Грэм Макнилл - Адептус Механикус: Омнибус
— Эй, — несколько задетым голосом произнесла она, — но тебя же пока не убили.
Драшер улыбнулся.
— Пока что.
Мэкс кивнула.
— Ладно, — сказала она. Быстро поцеловала его в щеку, повернулась и пошла обратно к транспортерам.
Каждая развилка, которую когда-либо предоставляла ему судьба…
Правильный ли это был поворот? Драшер вздохнул.
— Мэкс? — окликнул он.
— Да?
— А мне дадут собственный стол?
Она ухмыльнулась, поворачиваясь обратно.
— Валентин, тебе дадут даже собственный диван.
Драшер поднялся и побрел по дороге за ней.
Саймон Дитон
Император прослезился
Высадка произошла очень давно. Адепт-биологис Иероним Роттл помнил, как его в свое время поразили струи пара и газовые пузыри, плавающие в нижних слоях атмосферы как кусочки творога в скисшем молоке. Раскаленные облака нависали над расположенными тут и там на озерах поднимающейся из ядра магмы платформами-фабриками. Он помнил испещрившие мрачную поверхность планеты тектонические разломы.
Это было так давно.
Он помнил челнок, летящий над широким тягучим северным морем, черным, застойным, медленно катящим свои гнилостные волны. Помнил генеторное учреждение, тянущееся из тумана к бледному солнцу подобно варварскому тотему Омниссии. Это было все, что он помнил о своем прибытии сюда.
Ведь это было так давно.
После установки разъемов в кору головного мозга Роттл не мог вспомнить, почему его перевели сюда с химических отстойников Марса. Но ему и не нужно было помнить. Хватало логического рассуждения: его перевод стал следствием некой причины. Так или иначе, связанной со служением благословенной Машине.
Он помнил, что в информатории челнока не нашлось ни идентификационного кода исследовательского лабораториума, ни данных о существовании самой планеты. Как будто похожее на крепость строение висело в холодном космосе: его можно было увидеть и изучить, но невозможно было понять, как оно там оказалось.
Во время долгого путешествия с Марса ходили разные слухи. Краем своего единственного органического уха Роттл как-то слышал, что у планеты нет официального названия. Оно было давно стерто из записей эксплораторов, карт Имперского Флота и либрариев Терры по приказу высшей инстанции Адептус Терра, самих Верховных Лордов Терры. Даже Инквизицию убедили забыть о существовании этой планеты. Единственная запись сохранилась на Марсе, глубоко в древнейших информационных центрах, скрытых глубоко под железными склонами Олимпа. Слухи утверждали, что Адептус Механикус — единственные хозяева этого генеторного учреждения. Как и безымянной планеты, на которой оно располагалась.
Один болтливый инициат, еще не прошедший улучшения нервной системы и сохранивший большую часть своей человечности, сказал Роттлу, что планета когда-то была Миром Умбракогга. Назвали этот покрытый скалами, пламенем и ядом шар в честь паломника, поселившегося здесь после того, как несколько тысяч лет назад планету открыл эксплораторский флот Магестехникум. Но никто не знал, почему мир взяли под свою руку Адептус Механикус. Другой инициат, до дрожи боявшийся церебральной реконфигурации, рассказал Роттлу, что название Умбракогг было нужно лишь для того, чтобы напомнить горстке населяющих планету людей, что они живут in umbra Coga, в переводе на низкий Готик «в тени Шестерни», где таятся самые опасные знания Омниссии. Возможно, новичок несет бред, подумал Роттл. Церебральная реконфигурация наносила урон плоти. По мнению Роттла, знание не нуждалось в именах; намерения Омниссии ведомы Ему самому, и знать об этом вполне достаточно всем остальным.
Все, чего хотел Иероним Роттл — это приступить к работе. Нет более возвышенного поклонения Омниссии, чем освящение цистерны с генетическим материалом с помощью двоичного псалма, священная механострация технобдения или возжигание благословенного люмосфоида. Роттл не стремился овладеть знанием сам; он хотел лишь славить знание Омниссии, почитать и сохранять в неприкосновенности данные.
С момента приземления челнока он больше никогда не видел этих инициатов. Они быстро исчезли в нижних уровнях учреждения. Несколько лет спустя архимагос биологис Вэйвор скажет Роттлу, что инициаты были превращены в контролирующих сервиторов, важнейшие детали охранной сети научно-исследовательской станции. Роттл запишет эту информацию в архив памяти. К тому времени он уже перестанет придавать значение существам из плоти.
Иероним Роттл — всего лишь слуга Омниссии.
Единственное, что имеет значение — это работа.
И у него была такая работа.
На этой никому не известной планете, в безымянной крепости-лабораториуме Механикус, Иероним Роттл создавал Пожирателя Жизни.
Пожиратель Жизни. Одно из священных орудий Экстерминатуса, Убийцы Миров, ужаснейшего приговора, выносимого Святыми Ордосами Имперской Инквизиции населению планет, заслужившему своими преступления против Трона Терры полного, тотального уничтожения. Разрушения всей планеты.
Именно на этой планете слуги Адептус Механикус производили вирус Пожирателя Жизни для больших флотов сегментума Обскурус. Хот я в те времена для осуществления Экстерминатуса широко применялись циклонные и инсинераторные торпеды, и даже некоторые члены Инквизиции по причинам, которые уже давно были Механикум непонятными, осуждали использование Пожирателя Жизни, магосы биологис Адептус Механикус все еще создавали это одно из самых потрясающих вооружений древней Терры. Архимагос биологис Вэйвор не раз повторял, что плоть несовершенна, а то, что ее уничтожает, воистину является восхвалением Омниссии.
И они славили Омниссию непрерывным производством. Подобно сосудам учреждение пронизывали теплообменные элементы и трубы для отвода токсичных отходов, выбрасывающие ядовитые отходы в загрязненную атмосферу и гниющее море. В защищенных лабораториях, некоторые из которых были даже окружены пустотными щитами, иссохшие генеторы создавали то, чего никогда не смогли бы создать естественные биологические процессы. Их ядовитые творения производились и хранились в герметично запечатанных емкостях, которые рядами стояли вдоль нависающих над мертвым океаном галерей. В камерах фильтрации и смешения к многочисленной контролирующей и поддерживающей машинерии были напрямую подключены сервиторы. Их органика быстро разрушалась под воздействием едких токсинов, и, несмотря на прочность стали и тканей из пластика, многие из них выходили из строя уже через несколько дней после начала работы.
Вживление разьемов в мозг лишило Роттла знаний не только о том, почему он покинул Марс, но и о том, как он стал частью этого великолепного процесса. Согласно расчетам, работая в генетории Марса, он прошел некую проверку, или, возможно, получил повышение в должности. Сразу после прибытия его назначили ответственным за контроль над хорами чистоты, удерживающими токсины Пожирателя Жизни в пассивном состоянии во время производства. Также он занимался калибровкой генных цистерн и зажиганием люмосфоидов, следя, чтобы органика не испортилась — все во славу благословенного имени Омниссии. Роттл не обращал внимания на возможный риск. Слава Омниссии превыше всего.
Однажды адепта-биологис Иеронима Роттла повысили до магоса биологис. Он понял это по изменению своего статуса, когда подключался к центральной инфосети. Он не помнил, когда это произошло.
Он помнил, как архимагос биологис Вэйвор сказал, что понимание риска лежит в непосредственной близости от осознания собственной личности, а члены Механикус — всего лишь крошечные зубья в мельчайших шестернях всеобъемлющего творения Бога-Машины. И история Роттла началась именно в тот момент слабости, когда он осознал себя. Это было секундное проявление немногой оставшейся у магоса человечности, которое выжгло ее остатки.
Он давно уже бросил попытки исчислять время в стандартных имперских единицах — годы, дни, часы, и так далее, поскольку время давно стало лишь мерой созревания, развития и генетической обработки вируса. Но что Иероним Роттл действительно помнил, так это то, что попал сюда задолго до того, как наконец отринул свою человечность.
* * *
Галерея цистерн, с обеих сторон обрамленная большими выпуклыми окнами из оргстекла, проходила сквозь весь шпиль. Несмотря на бушующие снаружи воздушные потоки, в галерее свист ветра был едва слышен. Роттл осмотрел одну из цистерн, проверяя узлы воспламенения и правильность генетической сборки. Из-за освещения воздух казался желтым. Расположенные глубже в галерее цистерны и котлы скрывала тьма, но здесь свет от мерцающего оргстекла заставлял предметы отбрасывать резкие тени.
Внезапно освещение изменилось. На спину Роттла и на пол перед ним упала тень. Он развернулся, сервоприводы взвизгнули от непривычной скорости. В памяти всплыли наставления Вэйвора: шестерням Бога-Машины нужна лишь священная точность, и не нужна быстрота. Роттл не привык к скорости.
