногтями и в трещинках суставов. Белая рубашка была криво разорвана от ворота и чуть ли не до колен – это он сам и постарался, охваченный яростным и страстным безумием после того напитка, который ему поднесла «старуха».
А девушка оказалась изумительно хороша – стройное тело с небольшой красивой грудью при свете факелов выглядело столь пленительно, что Торвард и сейчас, несмотря на усталость и потрясение, ощутил волнение и трепет. Склонившись, он осторожно прикоснулся губами к белой коже на ее груди, потом поцеловал гладкий живот, бедро… Тепло ее кожи, влажный и терпкий запах любви влекли его, не давая остановиться; жаркая волна снова заливала голову и наполняла огнем жилы. Не в силах справиться с собой, он снова прижался к ней. Девушка вздохнула и сладко застонала в полузабытьи, выгибаясь, и прильнула к нему.
Но теперь Торвард не потерял рассудка. Все-таки он был порядком измотан, и надолго его во второй раз не хватило, и вот он, приподнявшись на локтях, смотрел в лицо девушки, которая наконец-то открыла глаза и встретила его взгляд.
– Приветствую тебя, о мой супруг, и пусть Богиня даст тебе радость и счастье за то, что ты помог ей сбросить оковы, – сказала она и пошевелилась.
Торвард сел и дал ей подняться. Она тоже села на шкуре и стянула на груди свою порванную рубаху. В ее юном голосе звучала торжественная важность жрицы, привыкшей говорить от имени Богини, но и она не заслоняла юной нежности всего ее существа, и у Торварда стало тепло на сердце.
В голове постепенно яснело. Он был все-таки не пастух или бонд, что по зимам с разинутым ртом слушает сказки, но ничего в них не понимает. Торвард был научен видеть связь между сказкой, обрядом и глубинными силами вселенной, взаимное влияние которых отражается в обрядах и из них переходит в сказки. Ведь вчера был праздник – День Фрейи, день Богини-Невесты, у разных народов называемой разными именами. В эти дни она высвобождается из-под власти старухи-зимы, или сама единая Богиня из старухи снова, в первый день весны, становится юной девой. А он здесь предстал тем самым небесным богом, который своей любовью превращает зимнюю, «старую», бесплодную землю в плодоносящую, «юную» и прекрасную. Но поскольку на самом деле омолодить старуху смертному человеку не под силу, к нему в действительности пришла молодая жрица, наряженная старухой.
Но не это его главным образом сейчас занимало. Что-то было не так… Что-то переменилось в нем самом. Та внутренняя боль, к которой он уже успел привыкнуть, исчезла без следа. Внутри него царила хрустальная ясность и тишина, и это было так приятно, как из мутных и бурных волн вдруг выплыть в мирные и прозрачные. Казалось, он вдруг очнулся от страшного, тяжкого сна, который так долго длился, и снова стал собой. Торвард не решался пошевелиться, прислушиваясь к этим новым ощущениям, будто боялся расплескать блаженную тишину в себе.
– Кто ты? – спросил он у девушки.
– Меня зовут Айнедиль дочь Эйфинна, и я – королева острова Фидхенн.
– А я думал, ты здешняя жрица.
– Но это ведь одно и то же! – Она улыбнулась и поправила волосы. – Почему-то мне кажется, что ты должен это знать. Разве в землях Морского Пути королева не является первой жрицей богинь, как ваши конунги – первыми жрецами своей страны?
– Так-то оно так. Но у нас никак невозможно, чтобы королева даже ради обряда каждый год ложилась в постель с чужим мужчиной! – Торвард усмехнулся, представив в этом положении свою матушку кюну Хёрдис, а еще – изумленное лицо отца.
– И у нас королева не ложится с чужим мужчиной. – Его собеседница на миг потупилась. – Всегда в обряде участвует ее муж, король острова Фидхенн. Но я не случайно сказала тебе, что беды и несчастья обрушились на нашу землю. Летом на остров приходил один вождь из Морского Пути. Он разорил и разграбил побережья, увел много людей, много скота. Он убил многих наших воинов, и мой муж, доблестный Геймар конунг, тоже пал в битве с ним. Я осталась вдовой, и нет у земли Фидхенн вождя, который защитил бы ее. Я объявила, что в День свадьбы Богини выберу себе нового супруга, и лучшие мужи всего острова съехались на этот праздник. Весь день я обходила празднество и искала достойного. Я видела многих доблестных мужей, но ты показался мне лучше всех. Расскажи же мне, кто ты такой, чтобы я знала твое имя и твой род. Лицом ты похож на сына круитне, но говоришь языком сэвейгов.
– А откуда ты так хорошо знаешь язык сэвейгов? – спросил Торвард, оттягивая время.
– Я родилась на Тюленьих островах, в доме Эйфинна ярла, по прозвищу Непобедимый, повелителя Тюленьих островов и всего нашего моря. Когда-то в молодости он сам ходил походом на наши земли и однажды захватил в плен мою мать, дочь королевы и жрицы острова из Дома Фидаха, но сам был пленен ее красотой и взял ее в жены. А когда я выросла, он отдал меня замуж за одного из своих ярлов, Геймара сына Торфинна, и отослал сюда, в страну моего материнского рода. Ведь у круитне соблюдается давний обычай, по которому власть наследуют дочери, а не сыновья. Три года я была правительницей острова, но несчастье постигло меня, я потеряла мужа и теперь нашла нового. Странное я получила предсказание: что ко мне придет человек не чужой, но и не близкий, не живой, но и не мертвый. Предсказание указывало на гостя из иного мира, и вот появился ты. Так кто же ты?
– Я – Торвард сын Торбранда, конунг Фьялленланда, – ответил он, поскольку скрывать свое имя сейчас было бы недостойно. – Но я… Едва ли я смогу стать твоим мужем… на более длительное время, чем этот праздник.
Королева Айнедиль вовсе не удивилась тому, что услышала. Привыкнув всегда жить немного в сказании, она как естественное восприняла то, что Богиня прислала ей в качестве нового мужа повелителя далекой и сильной страны.
– Но ты мог бы жить в обеих странах попеременно: летом у себя, а зимой здесь, – сказала она. – Ты дашь нам воинов, чтобы мы могли защищать свои берега, а тебя, когда бы ты ни пришел сюда, всегда будет ждать теплый кров и изобильный пир для всех твоих людей, сколько бы ты ни привел с собой.
На миг эта картина показалась Торварду соблазнительной, тем более что у него на родине было вполне обычным делом для знатного человека иметь несколько жен в разных местах, которых он посещает по очереди.
– И я благодарю Богиню за то, что именно тебя она послала на помощь мне, – продолжала Айнедиль и нежно погладила его по груди. По тому взгляду, который она на него при этом бросила, Торвард понял, что этот старинный обряд, участником которого он невольно стал, доставил удовольствие не только самой Богине, но и ее земному воплощению. – Ты красив, почти как сам Лугус, ты сочетаешь в себе пылкость и отвагу, и каждая женщина возблагодарит судьбу за такого мужа.
Торвард улыбнулся, немного насмешливо, немного польщенно. В землях сэвейгов, где смуглая кожа и черные волосы считались признаками иноземного происхождения и даже рабского положения, – ибо только иноземные пленники-рабы там были черноволосы и темноглазы, – его не считали красивым, и его прежние подруги не раз шутили, что, «видно, я сошла с ума, если связалась с таким троллем!». А эта девушка, дочь народа круитне, исконно отличавшегося темными волосами и смуглой кожей, искренне считала его красавцем, что не могло ему не льстить. Даже оговорка, что он красив почти как сам бог света, делалась только для того, чтобы не разгневать небожителя и не внушить ему чувство ревности к смертному.
