Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцпринц
Шварцкопф и Ханкбек только выпили по кубку вина, промочив горло, но к мясу не притронулись, смотрят во все глаза и слушают с предельным вниманием.
— Сожалею, — сказал я, — что все так коротко и сумбурно. Но армия уже вышла на дорогу. Макс уже в пути, Клемент выводит своих людей, а Норберт… ну вы его знаете…
— Знаем, — сказал Шварцкопф, — весьма достойный человек и очень обстоятельный. Он мог бы стать у нас вождем крупного племени!.. Значит, нам здесь укрепиться и ждать прихода армий Мунтвига?
— Да, — сказал я. — Будем держать связь через гонцов. Укрепитесь и держитесь стойко!..
Ханкбек проговорил тихонько:
— Ваше высочество… зная ваш характер, я рискну предположить, что вы уходите не отдыхать, раз уж ваша армия выступила в направлении севера.
Я развел руками.
— Это продуманное решение.
— Кто не рискует, — проговорил Шварцкопф, — тот сохранит свои потери.
— С вами остаются самые лучшие полководцы ряда королевств, — сказал я с подъемом. — Все они явились издалека, чтобы защищать наши рубежи!..
— Проведенные вами здесь, — вставил Ханкбек.
— Да, — согласился я, — проведенные. Верховные лорды королевства Вендовер: граф Лиутерд Колридж и граф Энтони Спенсер, ближайшие сподвижники и личные друзья короля Вендовера Буркхарта Третьего, а также лучшие полководцы королевства Фоссано, где я имею честь быть верховным коннетаблем…
Шварцкопф посмотрел в удивлении и покрутил головой.
— Один из моих лучших полководцев, — сказал я с воодушевлением, — барон Геллермин, который умелой и беспримерной атакой сумел спасти город Баббенбург от армии Мунтвига и всех нас от очень больших неприятностей.
— Мы будем счастливы стоять с ним рядом, — заверил Шварцкопф.
— И, — сказал я, — едва ли не самое важное в данной группировке армий… Под руководством прославленного и знаменитого сэра Растера ждет и жаждет схватки целое войско троллей, что пришли из своих темных лесов, чтобы внести свою долю в победу над Мунтвигом!
Они раскрыли рты и некоторое время вообще не могли вымолвить ни слова.
— Вы встанете лагерем вот здесь, — сказал я и очертил кружком удобное для него место. — Дальше справа от вас встанут войска королевства Турнедо под руководством Геллермина, затем войска из Фоссано, Вендовера и Шателлена… а на самом фланге оборону будет держать армия герцога Меганвэйла.
Ханкбек чуточку напрягся, а Шварцкопф сказал задумчиво:
— Много слышал о нем.
— Он прекрасный полководец, — сказал я торопливо, — и очень душевный человек.
Шварцкопф проговорил так же медленно:
— Думаю, у нас будет мало шансов пообщаться. Слишком уж далеко наши армии друг от друга.
Ханкбек сказал с иронией:
— Думаю, его высочество все предусмотрел.
— А что мне оставалось? — возразил я. — Хотя я и не думал, что между вами возникнут какие-то трения, но так… я человек осторожный.
Шварцкопф кивнул.
— Вы предусмотрительны, ваше высочество. И все делаете верно. Я обещаю со своей стороны, что ни в чем не отступлю от линии, которую вы начертали.
— Пойдемте, — сказал я, — познакомлю с некоторыми военачальниками, что остаются. Прежде всего, это Зигмунд Лихтенштейн…
Они вышли вслед за мной, коней нам подвели сразу, и я послал Зайчика в расположение войска, что привел Лихтенштейн.
На мой взгляд, это не войско, а большая дружина, но Шварцкопф посмотрел и ахнул, глядя на гигантов, закованных с головы до ног в стальную броню.
— Это же исполины!
— Я сказал примерно то же самое, — сказал я, — когда увидел впервые. Это великолепный полководец, у него огромный опыт управления войсками в больших сражениях. Достаточно сказать, что ему было поручено защищать столицу Турнедо от такого наглого захватчика, как я, а потом он единственный, кто пытался ее отбить и ушел непобежденным…
Шварцкопф сказал с уважением:
— Ух ты, в самом деле показатель…
— Дорогой друг, — сказал я, — все понимаю, это удар по вашему самолюбию, но я с тяжелым сердцем и только во имя долга подчиняю ему вас и вашу армию. Это временно, на период этой проклятой войны во имя гуманизма!
Шварцкопф поморщился, тяжело вздохнул.
— Думаете, не понимаю?.. Я главнокомандующий армией Скарляндии больше для престижа моей страны, я все еще боюсь называть ее королевством… но военного опыта у меня никакого. Мелкие стычки с соседними племенами не в счет.
— Вы мудрый человек, — сказал я с облегчением.
— Просто берегу скарляндцев, — ответил он хмуро. — Под моим руководством они будут гибнуть как мухи. А этот огр в доспехах сумет и побеждать и беречь войско, в людях я разбираюсь больше, чем в правильном передвижении войск.
Я обнял его за плечи.
— Спасибо, сэр Шварцкопф! Помните, это лишь на период сражений. Потом он уходит в свои земли, а герцог Шварцкопф уводит свое войско в Скарлян-дию.
— За что спасибо? — буркнул он. — Это ж не вам лично услуга, это на пользу дела.
— Для пользы дела, — ответил я со вздохом, — люди стараются еще меньше, увы.
— Что делать, — сказал он, — от выполненного дела только удовлетворение, а от человека — можно получить хотя бы благодарность. А то и что-то повесомее.
— Вот так и коррозится рыцарство, — сказал я. — Но мы постараемся, чтобы это произошло не скоро. Сэр Шварцкопф, я не скажу, на какой срок я покидаю вас, но будьте уверены, если здесь будет чересчур жарко, я появлюсь!
Он сказал с неудовольствием и тревогой:
— Ваше высочество, вы о своем походе больше думайте! Это вы лезете в пасть тигру, а не мы.
Я улыбнулся гордо и таинственно, мы же герои, обнял его, сжимая тугие плечи.
Через минуту мы с Зайчиком на большой скорости уносились вдогонку за пешими частями Макса.
Глава 5
Я не думаю, что в Шателлене герцоги для важности всюду таскают с собой по двести человек рыцарской конницы, но ладно, это и понятно, Мидль не смог некоторым отказать в их желании влиться в армию, идущую в глубь захваченной Тьмой территории.
В отместку я его поставил следом за обозом, кому-то да нужно охранять с тыла, а ряд военачальников, которые должны были идти в арьергарде, передвинул вперед, поручив охранять обоз с запада.
Принцессу Лаутергарду, как ни рвалась с нами, оставил с основной армией, поручив ее опеку сразу четырем высшим лордам Варт Генца, те для нее готовы выцедить всю кровь из своих жил, а вот императорскую дочь пришлось взять, там в рейде будет больше шансов отдать ее либо Мунтвигу, либо родителям.
Еще не смог отказать принцу Сандорину Винтон-маерскому, единственному сыну и наследнику короля Буркхарта, тот заявил, что настоящие полководцы в его армии — граф Лиутерд Колридж и граф Энтони Спенсер, а он ничего не умеет, кроме как скакать и рубить, потому он категорически настаивает…
Мне меньше всего хотелось осложнений на дипломатической почве, потому я велел Клементу взять его к себе и присматривать. Нам только и недоставало, чтобы единственный наследник погиб.
Естественно, епископ Геллерий и несколько священников принимают участие в освободительном походе ради угнетенных народов от мира Тьмы в обязательном порядке, потому я посоветовал Хреймдару не слишком светиться, а то поймут, какой он лекарь. Священники еще не зажрались, люди умные, проницательные и пока еще весьма деятельные.
Воспользовавшись моментом, я подозвал Суллива-на и сказал негромко, косясь по сторонам:
— Герцог, вы поступили очень благородно, с такой настойчивостью вызвавшись участвовать в великой освободительной войне против темных сил империалиста… э-э… императора!
Он посмотрел на меня так, как смотрит каменная статуя.
— Ваше высочество?
— Это несмотря на то, — сказал я неуклюже, — что ваши ближайшие друзья остались защищать рубежи.
Он ответил ровным голосом:
— Я почувствовал, что меня воспринимают как некое приложение к Лихтенштейнам. Я их люблю, уважаю и дружу с ними… но я — герцог Сулливан!
— Гм, — сказал я, — но возникла… в общем, этот рейд… несколько особенный.
Он взглянул на меня хмуро.
— Что вас беспокоит, ваше высочество?
— Щекотливая ситуация, — напомнил я. — Как-то совсем недавно я приговорил вас к смертной казни. И даже готовился привести приговор в исполнение.
Он покачал головой.
— Простите, ваше высочество, что предерзостно прерываю, но Хорнегильда в конце концов проговорилась, что это была ваша хитрая и весьма коварная идея помочь ей заполучить меня в мужья. Я когда узнал, что меня провели так низко, едва не убил ее за эти хитрости… но наш брак был к тому времени давно скреплен в церкви, да и сама она показала себя настолько непривычно кроткой и послушной, что я постепенно смирился.
