Стив Лайонс - Мертвецы идут
Они остановились отдышаться в темном переулке. И тут Гюнтер, которому их бегство казалось бесцельным, с удивлением понял, что именно тут Арекс и хотела очутиться. Ржавая лестница пожарной эвакуации змеей карабкалась по крошащейся кирпичной стене, местами вовсе провисая без опор. Легкие горели, а ноги подкашивались — Гюнтера качало от усталости. Арекс тоже была вымотана. Никто из них долго не мог ни выдавить слово, ни взглянуть другому в глаза. Наконец девушка устало произнесла:
— Мне пора. Дядя Хенрик наверняка беспокоится. Порой он даже посылает прокторов на поиски.
Арекс ухватилась за перекладину лестницы. Гюнтер посмотрел наверх, но не увидел ее конца — тот терялся в темноте.
— Мне стоит пойти с тобой, — настоял он. — По крайней мере, чуть-чуть.
— Не нужно, — сказала Арекс. — Нет, правда, не надо. Там, на крыше, есть грузовой подъемник, он провезет меня большую часть пути.
— Если он работает, — сказал Гюнтер.
— Я изучила его талон техосмотра, прежде чем спуститься. Тебе тоже надо домой. Ты проберешься через кордоны СПО?
— Конечно, — ответил Гюнтер, вовсе не уверенный в своих словах. Арекс вновь повернулась, чтобы уйти, и его сердце испуганно забилось. Он не мог просто смотреть, как она уходит. Не мог остаться в одиночестве.
— Прости меня, — выпалил он.
Арекс замерла, занеся ногу над ступенькой и ухватившись за перекладину выше.
— Я должен был защитить тебя, — пробормотал он, — сделать что-нибудь.
— Не глупи, — успокоила Арекс. — Ну что ты мог сделать?
— Я не знаю, — смутился Гюнтер. — Хоть что-то, вместо того чтобы… Я был бесполезен. Я знал, что должен сделать… но просто не мог.
Арекс повернулась к нему, взяла его лицо в ладони, мягко отведя со лба темную прядь.
— Ты ж видел, что стало с тем, кто пытался драться.
— Просто я всегда думал, что в подобной ситуации я бы…
— Ты поступил правильно, Гюнтер: вытащил нас оттуда.
— Знаешь, я несколько лет назад хотел вступить в СПО. Мне тогда семнадцать стукнуло. Моих друзей призвали, а меня нет. Я думал, что, по крайней мере, смогу сражаться за Императора дома. Но меня завернули. Видимо, и они знали…
— Если кто и заварил кашу, — перебила Арекс, — так это я.
— Нет.
— Это ведь я притащила нас обоих вниз.
— Ты же не знала про этих тварей. Мутанты? На этих уровнях?
— Такое случается, — сказала Арекс, — куда чаще, чем ты думаешь, в особенности в последнее время… Тебя не удивило, что СПО примчались так быстро, в таком количестве?
— Ты думаешь, они… — Гюнтер похолодел.
— Думаю, они патрулируют дороги. Они ожидают неприятностей. Я же тебе рассказывала, Гюнтер, что слышала, как дядя говорил о… ну, точно не знаю, о чем, но думаю, что что-то идет не так. Что-то… что-то внизу. И это что-то выгоняет мутантов наверх…
Они посмотрели друг другу в глаза. Гюнтер прочел в ее взгляде те же мысли и страхи, что одолевали сейчас его самого.
— Они думают, — наконец сказала она, — дядя Хенрик и все прочие, что происходящее внизу нас не касается. Но однажды они поймут, как сильно заблуждались.
— Еще увидимся? — спросил Гюнтер.
Арекс улыбнулась.
— Конечно. Я вскоре свяжусь с тобой.
Она наклонилась к нему, оплела руками его затылок, и, прежде чем Гюнтер понял, что происходит, их губы встретились. Ему стало жарко от поцелуя. Он вдыхал цветочный аромат ее духов и чувствовал тепло ее тела в руках.
Все кончилось слишком быстро. Арекс отступила и начала карабкаться по лестнице, уходя прочь из жизни Гюнтера. В этот раз он уже не мог ее остановить, ведь все уже сказано. Кроме самого главного.
Он должен был отдать амецитовое кольцо.
Глава вторая
Иероним Тета. Мрачный мир у внешнего края Сегментума Темпестус. И достаточно юный, как отметил комиссар Костеллин. Численность населения еще не достигла девяти миллионов, а освоена лишь треть поверхности планеты.
Как многие новые миры, Иероним Тета еще богата полезными ископаемыми. Вся промышленность выстроена вокруг добычи и переработки минералов. И планета отдает львиную долю своих богатств Империуму адамантием и пласталью. Подземное хозяйство включает более двадцати тысяч станций. Тета слывет хорошо защищенным местом, поскольку Империум держит окрестности Сегментума Темпестус в ежовых рукавицах. Углубляясь в чтение инфопланшета, Костеллин отметил также, что ни сам этот мир, ни окружающие планеты не были задействованы ни в каком, даже самом малом, конфликте. «Само совершенство», — подумал он.
— Это всё, сэр?
Костеллин с удивлением посмотрел вверх. Он-то думал, что давно отослал гвардейца, доставившего сводку. На самом же деле он лишь жестом дал понять, что тот свободен, после чего погрузился в чтение. Ему следовало быть осмотрительнее. Комиссар провел почти тридцать лет — с тех пор как ему самому стукнуло тридцать — приписанным к Корпусу Смерти Крига. Если он что и выучил за это время, так это то, что солдаты Корпуса в целом намеков не понимали. Они не реагировали на жесты или эмоции, а нуждались в прямых приказах.
Гвардеец продолжал стоять навытяжку перед широким столом комиссара. Даже здесь, на контролируемом системами безопасности десантном корабле, он носил полную боевую экипировку. Угольно-серые шинель, ботинки и брюки — цвет Сто восемьдесят шестого пехотного полка Крига. Впрочем, поскольку лишь немногие полки Корпуса Смерти выбирали цвета, отличные от серого или черного, это не сильно выделяло их из толпы. Шлем, перчатки и рюкзак гвардейца тоже находились при нем, да и лазган висел там, где надо. Что выглядело совсем глупо — он по-прежнему носил противогаз. Толстый резиновый шланг соединял маску с фильтром в квадратном кожаном ранце на груди воина.
Костеллин не знал имени этого солдата. Впрочем, он не знал имени ни одного из них. Только немногие из криговцев имели имена, и все равно — редко когда они использовались внутри полка. Для комиссара они были лишь номерами на бумаге — как и для полковников и генералов, отправлявших их в бой.
Как личности они были даже меньше, чем номера.
Криг классифицировался как мир смерти, планета с ядовитой атмосферой. Как следствие, его обитатели привыкли к защитным костюмам, как ко второй коже. Несмотря на это, перед переводом в Корпус комиссар почему-то воображал, что в один прекрасный день маски будут сняты. Но он ошибся.
Маски отчуждали криговцев даже друг от друга. В отличие от других полков, в которых служил Костеллин, здесь он редко видел крепкие узы дружбы. Бойцы Корпуса Смерти учились, сражались, ели и спали плечом к плечу, но между ними не возникало ни дружбы, ни даже боевого товарищества. Полк состоял из незнакомцев, и с годами Костеллин начал подозревать, что именно в этом суть и смысл их существования.
— Да-да, это всё, — сказал он, вновь отсылая прочь безымянного и безликого солдата. В ответ гвардеец отдал честь, щелкнул каблуками и повернулся к двери. — Вот что я думаю, — произнес комиссар, остановив бойца, — вопрос: сколько людей из твоего взвода могут высадиться на планету? Я разослал по кораблю памятку. Ведь нас тут как-никак четыре полка. По-хорошему, надо бы предупредить власти Иероним Тета о том, что мы нагрянем с такими крупными силами.
Гвардеец безмолвно уставился на него, на мгновение дольше, чем комиссар мог спокойно вытерпеть. Круглые темные линзы маски скрывали глаза, придавая лицу солдата сходство с черепом с провалившимися глазницами.
— Мы останемся на борту «Мементо мори», сэр, — наконец произнес он. — На следующие шесть дней у нас запланирована серия боевых тренировок.
— Нас всех поджимает время, — возразил Костеллин. — Вообще-то, мы порядочно выпадаем из графика, так долго участвуя в кампании на Даске. Администратум немало попотел, чтобы компенсировать эту задержку.
— Да, сэр.
— Я уверен, что какие бы тренировки ни планировал ваш лейтенант, это дело добровольное.
— Да, сэр. Мы все добровольцы.
— Еще бы, — вздохнув, сказал Костеллин. Он не знал, почему он вообще о чем-то спрашивает. Его мозг напряженно работал, пытаясь найти причину, по которой он так долго задерживает этого человека. Возможно, в этот раз он поступил так из-за смущения. — Вот еще что, — вспомнил он. — Пока ты здесь. Передай майору Гамме мои поздравления в связи с его повышением. Скажи, что сразу по возвращении я с ним свяжусь и мы пройдемся по новым распределениям.
— Майору Гамме, сэр?
— Я имел в виду полковника Сто восемьдесят шестого, — поправился Костеллин. — И раз на то пошло, тебе также стоит поздравить майора Гамму — нового майора Гамму.
— Да, сэр.
Костеллин знал, что ему следует доставлять такие сообщения лично, но один раз, решил он, долг может и подождать, тем более что с шести утра у него официальный отпуск. Комиссар вернулся к своему инфопланшету, но мгновением позже оторвался от строчек, поняв, что гвардеец по-прежнему стоит в дверях.
