Дэн Абнетт - Сожжение Просперо
Они бежали по краю откоса, то и дело спотыкаясь под тяжестью раненного человека. Позади них следовали Гутокс и Бром, несясь по снегу широкими размашистыми шагами. Бром где-то раздобыл копье. За ними погналось несколько балтов, преследуя их подобно охотничьим псам, которые учуяли добычу.
Гутокс и Бром обернулись. Первого из них Гутокс сбил секирой, и струя крови пятиметровой дугой брызнула на снег. Еще одному балту Бром попал копьем в щеку, разорвав ее словно ткань и выбив попутно несколько зубов. Бром добил свою жертву толстым концом древка, когда воин упал на землю, держась за лицо.
Балт кружил и уклонялся от выпадов Брома. Фит оставил Лёрна с вышнеземцем и бросился к товарищам. Он с криком пронесся мимо Брома и одним взмахом секиры снес балту верхушку черепа. Казалось, за секунду все пришло в движение. Невзирая на копье, балты перешли в атаку. Они использовали щиты, чтобы не дать копью попасть им в лица. Один из них тут же получил удар в грудь. Железный наконечник вошел с сухим треском, и человека вырвало кровью. Но копье застряло, и под весом мертвого балта оно выскользнуло из рук Брома. Хэрсир отошел назад, выхватив длинный нож.
Мощным взмахом секиры Гутокс разбил щит и сломал державшую его руку, а затем ударом по шее повалил балта на снег. Обернувшись, он парировал секиру бородатого воина щекавицей собственного оружия, но тот оказался крупным и сильным, вынудив Гутокса отступить под градом безжалостных ударов.
Фит в ярости поверг еще двух балтов: один из них истекал кровью, другой был оглушен. Хэрсир развернулся как раз вовремя, чтобы спасти Гутокса, погрузив секиру в спину огромного балта.
Фит с рыком выдернул оружие, и тот рухнул лицом в снег. Бром добивал врага непрерывными сильными ударами. В какой-то момент балту удалось ранить Брома, но затем он совершил ошибку, подойдя слишком близко к длинному ножу хэрсира.
Они побежали обратно, туда, где Лёрн плелся с вышнеземцем. Бром вытащил копье, но за воином на снегу оставался красный след.
Вышнеземец тяжело дышал. Он быстро терял тепло, которое выходило через открытый рот. Под теплым плащом человек носил одеяния из тканей, неизвестных ни Фиту, ни его кровным родственникам. Падение с небес не лучшим образом сказалось на нем – скорее всего, он сломал себе пару костей, подумалось Фиту. Конечно, он никогда не видел разделанных вышнеземцев, и потому не мог сказать, были ли их внутренности такими же, как у аскоманнов, балтов или других людей эттов.
Прежде Фиту не встречались вышнеземцы. Он никогда не сталкивался со столь дурным предзнаменованием. Ему стало интересно, какая участь постигла годи этта. Всякий годи должен быть мудрым и использовать свою мудрость, дабы вести и оберегать вюрд этта.
Он сделал все, от него зависящее. Годи не знал, что делать с вышнеземцем, которого притащили хэрсиры с места падения, как и не знал, что делать ему после, поэтому он лишь махал костетрясом и погремушкой с рыбьими зубами и вызывал духов одними и теми же старыми напевами, умоляя их спуститься из Вышнеземья и забрать своего сородича.
Фит верил в духов. Он твердо верил в их существование. Он верил в Вышнеземье вверху, где обитают духи, и в Земли Мертвых внизу, где скитаются рэйфы[22]. Лишь на этих существ стоило обращать внимание человеку, если тот хотел изменить окружающие его вещи из мира смертных. Но, кроме того, он был прагматиком. Фит знал, что иногда бывают времена, особенно если твоя нить была готова вот-вот оборваться, когда приходилось творить собственный вюрд.
На расстоянии в три полета стрелы от этта у аскоманнов была бухта для челнов. То был небольшой ледяной кратер, чья северная сторона выходила в открытое море, и там они держали около десяти лодок. Большинство из них вытянули на сушу и укрыли ото льда так, чтобы днем люди могли ставить на них оснастку в преддверии весенних вод. Но один из челнов принадлежал вождю этта, и он был готов к отплытию в любой момент. Мореходы называли это «держать челн на зарубке». Ты кладешь стрелу зарубкой на дрожащую тетиву, готовую натянуться, готовую к спуску. Драккар вождя стоял на полозьях с убранными парусами, удерживаемый на насте лишь якорными канатами.
— Все в челн! – приказал Фит, когда они покатились по склону к краю бухты.
— В какой? – спросил Лёрн.
— Вождя! – отрезал Фит.
— Но это ведь челн вождя… — недоверчиво промолвил Гутокс.
— Ему он больше не пригодится, — ответил Фит. – По крайней мере, не так сильно, как нам.
Гутокс бросил на него беспомощный взгляд.
— Вождь уже спит на красном снегу, идиот, — разозлился Фит. – А теперь быстро в челн.
Воины залезли в лодку и уложили вышнеземца возле носа. На гребне откоса появились балты, и хэрсиры услышали свист первых стрел.
Фит поднял морской парус, который тут же раздулся. Ткань захлопала подобно грому, уловив дыхание мира. Этим утром дул сильный ветер со снегом, но Фит едва обратил на это внимание. Якорные канаты натянулись и затрещали, когда драккар вышел на лед, готовый к спуску.
— Руби канаты! – проорал Фит.
Гутокс взглянул на него с кормы, где сильный ветер трепал туго натянутые шкоты.
— Он точно не идет? – переспросил он.
— Кто?
— Вождь. Ты видел, как оборвалась его нить?
— Если бы он шел, то был бы сейчас здесь, — сказал Фит.
Они услышали треск, походивший на звук, с которым горит свежесрубленная древесина. В лед вокруг них вонзились стрелы с железными наконечниками, вздымая облачка ледяной крошки или делая неглубокие трещинки в иссиня-черном стекле наста. Одна из них вошла в грот-мачту на длину человеческого предплечья.
— Руби канаты! – еще раз крикнул Фит.
Гутокс и Лёрн разрубили канаты. Драккар помчался подобно убегающему зверю, его парус раздулся еще шире, став твердым будто железо. Челн встряхнуло, едва не сбив хэрсиров с ног. Острые полозья для езды по льду завизжали, прикоснувшись к мраморному льду бухты.
Лёрн схватился за руль. Он был лучшим рулевым среди них. Хэрсир перебросил руку через румпель, упершись в него всем весом так, чтобы ахтерштевневый киль вгрызся в лед, и выровнял натяжение канатов, которые выходили из бокового руля. Управление снастями требовало значительной силы и сноровки. Одно неверное решение, один слишком слабый поворот кормы, один чрезмерно сильный толчок рулевой лопасти, и гладкий лед вкупе со сдвигом ветра могли повалить даже самый большой драккар.
Они вышли из бухты через расселину в гранитном выступе, которая вела в открытое море. Но там была не вода. Хотя ледниковый пик великого года давно минул, да и сам сезоны поменялись, этот участок моря вдоль скрытого в тенях залива оставался стеклянно-гладким, словно небеса. В некоторых местах он был серовато-зеленым, будто древнее зеркало, в других – синим, как неограненный сапфир, еще где-то – светлым и чистым, словно кристалл. Объединяло их одно – толщина льда везде была в два, а то и в три человеческих роста.
Лишь только они вышли из бухты, и полозья челна заскрежетали по зеркальной глади моря подобно зловещим голосам рэйфов из Земель Мертвых, на них набросился холод. Это был настоящий холод, холод пасмурного необратимого конца зимы, тупой холод открытых ледяных просторов. Они выдохнули от шока, мгновенно подняли воротники и прикрыли шарфами рты и носы.
Фит взглянул на распластавшегося у носа вышнеземца. Тот тяжело дышал от боли и напряжения, и тепло его дыхания выходило облачками пара, уносимыми вдаль ветром.
Фит прошел к нему по дрожащей палубе драккара опытной скользящей поступью настоящего моряка-ледохода.
— Прикрой рот! – крикнул он.
Вышнеземец бросил на него безучастный взгляд.
— Прикрой рот! Дыши носом!
— Что?
Фит упал на колени рядом с ним.
— Через рот из тебя выходит тепло. Не открывай его. Дыши носом.
Он открыл один из плетеных коробов у борта челна и достал оттуда меховые одеяла. Они затвердели от холода, но Фит встряхнул их и закутал вышнеземца.
— Носом, — напомнил он. – Разве ты не знал? Ты не знал о холоде?
— Нет.
— Тогда какого черта ты пришел в эту землю, если даже не знал, какими способами она попытается сгубить тебя?
Вышнеземец ничего не мог ответить. Он не мог собраться с мыслями. Его вновь охватила необычайно сильная боль. Она путала мысли, не позволяя думать ни о чем другом. До этого вышнеземец лишь раз в жизни ощущал подобную муку.
До него доносились звуки клавира. Ноты сливались в веселую мелодию для танцевального зала, которая слышалась сквозь визг полозьев и рев команды варваров.
До него доносились звуки клавира, и он понял, что ему следовало любой ценой узнать, почему.
Балты продолжили погоню. Лёрн заметил их и махнул рукой назад. Из-за скалы один за другим выходили драккары – лодки с черными парусами, которые ночью принесли убийц. Они намеревались довести резню до кровавого конца. Фит надеялся, что балты уйдут, убив тех, кто находился в этте.
