Гэрет Уильямс - Темное, кривое зеркало. Том 2: Смерть плоти, смерть мечтаний
Ну, разве я сегодня не философ?
Я хотел бы знать, где сейчас Деленн. Что, если она сейчас тоже одна, во тьме и тишине? Она всегда была одна, — по крайней мере, с тех пор, как я привез ее на Проксиму.
Возможно, именно потому я и чувствую, что так близок к ней. Родственные души. Одинокие призраки, и каждый ищет себе опору. Сведенные вместе судьбой, — не той ли самой судьбой, что убила мою жену, чтобы позволить мне быть рядом с Деленн?
НЕТ!
Я не верю в Судьбу. Я убил Анну, а не какая-то мистическая сущность, — не Бог, не какой-то там Великий Создатель… Я! Так заслуживаю ли я после этого любви? Есть ли у меня хотя бы право на это? Достоин ли я самого права жить дальше?
После того, что я сделал с Анной — как я могу думать о ком-либо, — о чем-либо, — ставить себя рядом с Деленн, не вспоминая о том, что сделал с Анной?
Одиночество. Это неплохая идея. Одиночество в жизни или одиночество в смерти. Разве имеет значение выбор между ними двумя? И есть тут хоть какая-то разница?
Одиночество…
* * *— Ты видел его лицо? Боже мой, я думала, что он тут же и хлопнется в обморок.
— Не знаю, как с лицом, но со словарным запасом у него явно стало что-то не так. Если конечно, он не заговорил на каком-то загадочном диалекте, состоящем из одних только слов «А, хм».
— Ну, возможно, так у него получалось выражать свои мысли яснее.
Дэвид и Мэри остановились, подойдя к дверям ее квартиры, через несколько часов после того, как им пришлось покинуть ее. Лианна, Майкл и малыш теперь спокойно спали вместе в медлабе.
— Нам теперь придется ужинать заново, — сообщил Дэвид. — Надеюсь, на этот раз нам ничто не помешает.
— Хочешь сказать, ничто тебе не помешает закончить свою историю?
— Ну, и это тоже.
Мэри отперла и открыла дверь. Уже входя в комнату, она остановилась и обернулась. Несколько долгих секунд она смотрела на Корвина. В ответ он лишь молча утопал в глубине ее глаз.
— Что? — наконец, смущенно усмехнулся он.
— Ничего, — улыбнулась она. — Ты собираешься заходить? Ты действительно сможешь закончить эту историю.
Дэвид охотней встретился бы со всем минбарским флотом, чем ответил бы «нет». Именно это он ей и сказал. Она снова улыбнулась, и они вошли в комнату вдвоем.
Дверь закрылась за ними.
* * *Вернемся к началу. Взвесим все на весах. Жизнь или смерть. Добро или зло. Спасение или проклятие. И снова вернемся к началу.
Что ж, было интересно пройтись по тропинкам памяти, проверяя по пути все свои тайные чувства, но это меня ни к чему не привело, кроме того, что я стал еще более плаксив, чем прежде.
Злость, ненависть, любовь, жалость, покой. Все это перегорело теперь. Нет, злость все же осталась. Она все еще со мной. Она всегда будет со мной. Злость на себя, на минбарцев, на отца, Анну и Лиз за то, что они умерли, на Деленн за то, что она втянула меня в это… на всех.
Вечная злость, и куда она привела меня?
Куда?
Как безымянная шлюпка, бесцельно дрейфующая сквозь космос, я оставался в неизменности, пока люди вокруг умирали, ненавидели, любили, сражались, боролись. Что значит одна жизнь?
Что значит одна смерть?
«Капитан. Вы не одиноки в своей боли. Никто не одинок».
Ее слова. Я помню их. Ее слова. Не одинок. Может, и нет.
Может быть, нет.
Нет. Я чувствую, что ты здесь, Деленн. Не знаю, где ты, но я чувствую тебя. Я не одинок. Мне кажется… мне кажется, что я просто не замечал этого прежде.
Спасибо тебе.
— Свет.
Свет незамедлительно залил его комнату, и ему пришлось зажмуриться на несколько секунд. Он слишком долго сидел в темноте и привык к ней. Он медленно поднялся на ноги и поморщился от боли в затекших ногах.
— Ох, — шепнул он, потирая голень.
Он потянулся и зевнул. Он устал, но он больше не был одинок.
Джон Шеридан медленно наклонился и прикоснулся к предмету, который все это время лежал на полу перед ним, на расстоянии вытянутой руки.
Это был его плазменный пистолет. Секунду он смотрел на него, потом поместил обратно в кобуру. Он обвел взглядом комнату, и на губах его вспыхнула улыбка.
— С днем рождения, Джон.
Часть 3. Мечтатели, ваятели, певцы, творцы
Лондо и Ленньер возвращаются к техномагам с условленной платой, но Казоми 7 постигла катастрофа. Деленн умирает у них на руках, и, даже если теперь им удастся найти техномагов — кто знает, исцелят ли они ее, или убьют? Лита узнает много нового о своих союзниках ворлонцах, а Шеридан понимает, насколько крепко он связан с Деленн.
Глава 1
— Я помню, как стоял я перед Серым Советом, произнося слова, что должны были заставить меня идти по их пути, — по тому пути, что они уготовили мне. «Я Серый. Я стою между свечой и звездой. Мы Серые. Мы стоим между Светом и Тьмой».
Глупость. Никто из нас не был нейтрален. Ни Деленн, ни Калейн, ни земляне, и, конечно же, не я.
То же самое, конечно, относится и к техномагам, что бы те ни заявляли. От виндризи, сохранившихся здесь, я узнал о техномагах больше, чем любой из живущих. Они не более нейтральны, чем я. Они просто отдают дань уважения той и другой стороне.
Я стою здесь, где Свет когда — то воссиял во Тьме, но все же моя душа и сердце в ином месте — на омытом дождями жалком камне по имени Казоми-7. Деленн там. Она умирает.
То, что я чувствую по отношению к Деленн, не имеет значения. Я уважаю ее честолюбие, ее ум и ее убеждения. Я презираю ее фальшивое превосходство, ее уязвимость и ее чувствительность, характерную для религиозной касты. В конфликте меж нами лишь я оказался тем, кто готов был делать то, что было нужно для победы. Тот факт, что моя победа привела меня сюда, также не имеет значения.
Деленн умирает. Я почти что слышу, как дыхание застывает в ее горле. Она более не минбарка. Ее превращение, независимо от причины, было политической игрой — игрой, которая провалилась. Странно уместным выглядит то, что ее же собственная земная половина будет повинна в ее смерти.
Возможно, техномаги спасут ее, — возможно, нет. Меня это не волнует. Если на то будет воля Валена, она будет спасена. Если на то будет воля Валена, я поведу наш народ навстречу его судьбе, — с помощью Деленн или же без нее.
Итак, Сеч Дерхан. Достаточно ли я теперь, по — твоему, очистил себя?
Синевал из клана Клинков Ветра, Великий вождь Минбара, в ритуале медитации.
Датировано, по земному календарю, первым мая 2259.
* * *— Ну, как обычно. Стоило нам отлучиться на пару недель, как они засуетились, и все перевернули вверх дном к нашему прибытию.
Подобное циничное замечание было отнюдь не неожиданным для бывшего министра Лондо Моллари, хотя в этом случае он даже был виновен в огромном приуменьшении.
Когда они покидали Казоми-7 в поисках виндризи — чтобы такой ценой купить помощь техномагов, планета была колонией, управлявшейся дрази — торговой станцией, служившей фактически всем Неприсоединившимся Мирам. Местечко было несколько… да, несколько диковатым и самую малость продажным.
Все сильно изменилось всего за несколько недель.
Почти вся бывшая дразийская администрация была развешена по отдельным кусочкам на выступавших деталях зданий повсюду в колонии. Их буллоксианские охранники разбежались настолько быстро, насколько могли — те же, кто оказался недостаточно быстр, теперь либо были убиты — и смерть их была поистине кошмарной, либо спрятались там, где, как они надеялись, их никогда не найдут. Торговые корабли больше не прилетали сюда. Все сообщение с Торговыми Гильдиями было прервано. Никто не мог выслать корабли, чтобы узнать, что же произошло — наступили слишком тяжелые времена для этого.
Захват Казоми-7 был проведен с такой жестокостью, быстротой и смертельной эффективностью, что даже сейчас немногие знали, кто же нес за него ответственность. Те, кто выжил, молились за то, чтобы никогда не узнать этого.
Лондо Моллари был не столь удачлив.
— Дракхи, — пробормотал он, вспоминая легенды тысячелетней давности, и жуткие истории — легенды, которые оказались правдой. — Дракхи.
Столетия назад они атаковали несколько миров Центавра. Тогда центавриане были достаточно сильны для того, чтобы отбить их, хотя и не без потерь. Если они вернулись…
Лондо попытался отогнать такие мысли подальше. Дракхи, как бы могучи и опасны они ни были, сейчас не были его главной заботой.
— Как она? — поинтересовался он.
