Кассандра Дженкинс - Оковы Древнего Н-Зота
— Представь, изумрудный свет в ночи. Ты не видел его тогда, два года назад, на холмах Южнобережья. Это было… красиво, — медленно говорила она, вращая рукоять меж пальцев. — Мятежников я уничтожу так же. Это не составит труда. Армия держит их в кольце. Чумные орудия уже взведены и готовы к бою. Они ждут моего приказа. Красивая безжалостная мгновенная смерть. У меня такой не было. Для предателей она станет ударом милосердия. Избежать пыток, четвертований, колесований, допросов. Учиненный мятеж стоит большего, как считаешь?
Роммат сглотнул.
— Они твои подданные.
— Валь’киры сотворят мне новых.
Клинок описал дугу и замер, коснувшись острием выцветшего ковра.
— Теперь подумай и ответь мне заново, Роммат. Зачем ты прибыл в Подгород? В моей руке клинок. Не стоит уверять меня, что твои порывы искренние.
— Спасибо, что хранишь мою тайну, — выдохнул он почти шепотом. — Близится вторая годовщина гибели Южнобережья. Ты же знаешь, Альянс не может простить…
Повисла неловкая пауза.
— Простить мне твою ошибку, — закончила вместо него Сильвана. — Вместо тебя Альянс всецело винит меня, но это я как-нибудь переживу. А ты, значит, выждал два года, чтобы, наконец, воздать похвалу моему молчанию? Почему не три? Не пять? Одолели какие-то сомнения, Роммат?
— Сомнения?… Я благодарен тебе, Сильвана! Ты спасла меня от… от неминуемой…
— От смерти, Роммат. Она зовется именно так.
Роммат ошеломлено молчал.
— Гилнеас ждет та же участь, что и мятежников? — наконец, спросил он. — Но Вождь запретил тебе использовать чуму.
— Это Тралл запретил. С Гаррошем я как-нибудь договорюсь.
— Ты выбрала опасный путь, Сильвана… Каково это? Полагаться только на себя и не доверять никому?
— Сложно. И одиноко. Может быть, поэтому я всегда рада друзьям, Роммат. Только они нечасто меня навещают.
— Возможно, тому есть причины, Сильвана.
— Не представляю, какие, — криво улыбнулась она.
— Остановись, — прошептал он, — пока не поздно.
— Если кому и суждено остановить меня, то не тебе — это уж точно. Но попытка была неплохая.
— Тогда… Я возвращаюсь в Гранатовый Редут.
Сильвана кивнула.
— А мне нужно навестить кузнецов. Прощай, Роммат, — сказала она и ушла.
Роммат провел рукой по лбу. Все пошло не так. Когда-то, чтобы произвести впечатление, она воскрешала к жизни мертвых наследников разрушенной империи. Теперь она готова была стереть с лица земли целое королевство. Когда это началось? Два года назад. В Южнобережье.
Роммат глядел в огонь, силясь привести чувства в порядок. Пламя навело его на кое-какие мысли. Оглянувшись на дверь, он прошептал короткое заклинание, и огонь в камине потух. Искушение взяло вверх. Пепел сгоревшего свитка взмыл в воздух, из недр письменного стола появились перо и чернильница. Зачарованное перо быстро вывело несколько слов на чистой бумаге и устремилось на прежнее место. Пепел рухнул на ковер, при общем беспорядке никто и не заметит.
«Гаррош в Редуте», прочел Роммат и у него перехватило дыхание.
***Лорну колотило от напряжения. Ее бросало то в жар, то в холод.
— Это. Только. Начало, — пообещала ей королева.
Сильвана возвышалась над ней, казалось, она видит ее насквозь и уже разобрала по кусочкам, изучила, рассмотрела. Неизведанной оставалась только душа, до которой добраться оказалось сложнее. Но для Сильваны Ветрокрылой любая преграда означала вызов.
В дверь снова постучали. Сильвана нахмурилась, но не двинулась с места. Настойчивый стук повторился.
— Пусть ждет! — крикнула королева. — Или убирается туда, откуда пришел! Я занята! Правда, Лорна? — крик сменился жарким шепотом: — Никому не позволено отвлекать меня. Даже Роммат будет ждать…
Удар сердца. Еще один.
— ЧТО?! — заорала Сильвана. — Почему?!
Клинок взлетел в воздух, а затылок отбросило назад. В стену. В глазах потемнело, желудок скрутила тошнота. Хотелось обхватить себя руками и сжаться в комок. Тело помимо воли извивалось, пытаясь освободиться, но оковы не знали жалости. Как и та, что обрекла ее на пытки.
Сквозь шум в ушах Лорне удалось различить скрежет ключа в замочной скважине. Похоже, Сильване не сразу удалось совладать с замком. Потом ключ провернулся уже спокойнее. Послышался еще один удар, должно быть, хлопнула вторая дверь подземелья. Затем все стихло.
Лорна дышала ртом, как выброшенная на берег рыба. От глубоких вдохов выворачивало наизнанку. Взгляд не желал фокусироваться на зажженной Сильваной свече, оранжевое пятно прыгало как солнечный зайчик.
Имена, думала Лорна, за это время пыток Сильвана произнесла множество имен — Годфри, отца, короля Седогрива, мертвых дворян Гилнеаса. Невзначай, вскользь, она произносила их и подмечала даже самую незначительную перемену в лице узников. Сильвана искала хоть какую-то зацепку, способную объяснить ей намерения Лорны и ее сообщников. Лорна готовила себя, уговаривала спокойней перенести только одно имя, которое она не готова была слышать из уст Сильваны. Лиама. Сильвана не должна узнать ее слабое место.
Но Сильвана произнесла другое имя.
Имя, которое для Лорны повернуло время вспять. Она вновь оказалась у наполовину потухшего костра, в лесу, убаюканная теплом собачьих тел и чужим разговором. На грани сна и яви перед глазами рождались картины неизвестного ей мира орков среди красной пустыни. Орки-сиротки покидали город, чтобы отправиться на дирижабле в свое первое путешествие в край эльфов крови. Только одному орку такое путешествие было не нраву, только он один долго оглядывался назад, покидая Оргриммар, надеясь повернуть в степи Мулгора, где жили еще более загадочные таурены. Но судьба упрямо вела его вперед.
Та же судьба, что толкнула ее саму, безрассудную Лорну Кроули, на бегство из дома лорда Годфри в грозовую ночь, в лес, где она впервые повстречала орка и гнома. И с тех пор линия ее жизни петляла от встречи к встречи, не позволяя уйти слишком далеко от них, чтобы в нужный миг оказаться там, в лесу, у наполовину потухшего костра, где орк Парук, наконец, произнес это имя вслух.
— Верховный Магистр Роммат, — сказал тогда Парук, а Уизли упал навзничь, словно это имя сбило его с ног и придавило сверху своей тяжестью.
В устах Сильваны это имя звучало иначе. Но для Лорны оно означало сговор и предательство. Эльф крови, носивший это имя, изменил течение жизни в Гилнеасе, когда заложил динамит в Стену Седогрива. Лорна не могла не отреагировать. Она оказалась не готова к тому, что услышит здесь и сейчас имя Роммата.
Что связывало Роммата и Сильвану? Знала ли Сильвана о Стене? Были ли они заодно? Эти вопросы могли терзать Уизли или Парука, но не Лорну. Она видела, как дернулась Сильвана, будто от удара хлыстом.
Роммат. Она знала о нем то, чего не знала Сильвана. Для Лорны имя магистра Луносвета превращалось в утраченную склянку с ядом, способным отравить жизнь Сильване, раскрыть глаза на правду, перевернуть мир с ног на голову.
— Роммат, — произнесла Лорна, не в силах сдержать улыбки.
Его имя стало первым словом, произнесенное вслух. Что-то горячее потекло из уголка губ по подбородку. Кровь? Откуда кровь?
Какая, в сущности, разница? Она приговорена к смерти. Ей не вырваться отсюда. Миг казни вынуждено растянулся, прервался неожиданным визитом. Вряд ли Сильвана окажет Роммату радушное гостеприимство.
— Роммат, — попробовала повторить Лорна, но подавилась кровью, закашлялась. Где-то внутри разгоралась боль, далекая, неуловимая. Как предвестник будущих мучений.
Вся жизнь вдруг показалась ей лишь дорогой сюда, во тьму, в подземелья Подгорода, чтобы одним-единственным словом отравить жизнь самоуверенной королеве. Кажется, Лорна смеялась. Давилась смехом и кровью, не в силах сдержать нарастающей истерики.
Когда Сильвана возвратилась, Лорна уже притихла. Кровотечение лишало ее последних сил. Она не чувствовала рук и почти ничего не видела. Сильвана была размытой фигурой, без сомнения, с клинком в руке. За спиной королевы парили три светящихся создания, их широкие крылья медленно двигались. Валь’киры. Закончилось время запугиваний и пустых угроз. Жив ли Роммат после этой встречи с Сильваной, промелькнуло у Лорны. Если он мертв, то ничто не имеет смысла. Только бы успеть. Только бы ей хватило сил произнести вслух необходимое.
К Сильване вернулось самообладание. Она заговорила прямо с порога.
— Я была такой же, Лорна. Когда я оказалась в цепях, то тоже была самоуверенной. Я не отвечала на вопросы Артаса, а любые пытки терпела, сжав зубы. Не он, я сама виновата в том, кем я стала. Рыдай и моли я о пощаде, могла бы умереть быстро, как другие пленники, чьи пытки быстро надоедали Королю Мертвых. Этот кинжал не Ледяная Скорбь. Он ей и в подметки не годится, но я велела хорошо наточить его. Я буду убивать и воскрешать тебя снова и снова, если ты будешь упорствовать. Я знаю, как сломить гордость. Я была такой же.
