Энди Смайли - Адептус Астартес: Омнибус. Том I
Птолемий сделал ещё пару шагов и остановился. Он стоял, будто обдумывая сказанное, и снова повернулся к Зарго.
— Хорошо, — ответил он.
Зарго сбросил защиту своего разума, и позволил библиарию испить из чаши его воспоминаний.
Сцена девять — внутри дворца. Стромарк-секундусТерра
Броню пятерых десантников покрывали кровь и внутренности. Красное на красном символизировало варварскую бойню, которую они принесли в это место. Армии, с которой они сражались, больше не существовало. На уровнях выше лежали десятки тысяч размозженных и разорванных тел, настолько страшной была резня. Теперь, когда воины приближались к ставке командования, предатели готовились к последнему бою.
— Сложите оружие, пропустите нас к вашим лидерам и можете рассчитывать на снисхождение! Ваша смерть будет быстрой и безболезненной. Если откажетесь — приготовьтесь познать на себе нашу ярость! — прогремел Кассиил.
Солдаты, собравшиеся за баррикадой, колебались, и по их рядам пробежали разногласия. В сражении с пятью настолько могущественными существами любое предложение милосердия было достойно осознанного обсуждения, даже если, всё равно, закончится смертью. Впрочем, до того, как им удалось достичь согласия, решение было принято само собой, когда запаниковавшие предатели открыли по ангелам огонь. Лаз-лучи и цельные патроны без вреда отлетали от красных доспехов, а не обращающий на них внимания Кассиил обратился к своим братьям.
— За Сангвиния и Императора!
Все пятеро, как один, обрушили на вражескую позицию шквал огня и начали медленно продвигаться вперед. Неостановимый шквал снарядов превращал предателей в брызги крови и отрывал конечности, за первые несколько секунд погибли сотни. Ни баррикада, ни что-либо ещё, что предатели могли найти во дворце, не защищало их, разрываясь так же легко, как кости и плоть. Крики умирающих утонули в грохоте оружия, а затем, когда пятеро добрались до вражеских порядков, к смертельному хору присоединился звук разорванных и раздавленных тел.
Последнее сражение продлилось меньше минуты. Прижатым к входу в командный центр предателям было некуда отступать. Каждый взмах руки ангела, каждый удар ногой разрывал плоть, и обещание Кассиила, что стромаркианцы познают его ярость, расцвело кровавым гобеленом на стенах дворца.
Удовлетворенный тем, что он и его братья были последними живущими за пределами командного центра, сержант поднял орудие, которое заменяло его правую руку, и приготовился разбить дверь.
Сцена десять — зал дредноутов на «Ин Эксельсис»
— Сколько жертв. Но сколько же славы, — произнес Птолемий. Отвыкший от впитывания чужих воспоминаний за тысячелетие в стазисе, он пошатнулся. Разум библиария переполнялся шестью сотнями лет истории его ордена, и еще нескольких сотен лет информации из вторых рук. Постоянное стремление сражаться с врагами Империума в любом обличии, в каком бы темном углу вселенной они не скрывались. Видения героев, уже погибших, нередко, в белой броне роты смерти ордена. Когда-то великое братство, ослабленное бесконечной войной.
Перед его глазами стояли и четкие образы. Падение Илемниала, предшественника Зарго, от рук демона. Самопожертвование кастеляна позволило библиариям Ангелов Обагренных отправить чудовище обратно в его адскую обитель. Целая рота боевых братьев была потеряна в сражении с многократно превосходящими силами зеленокожих. Братья сражались с такой доблестью, что это сражение стало известно в анналах ордена как Война сотен тысяч убитых. Потеря ударного крейсера «Отпрыск Ваала» в самом конце десятилетнего крестового похода, призванного избавить галактический юг от осколка улья тиранидов. Была потеряна почти половина ордена, но с тех пор три целых сектора не страдали от нападений чужаков. Ядерный холокост, обрушенный на мир, вращающийся под ними.
— У меня нет другого выбора, кроме как обратиться к Пятерым. Ты видел своими глазами, что наш орден находится на грани и смотрит в глаза смерти, плюя в них при каждой возможности. Осознавая это, я не могу отправить братьев в битву внизу, зная, что после неё они погибнут, — сказал Зарго.
— Я вижу это, Зарго, и вижу, что жизни наших братьев, ушедшие на алтарь войны, не потрачены впустую. Хоть наше число и уменьшилось, сердце ордена бьется с той же силой и доблестью, что и всегда. Я выполню это задание, — ответил Птолемий.
— Я благодарен тебе, о Древний, но что насчет остальных? Разве они не пойдут в бой снова, во имя ордена?
— Мои психические силы защищают мой разум от деградации во время длительного содержания в стазисе, но я не уверен в стабильном состоянии разумов моих братьев. Когда нас призывали сражаться в прошлый раз, их умы уже иссохли. Они с трудом осознавали происходящее вокруг и почти не могли понимать приказов.
Кастелян вздохнул, поняв, что придется поступить так, как ему бы не хотелось.
— Значит, решено. Какими бы мощными не были твои способности, о Древний, отправлять тебя на поверхность в одиночку не будет иметь никакого результата, кроме потери реликвии легиона. Я не прикажу роте смерти сражаться впустую, и, по этой же причине, не могу отправить тебя на эту битву, — сказал Зарго и повернулся, чтобы уйти. Птолемию надо было побыть с орденом, до очередного погружения в стазис.
— Постой, кастелян, — обратился к нему библиарий.
Зарго остановился и повернулся к дредноуту.
— Я думаю, что есть один способ убедить моих братьев сражаться снова, — сказал Птолемий.
— Мы достанем всё, что тебе для этого необходимо.
— Для этого не нужно будет ничего, кастелян. Это мне придется совершить самостоятельно, напрягая мои психические способности до самого предела.
Кастелян с уважением кивнул.
— Если мне позволено спросить, как это будет сделано? — поинтересовался он.
— Я и мои братья пали в битве тысячелетия назад, ещё до создания Ангелов Обагренных. Мы пали, не сдержав клятву, данную примарху, и, хотя наш героизм и продлил нашу жизнь, осознание того, что мы не сдержали обещанное, всё еще наполняет наши разумы и, скорей всего, ускорило падение остальных четверых в глубины безумия, — Птолемий сделал паузу, как будто обдумывая следующие слова.
— Мы погибли на поле боя похожем на то, которое сейчас перед нами, и я могу использовать это для нужд ордена. Десять тысячелетий назад наша миссия завершилась провалом, но сегодня я и мои братья заново сразимся в битве, в которой подвели примарха и Легион, и принесем ордену славу, чтобы очиститься от греха.
Сцена одиннадцать — внутри дворца. Стромарк-секундусТерра
Верховное командование отступников было уничтожено с такой же легкостью и жестокостью, как и остальные предатели.
Когда дверь в командный центр разлетелась, и пять багровых дредноутов ворвались внутрь, несколько предателей упали на колени, а их жалобные мольбы о пощаде стали последними звуками, которые они издали. Те немногие, кто оказался достаточно безрассудным, чтобы поднять оружие, были быстро уничтожены. Пятерым осталось разобраться всего лишь с горсткой прячущихся под картами и консолями.
Птолемий отбросил труп, как будто он был просто тряпичной куклой. Удостоверившись, что миссия завершена, библиарий снял с разумов братьев дредноутов созданную иллюзию. С Птолемия спало напряжение, необходимое для её поддержания, и он почувствовал непонимание братьев, наконец начавших осматривать своё окружение, без созданных иллюзий. Все поворачивались на своих шасси, осматривая учиненные разрушения, осознавая, на что способна их ярость. Торриил посмотрел на шрапнель, засевшую в его укрепленной грудной пластине и начал доставать её кровавыми когтями, а Йорахиил осматривал кратер от ракеты, прямо под головой. Иниастигон размял покрытые кровью когти, сбросив с них останки людей, застрявшие в сочленениях.
Кассиил подошел к Птолемию, под каждым его шагом сминались тела. Всё еще не до конца понимая, где он находится, сержант приблизился вплотную к библиарию.
— Мы победили, брат? Мы выполнили нашу клятву и принесли ещё большую славу Ангелам?
Библиарий посмотрел на остальных дредноутов, потом на разрушения вокруг и, наконец, на Кассиила.
— Да, брат Кассиил. На этот раз — да.
Энди Смайли
В конце резни
Пустыня была завалена мертвецами от горизонта до горизонта. Завывал ветер, вдали возвышались колыхающиеся дюны из тел и разбитых машин. Безжизненные, застывшие глаза предателей и верных воинов одинаково уставились на небо, красное, словно свежепролитая кровь. Если бы в их разорванных и выпотрошенных телах осталось достаточно сил, то мёртвые и умирающие взмолились бы к небесам, умоляя своих богов не бросать их под светом безжалостных звёзд, которые высушат их плоть и выжгут кости.
